В главное меню



ОГЛАВЛЕНИЕ.

ДЛЯ ТЕХ У КОГО ЕСТЬ ВРЕМЯ.
БЛИЖЕ К СУТИ.
КТО Я ТАКОЙ?
МОЙ ПРИХОД В АСД.
ЛАОДЕКИЯ. БИБЛЕЙСКОЕ ОПРАВДАНИЕ.
ПЛАНЫ...
АСД И ФАРИСЕИ. ДОПОЛНЕНИЕ К СКАЗАННОМУ.
ОСЕНЬ 1994г. ЗАХОД СОЛНЦА.
КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АСД. 1. ВВЕДЕНИЕ В АНАЛИЗ. ГЕНИИ ЛЖИ
В ПУСТЫНЕ.
2. СОЗНАНИЕ ДОЛГА. КРИТИКА ЧЛЕНОВ АСД.
ЖАЖДА. ПОИСК ПОМОЩИ У ДРУЗЕЙ.
КРИТИКА РУКОВДОСТВА И СЛУЖЕНИЯ. СЛУЖИТЕЛЬ ИЛИ УПРАВИТЕЛЬ?
ПУТЕШЕСТВИЕ В ПУСТЫНЕ
4.ОРГАНИЗМ ИЛИ МЕХАНИЗМ. КРИТИКА ОРГАНИЗАЦИИ И СУЩНОСТЬ ЕДИНСТВА.
ВНУТРЕННИЕ БОРЕНИЯ. РАЗОЧАРОВАНИЕ.
5.КРИТИКА БОГОПОЗНАНИЯ В ЦЕРКВИ АСД.


Подлинно, я более невежда,
нежели кто-либо из людей,
и разума человеческoго нет у меня,
и не научился я мудрости,
и познания святых не имею.
(Прит. 30:2,3)

Опытным братьям.



      Для тех, у кого есть время.
     Причина, по которой пишется это письмо - мое несогласие против устоявшихся представлений в церкви АСД. И чтобы не быть "бунтарем", мне захотелось письменно изложить суть проблемы для "узкого круга" "опытных братьев" (т. е. совершить все в требуемом порядке "Церковного руководства" гл. 16) где бы я мог в наиболее ясной и полной форме поделился всем тем, что меня не удовлетворяет, и что я предлагаю взамен. Мне бы хотелось также узнать ответное мнение читающего (или читающих), и, если в этом будет необходимость, рассчитывать на дальнейший диалог, до полного прояснения этого вопроса.
     Вполне понятно, что на чтение такого послания потребуется определенное время. И возможно мне бы сказали нечто наподобии: "А ты не мог бы просто кому-нибудь рассказать все в двух словах? Может проблема не такая уж проблема, как тебе показалось?". Однако, во-первых: выбор письменной формы уже сложился после нескольких безуспешных попыток сказать устно по ряду причин, одна из которых (лишь одна из которых) субъективного характера: письмом я, как мне кажется, владею несколько лучше, чем языком, и так легче ничего не упустить; ну и, во-вторых: пусть это и покажется вам слишком смелым заявлением, но у меня особый случай. И хотя сейчас слишком многие претендуют на особую исключительность (что отнюдь не исключает вероятности особой исключительности), мне ничего не остается, как представить свой взгляд на рассмотрение, чтобы читающий мог сам разобраться в ценности предложенных мною идей. Но это уже будет то, что называют объективной оценкой, субъективно же считаю, что то, что я пишу исключительно и ценно, или, по крайней мере, надеюсь на это, иначе не стал бы обременять читающего таким длинным посланием.
     Чтобы читающему было легче меня понять, я разделил письмо на отдельные части, каждая из которых имеет законченную мысль и развивает предыдущую. И еще: не бывает такого, чтобы убеждения складывались из ничего. Всякая вера имеет жизненную основу. Поэтому попутно буду рассказывать о себе, чтобы было понятно, почему я пришел к таким выводам, а значит, даст более объективную информацию. Если же, для вас это покажется совершенно ненужным, и вы не располагаете временем чтобы тратить его на чтение утомительной "автобиографии", и любите когда "говорят по существу", то в таком случае не читайте те участки письма, которые напечатаны курсивом. Это позволит сократить чтение почти вдвое. Ну а если, вы настолько занятой человек, что не можете позволить себе тратить время на рецензию столь сомнительного произведения, если вы ценитель краткости, и любите сжатые формулировки, то в таком случае прочитайте "Заключение" в конце письма, хотя я не уверен, что в этом будет какой-нибудь толк. Но главное, я не ставлю требованием, чтобы мое письмо непременно читали и изучали, или читали его, так как хочется мне, и надеюсь, что после у читающего не будет сожаления о бесполезно потраченном времени.
     В общем даже так: если после прочтения первых строк мое письмо вас нисколько не заинтересовало, и вы возможно с сожалением вздохнули, проглядывая толстую пачку напечатанных страниц, то не тратьте бесценного времени, можете передать письмо другому, если найдется таковой, либо вернуть его назад мне. Поверьте, я пишу это без намерения обижаться.
     Но если вы приняли решение прочитать все целиком и до конца, то вы именно тот читатель, которого я ищу. Независимо от того, какое ваше мнение будет после прочтения письма. Ведь я пишу его на ваш суд. Именно вам, опытным братьям предстоит судить мой труд, и для суда он написан.
     Надеюсь на понимание.

*                     *

*

     Ближе к сути.
     Вообще, когда поднимется вопрос недовольства церковью, особенно ее нравственным состоянием, принято обращаться к посланию к Лаодикии. Дескать, объясняют, никаких поводов к панике нет, в Библии сие пророчески предсказано, и мы это знаем, ситуация так сказать под контролем, руководство работает. И не следует сомневаться - церковь АСД непременно войдет в Божью церковь остатка (это факт неоспоримый, и для многих уже свершившийся), и поэтому - говорят - делай СВОЕ ДЕЛО, не противься своим духовным руководителям, и заботься о том лишь, чтобы самому не быть отверженным. (Т.е. заботься о СВОЕМ спасении, исполняя священную миссию благовествования для "язычников"). Конечно, я все это пересказываю несколько язвительно, но, тем не менее, здесь отражается наиболее общепринятая точка зрения. Послание же к Лаодикии истолковывают следующим образом: Лаодикийская церковь "богата", т.е. обладает познанием о Боге, но не желает этим "богатством" (познанием) делиться, иначе говоря, не желает выполнять священную миссию возложенной Богом на церковь в распространении дела Евангелия. Пассивность в служении в выполнении возложенного долга в послании символически представлена "теплотой". Выход один: церкви нужно разогреться, активнее участвовать в "деле". (Причем, само собой разумеется, что руководство АСД это обличение в меньшей мере касается, так как оно в деле Евангелия проявляет соответственную активность). А если есть на них вина, то в том, что они плохо разогревают рядовых членов церкви тех, которых данное обличение касается в первую очередь. Они разбавляют церковь своей "теплотой" и именно их, прежде всего Бог призывает "разогреться").
     Здесь я представил обобщенную позицию различных мнений, которые хотя и разняться кое в чем, кое в чем не согласны, но адвентисты, и особенно т. н. адвентисты ортодоксы сходятся в одном: церкви необходима активность в благовествовании, которое есть ее священный долг и единственное лекарство способное спасти ее от гибели.
     В этом письме я предпринял попытку подвергнуть сомнению то, что сомнению не подвергается, "покуситься" на "святое святых" современного адвентизма. А действительно ли беда Лаодикии в том, что она уклоняется от обязанности благовествования? И действительно ли благовествование есть единственное лекарство способное спасти церковь? Но не спешите хмурить брови и покачивать головами. Дочитайте мое письмо до конца. Ведь я не то чтобы против благовествования. Я против того утвердившегося мнения, что корень проблемы Лаодикии в недостаточной живости проповедования, и того, что лекарство для исцеления - это благовествование.

*                     *

*

     Кто я такой?
     ЧЧто может рассказать моя биография? В мире? Я простой рабочий, который хотя и окончил вечерний техникум (мой, папа говорил: техникум "глухонемых"), но работаю не по специальности. Женат. В церкви крещен в 1994г., хотя дважды было избирался диаконом, еще когда-то руководителем молодежи… Еще когда-то вел домашнюю церковь. Проводил духовную часть в другой… Однако ж, что привело меня до состояния недовольства АСД? Об этом моя биография молчит. Да и что внешний человек может сказать о внутреннем? Разве только внутренний сам себя не объяснит.
     По характеру я любознательный. Еще с детства много читал научно-популярной литературы (кстати, довольно неплохо разбирался в теории эволюции и в науке палеонтологии), и до прихода в церковь считал себя убежденным атеистом. Не имел склонности ни к суевериям, ни к религии, хотя и не был никогда заражен нездоровым скептицизмом, но как прочие тогда верил в светлое коммунистическое будущее. Был страстным мечтателем, из тех, кто целиком погружается в собственные грезы, лишь частично отдаваясь реальности. И хотя я, как сказал, не имел склонности к религии, мои мечты, как я сейчас понимаю, был и очень религиозны, - я мечтал о других мирах, основанных на других отношениях человека и человека.
     Кажется, для чего я это пишу? Но вот нечто важное произошло в моей жизни, что как я считаю, привело меня в церковь АСД, и оно же вызвало недовольство ею. Опять же ничего не произошло тогда с человеком внешним: я был сыт, доволен, учился в школе, как и все и пр. Но однажды мечтая о других мирах, о новых отношениях людей, без привычной в этом мире лжи, размышляя, я подумал, сам в себе: "Мир этот так уже пронизан ложью, что без обмана невозможно прожить. Но вот парадокс! Люди ведь не только друг друга обманывают, но и самих себя! И если ложь других объяснима выгодой, то какая корысть от самообмана?" И я серьезно решил: "Никогда не буду обманывать самого себя".
     Какое это имеет отношение к моему приходу в АСД? (Очень важно!) Просто когда религиозный вопрос однажды пробудился во мне, то, будучи честным перед собой, я подумал: "Отвергая религию и избирая атеизм, не сужу ли я превратно?". Не могу сказать, что поиск мой был обусловлен разочарованием или просто неудовлетворенностью в атеизме. Но я был зачарован правдой, и потому захотел узнать истину такой, какая она есть.

*                     *

*

     Мой приход в АСД.
     Впервые с религией мне пришлось столкнуться на случайной встрече с одним православным фанатиком, который тогда меня просто поразил своей узостью мышления и познания. Следующий крупным впечатлением было религиозное обращение одноклассника, который стал адвентистом. И хотя вскоре одноклассник адвентист уехал учиться в Россию, а я сразу после школы пошел работать, - религиозный вопрос меня уже заинтересовал. И я сначала записался в библиотеку пятидесятников, потом со своим другом несколько месяцев посещал их собрания. Будучи же лишь наблюдателем, я не пытался приобщаться к пятидесятничеству, но какое-то время с интересом читал Библию, которую они мне подарили. Наконец я узнал, что одноклассник адвентист приехал домой на каникулы, и я поспешил к нему. Так началась новая эпоха в моей жизни связанная непосредственно с адвентизмом.
     Хочу чтобы вы уловили разницу: как правило, люди приходят в религию либо от случайного праздного интереса, - т.н. "вольные птицы", либо от жизненной неудовлетворенности: рабство от тяжкого греха, болезнь, одиночество, серость и бессмысленность жизни, неопределенность в будущем и пр. И когда человек находит в какой-нибудь религиозной общине избавление от выше перечисленного бремени, то впоследствии становится наиболее ревностным и нередко консервативным ее членом. Так, один мой знакомый кришнаит сказал: "кришна освободил меня от наркотиков, и поэтому я никогда его не покину". Одна адвентистка говорит: "Бог дал мне друзей, которых у меня никогда не было". Пятидесятники любят говорить о том, что их бог дал душевное спокойствие и т.д.
     Понятно, что любое разделение людей на категории весьма условны и относительны. Так и во мне был силен и интерес, и, несмотря на то, что 1993г. год моих религиозных исканий я серьезно считал самым счастливым годом в своей жизни - была и неудовлетворенность. Но все же основным ведущим стимулом для меня не было желание найти первую попавшуюся секту, в которой я нашел бы удовлетворение и душевное спокойствие от мучительных поисков истины. Напротив.
     Если прежде моего религиозного пути, я, будучи в изумлении от великого множества учений, где каждый проповедник с неистовой ревностью доказывал, что именно его учение и есть исключительная истина, твердо решил, что не хочу забываться в какой-то "истине" - кокой бы она не была логичной и привлекательной. И что я хотел, так это узнать подлинную Истину. Пусть поиск мой будет труден и долог, и мне наверняка для этого придется пожертвовать своим душевным спокойствием, возможно придется испытать и много боли, разочарований и опасности впасть в заблуждение, - так я думал, - но я твердо решил держаться этого пути на протяжении всей своей жизни, даже если, уже, будучи стариком, мне так и не удастся ничего отыскать.
     Для умудренного жизненным опытом обывателя, мои мысли (особенно там где "старость") вызвали бы, по меньшей мере, улыбку. Но я был (да и остаюсь) мечтате-лем, чем возможно и объясняется та легкость в принятии подобных решений, которые я впрочем, и строго придерживался со всей той мечтательной страстностью. Понятна ли в чем разница между мной и обычными "стандартными" адвентистами, баптистами, пятидесятниками и пр.? Все что-нибудь получили в своей религии: друзей и здоровье, покой и счастье. У меня же это было и прежде, но уже будучи членом церкви АСД, в очень короткое время потерял практически все на чем основывал свою дальнейшую жизнь в этом мире: и близких дорогих мне друзей, и понимание в церкви, и здоровье, и покой, и даже было надежду на то, что это когда-нибудь закончится. Но все это пустяки, по сравнению с тем, что я приобрел ПРАВДУ, ради которой и готов был всем этим пожертвовать. Ну да я забежал наперед.
     Удивительно, но я мало интересовался компаниями и пр. общественными еван-гельскими мероприятиями. У нас тогда показывали видео проповеди Джеймса Гилли, которых я почти не посещал. Конечно же, как я думал, Гилли попытается представить адвентистское учение как наиболее привлекательное, и найдет тому массу подтвер-ждений из Библии, как и находят эти подтверждения в любых других конфессиях. Но знание Библии у меня были еще довольно слабыми, чтобы я мог объективно определить: действительно ли Гилли говорит то же, что говорит и Библия? И поэтому я решил по-ступить иначе. Я посещал собрания по субботам, пытался больше общаться с самими адвентистами. Много беседовал и спорил, и вообще внимательно присматривался к лю-дям. Изучал их учение, но не из проповедей Гилли, подобных цветной обложке рекламного проспекта, а из того, что мне говорили сами адвентисты. Так я думал, что найду боль-ше правды.
     Я много спорил, но не был критичен, и постепенно стал соглашаться с известными пунктами вероучения АСД. Сначала это была суббота. Хотя я слышал много доводов по поводу соблюдения воскресенья, но при самостоятельном чтении Библии не находил этому никаких подтверждений. Зато о субботе было написано достаточно много, и я согласился с тем, что день Господень именно суббота, и что необходимо ее соблюдение. Об этом я пишу подробно для того, чтобы было понятно, каким образом я принимал истины. Не сразу, тут же после проповеди, или после убедительной лекции вооруженного Библией адвентиста. Но я внимательно слушал, принимал сказанное к сведению. И только после того, когда, размышляя и читая Библию, я уже делал наиболее объективную оценку, когда мое заключительное мнение совпадало с адвенистской позицией, то только тогда я соглашался с ней. Ни один пункт вероучения АСД я не при-нял в общей пачке. Но каждый пункт я разбирал отдельно. А с некоторыми вопросами соглашался лишь уже спустя год после крещения, как я впервые пришел на собрание АСД. Однако в чем я еще не был уверен, или сомневался, я никогда не проповедовал ни "за" ни "против". Но в чем уверен был твердо, то и говорил твердо.
     Но попутно с изучением вероучения АСД, я к своему удивлению стал замечать в людях нечто неладное, что меня озадачивало. Для меня, как и для большинства новичков было свойственно мнение, что христиане - люди особенные, добрые, искренние, т.е. подлинно отделенные от мира. Но в процессе общения я все больше замечал, что обыч-ное для поведения адвентистов, для моей общины такое же, как поведение обычного средне-мирского обывателя: довольны тем, что они не убийцы, не воры, не распутники, в меру добры и снисходительны к некоторым своим греховным "слабостям". Чуть гордыни, чуть эгоизма, чуть лжи и пр. набором "незначительных" качеств.
      ;Тогда возникает вопрос: так в чем же различие между верующим и неверующим? Помню, однажды, православный служитель со значительным тоном объявил: "А разни-ца вовсе не в том, что верующие должны быть лучше…". Но во мне все еще теплела надежда на то, что пусть не в нашем городе, но ведь есть где-то настоящие христиане адвентисты. И я думал, что место это непременно Заокская Академия, где учился тогда мой друг одноклассник. Однако и эта иллюзия очень скоро развеялась, когда я однажды позвонил туда по междугородней связи. Тогда человек, который поднял трубку, разговаривал со мной очень не вежливо, что было бы обычным явлением для мира, но больно ранило меня, так как тогда не ожидал такого из места, "центра христианского просвещения". Конечно же, можно было бы подумать, что этот случай глубокое исключение, что в любом стаде не без паршивой овцы, что этот случай совпадение обстоятельств: может человек этот нагрубил мне, оттого что не мог сдержать себя от большого горя, к примеру, в этот день умерла его жена и пр. Но в том-то и дело, что как я к своему ужасу понял, что этот случай не исключение, что этот случай типичен, что гораздо сложнее найти обратное. Слишком рано я стал замечать за рекламными проспектами братского христианского единения обыденное зло, которое стало уже настолько обыденным, что уже не воспринимается как нечто из рода вон выходящего, но как нечто привычное, как привычной становится десятилетняя бородавка на носу.
     Я здесь не буду описывать те многочисленные случаи, которые привели меня к такому радикальному заключению. Но уверен, что всякий честный служитель и хри-стианин увидит это. Написал, что для меня было рано все это узнать, потому то тогда еще не успел принять крещение. Но, слава Богу, что как мир не без добрых людей, так и церковь не без честных. И что, однажды повстречав честного и также мое решение найти правду, удержало меня от поспешных решений. К тому же я уже читал "Откро-вение", и был знаком с толкованием видения семи церквей. И узнав, что современная цер-ковь Лаодикийская, я подумал: "Бог не виноват, что у Него такие непослушные последователи. А я, в конце концов, ведь ищу не церковь, а Бога". И решил остаться. Спустя несколько месяцев я принял крещение, будучи убежденным, что должен со своей стороны сделать все, чтобы церковь изменилась.

*                     *

*


     Лаодикия. Библейское оправдание.
     Я слышал несколько различных толкований послания к Лаодикийской церкви (точнее Ангелу церкви, но пока ограничимся более обобщенно), и при этом, большинство из них (из проповедей) были какие-то несерьезные. Говорю так, потому что зачастую не только у прихожан, но и у служителей наблюдается какие-то тенденции использовать священные тексты по своему усмотрению. Причем здесь я не о том хочу сказать, что, дескать не правильно толкуют Писание, а я вот правильно, а о том небезызвестном способе, когда вместо того, чтобы проповедь служила для разъяснения Св. Писания - Библейские тексты разъясняют сущность проповеди. Здесь мысль моя несколько неясна, но далее, я еще коснусь этот момента. А пока лишь хочу сосредоточить ваше внимание на том, что всякий отрывок Св. Писания имеет конкретную весть, для конкретного времени (случая), конкретного места, конкретных людей или человека. Здесь конечно я не обобщаю, не вывожу математическое правило, но, по сути, разбирая тему Лаодикии важно осознать, что кроме различных мнений существует также и четкая позиция Бога, которую следует и четко определить.
     И начнем с того, кому, прежде всего (а не вообще, как у нас любят всё обобщать, чтобы снять напряженность), относится данное послание. Здесь можно привести множество доводов в пользу моего мнения, но чтобы не удлинять письмо, ограничусь одним.
     На мой взгляд, из всех посланий к церквям нет более похвального места, нежели в послании к Филлипийской. Ни слова упрека. Бог целиком доволен ее состоянием. Но как мы знаем, падение протестантских церквей в эту эпоху достигло критической точки, после которой они были отвержены и названы Вавилоном, "сборищем сатанинским". Итак, как видим, похвала явно не относится к протестантским церквям, но целиком касалось маленькой зарождающейся церкви адвентистов. Т.е. я хочу сказать, что, прежде всего послания к церквям относится к носителю Божьей истины, а не к множеству религиозных объединений использующих атрибуты христианства и проживающие в соответствующую "эпоху".
     Теперь далее. Определимся со значением символов.
     "Богат" - напомню предыдущее толкование, которое даже при некотором углубленном рассмотрении представляется верным. "Богатство" - суть познание о Боге, которым Лаодикия обладает, но на самом деле фактически не обладает ("нищ"), потому что, не пуская его в оборот ("тепл"), не обнаруживает его в действии через благовествование, т.е. не использует по прямому назначению, а это значит то же, как если бы "богатства" не было вовсе. (Можно сравнить с человеком, обладающим зарытым сокровищем, но не пользуясь им, умирает в нищете). Исцеление: "разогреться" и пустить свое "богатство" в оборот - благовествовать.
     Таков мой посильный краткий пересказ, пропущенный через собственное восприятие. Как видно, все весьма логично, и спорить казалось бы, не о чем. Тем не менее, сие толкование ошибочно.
     Не спорю, и даже утверждаю, что "богатство" суть познание о Боге, (что может быть еще более ценным?! Иер.9:23,24). Однако далее, в вышеизложенном толковании вкралась весьма существенная ошибка, которая хотя и не упоминается, но ПОДРАЗУМЕВАЕТСЯ, чем грубо, на мой взгляд, искажает весь сокровенный смысл. Дело в том, что "богатство" - Богопознание воспринимается СТАТИЧНО, как некий необходимый запас. "Богатство" напротив следует воспринимать ДИНАМИЧНО, как качество жизни. Поясню. Бог есть свет. И кто познает Бога - пребывает во свете. Свет же нужен на каждый день, каждый час, каждое мгновение, им нельзя ЗАПАСТИСЬ. Иначе говоря (это определение): Бога знает (т.е. обладает "богатством") лишь тот, кто Бога ПОЗНАЕТ (Евр.3:7-19), что также раскрывает еще одну сущность Богопознания: познание АКТИВНО, т.е. только тогда познающий обладает познанием, когда оно изменяет познающего, так что познающий приобретает КАЧЕСТВО познания (Еф.2:13, которое, кстати, выражает себя в Богоподобии), и таким образом ОБЛАДАЕТ им. Тот же, кто не обретает в себе качество познания, (Еф.2:13), тот его и не имеет. (Иер.4:22). (Я формулирую свою мысль очень сжато, но думаю, что у читающих со вниманием не возникнет недоумевающих вопросов).
     "Тепл" - итак рассмотрим иное толкование.
     Лаодикийская церковь носительница Божественного света, прямая и единственная "потомственная наследница" святой церкви Филадельфийской (вспомните, как иудеи были единственными в своем роде наследниками Авраама). Однако быть потомком, еще не значит иметь в себе достоинство Филадельфии.(Как и быть иудеем, еще не значит быть подобным Аврааму (Ин.8:39). Напомню, что только тогда познающий обладает познанием (наследием Филадельфии) когда имеет в СЕБЕ (а не в кармане или книжном шкафу) качество познания, а также обогащает себя непрерывным Богопознанием (Евр.3:7-19), т.е. обладает огненным "горячим" состоянием.
     Но связь с Богом нарушена, огонь потух. Народ Божий прекратил Бога познавать, он целиком направил свое внимание на изучение изученного, на понимание понятого. Шествие к Богу сменилось торжественным маршем на месте. Аналоги в Библии тому есть. Та же проблема была (как уже было замечено) и у иудеев времен Христа. Они имели познание о Боге через преемственность: свидетельство пророков, символическое служение жертвоприношений, годичных праздников и пр. Но они уже не изучают все это (Библию), а изучают тех, кто изучал. И даже хуже того: изучали тех, которые изучали тех, кто Бога познавал, сосредоточив свое внимание не на истину в чистом виде, не на свет, а на его отражение, в котором всегда есть некоторое искажение (Иер.2:13). Та же проблема и Лаодикии.
     Есть три состояния: "холодные" - кто Бога не знает и знать не хочет. "Горячие" - те, кто с Богом общаются и приобретают в себе Богоподобие; и, есть третьи. Те, которые имеют "горячее" наследие, но "холодное" безразличие" ценят лишь прошлые опыты высот Богообщения, вчерашний свет и плоды праведности, но которые сами в себе уже ничего этого не имеют, кроме одного лишь этого страстного восхищения былыми победами, доходящего до крайнего ревнования этого былого к новому. Новое ни в коем случае не должно превосходить старого и должно сохранять рамки старого. (Позже объясню, а пока лишь сделаю заявление, что это формула идолопоклонства). Христа убили из ревности. Он был слишком новым и не входил в старые представления. Принять Христа, значило для Его современников изменить свои мысли и убеждения, целиком подчиниться, принять "новое". А это не для тех, кто "тепл". И поэтому не случайно грех этот Христом изобличен как грех хуже Содомского. Тоже отношение Бога и к Лаодикии. "О, если бы ты был холоден…" - значит, что лучше было бы для нее иметь в себе Содомское безразличие ко всему святому (те еще могут покаятся Мф.11:23). Приговор суров. Бог серьезно предупредил, что если она не измениться, то ее ожидает отвержение. ("Извергну из уст Моих" - значит, что пренебрежение словом Божьим Лаодикией приведет к тому, что Бог уже не будет говорить через нее, не будет посылать ей Св. Истин). Подобное серьезное предупреждение уже было сделано иудеям времен Христа (Мф.3:9), но иудеи, как видно, полагали, что Иегова не может отвергнуть их, так как это не даст исполниться обетованию. Не вняв Божьему слову, они понесли за собой исполнение проклятия. И обетование исполнилось также, но только не через них, а через других.
     "Слеп" - но вот парадокс! Лаодикия ничуть не обеспокоена своим состоянием, она по-прежнему утверждает, что водима Св. Духом. Болезнь не признана, когда должна быть признана болезнь. А потому больной не желает лечиться ("глазная мазь" - средство возвращения зрения, чтобы увидеть болезнь). И опять некое сходство с иудеями эпохи Христа. О тех также сказано: "Слепые вожди слепых". Но те, как и эти, вовсе не считают себя слепыми ("ни в чем не имею нужды"), а потому нет и исцеления, а оттого налагается тяжкое бремя вины (Ин.9:41).
     "Наг" - Думаю, нет нужды доказывать адвентистам, что на символическом Библейском языке одежда всегда подразумевала праведность (особенно белая одежда, т.е. чистая), а ее отсутствие говорит о том, что святая церковь Лаодикия потеряла свои белые одежды непорочности, и греховное состояние ("нагота") стало настолько очевидным и бросающимся в глаза, как очевидным и заметным становится обнаженный человек (особенно на фоне убеленной одежды праведности церкви Филадельфии). (Отк.16:15).
     Бог говорит недвусмысленно! Бог говорит ясно! Будет ли кто оспаривать, что Лаодикия в тяжком грехе?! "О, если бы ты был холоден (хотя бы!)… но как ты тепл…" - и потому Бог суров: "…извергну из уст Моих". Но не пытайтесь теперь разбавить адвентистов падшим протестантизмом (дескать, они настоящие Лаодикийцы). Конечно, как иудеи на фоне самарян слишком были самоуверенны в своей непорочности ("отец наш Авраам") так и адвентисты часто становятся слишком самоуверенны в своем богосыновстве. И как непозволительно иудеям было ссылаться на самарян, так и не позволительно адвентистам делить вою вину с падшим протестантизмом.
     Одна церковь - Лаодикия. Не говорит Бог, что есть Лаодикийцы получше, а есть похуже. И если кому-то хочется разделить свою вину с более виновным, то тем более, должен разделить и наказание его.
     Бог называет Лаодикию "несчастной" и "жалкой". Я услышал как-то интересный афоризм, который как никогда справедлив и к Лаодикии: "Самый несчастный тот, кто не осознает степени своего несчастья".
     Итак, сделаем обобщение: а) церковь Лаодикию Бог находит в самом жалком не-удовлетворительном состоянии. Познание о Боге утрачено ("нищ"), а желание обрести его нет ("слеп"), что говорит о тяжелом греховном состоянии ("наг"); б) очевидна схожесть проблемы Лаодикии, церкви последнего периода перед Вторым пришествием Христа с проблемой иудеи времен Первого пришествия. Одинакова вина, одинаково и наказание: последней также грозит полное отвержение (на этой теме мы еще остановимся); в) послание к церкви Лаодикийской относится непосредственно к церкви АСД. А это дает повод серьезно задуматься.
     (Кстати, о благовествовании: проблема эта на самом деле вторична, не первопричина. Первопричина в утрате Богоподобия через Богопознание. Кто имеет в себе Богоподобие, не сможет не благовествовать (Иер.20:9), а те, кто не имеет - не способны нести чистое Евангелие, сколько бы они не старались).
     Однако мне могут возразить: да, верно, послание к Лаодикийской церкви относиться к адвентистам седьмого дня, но церковь АСД покаялась (?), не отвергла, а приняла Божьи дары исцеления (золото, мазь, белая одежда). И если она не вполне здорова, то совсем близка к полному выздоровлению, и послание к Лаодикии приемлемо лишь в частном порядке,.. И… И… …………………………………………………………………

*                     *

*

     Планы…
     В настоящем человеке есть некоторая выделяющаяся особенность: умение соединять противоречивые черты характера и желания, где одно часто не только противопоставляется другому, но даже служит своего рода орудием для утверждения противоположного. К примеру: интеллектуал может потратить уйму своего ума и времени для осуществления откровенно бессмысленных целей, вроде разгадывания кроссвордов или участия в различного вида интеллектуальных шоу (добрые средства на нелепые цели). Или бывает такое, что человек идет на грабеж, для того только чтобы украденные деньги пожертвовать на церковь. (Которая осуждает грабеж: здесь добрые цели нелепыми средствами) И пр. предприятиями, абсурдности которых он, разумеется, не замечает, но сам в себе полагает, что поступает вполне логично и оправдано…
     Как я уже говорил ранее, мне свойственна (была) особо сильная мечтательность. Стоило мне сегодня решить пойти учиться на биолога, как уже через несколько минут я видел себя солидным ученым исследователем, жизнь которого насыщена всевозможными откровениями и приключениями. И стоило тогда мне только подумать о том, что я могу преобразовать, изменить трагическое положение церкви, в которую я только стал вписываться, как я уже видел в подробностях свой путь, преисполненный величайших планов и собственных героических подвигов. Впрочем, я ощущал, что в моих грезах находится нечто уж очень противоречивое, но тогда тому не придавал особого значения. "Ведь это же мечты - думал я, - а мечты прекрасны!" И что же нужно чтобы осуществить столь грандиозные планы? Прежде всего, мне необходимо в совершенстве изучить Писание; затем труды Елены Вайт. Потом, попутно, мне необходимо получить высшее образование. (Иначе кто же меня захочет слушать? О, я впрочем, действительно хотел учиться). И вообще, я пожелал полного совершенства и силы. Не только интеллектуального, но и физического. Поэтому я стал усердно заниматься спортом (несмотря на худощавую, особенно сейчас, фигуру). Ведь когда я достигну целостного совершенства, мне будет легче выполнить свою заветную цель, цель еще моих детских мечтаний о преобразовании мира. И Бог мне - как я полагал - поможет добиться этого, ведь то, что я хотел хорошо!
     Я начал учить Библию наизусть. За совсем короткое время (ничуть не обладая особой памятью), я выучил несколько посланий, Екклесиаста и также просто отдельных текстов, что в общей массе по моим подсчетам накопилось более пятисот. К концу следующего года (а было уже лето 1994) я планировал выучить всю Библию, в которой было в среднем каких-то 24000 текстов! После этого я планировал заняться трудами Елены Вайт. Год перед этим, я уже пытался поступить в Университет, два экзамена я сдал, как думал успешно, и провалился на третьем, что меня особо не огорчало. Напротив: я решил поступать, если понадобиться хоть десять раз подряд, если потребуется, но поступить все-таки. И что меня может остановить?! Тем более что задуманное мною жажда совершенства хорошо, а значит, Богом одобряется.
     С Университетом вышла некоторая осечка. Условия сдачи экзаменов сильно изменились. Выдумали какие-то тесты, к которым я был не готов; потом мне нужно было сдавать украинский диктант вместо русского, к чему я тоже был не готов. В общем, не обременяя читающего подробностями, я в том году как-то завяз на этих тестах, не дойдя до собственно вступительных экзаменов. Но и тогда я не отчаивался. Потом была еще возможность поступить в Университет через ПО (подготовительное отделение). В общем, все равно все было хорошо, потому что была надежда.

*                     *

*

     АСД и фарисеи. Дополнение к сказанному.
     Нас все пытаются убедить в непогрешимости церкви АСД, в частности ее руководства в лице Генеральной Конференции. Если и допускается погрешимость, то отчасти, незначительно, и временно, но не может быть и речи о падении АСД. Предметом нашей критики часто становятся книжники и фарисеи, католический мир и падший протестантизм. Вот де не приняли света, вот де отвергли Божьих свидетелей. Не то совсем современный адвентизм, который принял полноту истины и неусыпно ожидает новых Божьих откровений. Мысль же о возможной критике АСД кажется просто кощунственной.
     Книжники и фарисеи, распявшие Христа и церковь АСД, Христа исповедующие. Какой контраст! Какое различие! Но в чем? В чем их различие? В чем вы видите особое преимущество АСД?
     Мы ожидаем пришествия Христа? И они. Ведь не идею Христа они отвергли, а лишь того Иисуса, им оказавшимся чуждым. У нас почитается Десятисловный закон, включая субботу? И у них тоже. У нас воздержание от нечистой пищи, правило выплаты десятин и пожертвований? Так и у них тоже! У нас почитание Духа пророческого Елены Вайт выраженного в многочисленных свидетельствах? У них Моисей, которому Бог дал откровение с горы Синай. У нас "Церковное руководство", "Комментарий АСД"? У них "Талмуд". У нас церковная организация, благословленная Богом? У них тем более! О церкви АСД были даны особые Божьи обетования? Так и о них ведь тоже! У нас говорят о том, что АСД есть церковь остатка, и находится под неустанным Божьим водительством? Так и они верили в свою исключительность. Но вот, скажут, они Христа, Господа нашего распяли! Так и у нас, в 1888 г. по свидетельству Е. Вайт, распяли бы Христа, если бы Он посетил конференцию в Миннеаполисе. И если однажды уже случилось такое, то чем могут адвентисты попрекнуть тех евреев? И какая может быть гарантия, что подобное не повторится (и не повторилось)?
     Ну, так в чем же разница? В чем особое преимущество АСД, о чем так с гордостью заявляется? А может быть только одно преимущество: (что всякий адвентист знает, но редко осознает) в настоящий нравственной чистоте. Не внешней, а внутренней. Об этом замечательно написано в Евр.3:7-19. Для каждого времени есть свое "ныне", и Бог спрашивает нас не за то, какие отношения у нас с Ним были вчера, или будут завтра, а какие они сейчас, в настоящий момент.
     Бог не молчит. Бог говорит, а мы должны слушать. Потому что Он не говорит постоянно одно и тоже, совершая некий бессмысленный ритуал. Но говорит всегда новое обогащающее старое. В этом суть освящения.
     Грех для освящаемых начинается тогда, когда "ныне" ожесточается сердце. Отсюда начало отвержения. Но впрочем, есть возможность все поправить, "доколе можно говорить "ныне". Если вчера я упал, а сегодня поднялся, то нет повода для отчаяния. Бог ведь спрашивает за "ныне", но не только тогда покаяние есть покаяние, когда сказанное прежде Божье слово принимается и во мне исполняется.
     Что же сделали евреи? Христос пришел (Евр.3:7,8). А они ожесточились и отвергли Его, и распяли, и не покаялись. И вот чаша уже переполнена, с Богом связь нарушена, нет слушателя, не стало для них и говорящего.
     Таким образом, сделаем вывод: может быть единственное преимущество церкви АСД - активное непрерывное Богопознание (суть которого описана выше). Если это есть, то церковь свята и с Богом, у нее мир; если же этого нет, то никакие родословные, никакие благие пророчества, надежды на закон и пр. не спасут ее от гибели. Этот вывод хорошенько обозначим и запомним, потому что отсюда вытекает следующее: АСД не имеет никакого особого положения перед предыдущими. И если сейчас так популярно и считается правильным и даже необходимым критический анализ духовного состояния евреев, первых христиан, эпохи средневековья и т.д. То не может быть ничего, что могло бы запретить сделать такой же критический анализ и современной церкви, что гораздо нужнее, пока есть возможность исправить ошибки (Евр.3:7-19).
     Поэтому далее сделаем некоторый анализ духовного состояния церкви АСД. Для чего рассмотрим состояние всей церкви, отдельно служителей, организации, а также состояние собственно Богопознания.

*                     *

*

     Осень 1994г. Заход солнца.
     Есть одно слово, которое хорошо отражает сущность моего состояния на то время. Слово это - "давление". Именно такое ощущение непрерывного сдавливания испытывал я на себе со всех сторон. Давление в семье - мои родители крайне непримиримо относились к моим проявлениям религиозности. По этому поводу дома нередки были скандалы. Давление в церкви - я очень чувствительный человек, и болезненно воспринимал все замечаемые мною негаразды происходившие в нашей общине. Давление от непомерных моих умственных усилий. Наконец давление мучающих меня внутренних неразрешимых вопросов и противоречий.
     В это время меня часто в субботу приглашали разные христианские семьи к себе домой не обеды, летом - иногда ходили на природу. При том говорили, что это святое субботнее время нужно проводить в благоговейном общении, размышлении и молитве. (О! Как же я хотел общаться, как мне хотелось размышлять!) Но к своей печали я обнаружил, что никакого общения и размышления, каким я это представлял, вообще у адвентистов не существует. Время проводили крайне скучно. Даже христианские псалмы, как мне показалось, пели лишь потому, что не знали чем заняться. (Впрочем, и от удо-вольствия тоже). Разговоры же все были пустые и однообразные. Их даже без труда можно обобщить по категориям:1) о том, как важно, не смотря на то, что трудно, соблюдать Божьи заповеди (причем без излишнего вникания в глубину, а лишь внешний поверхностный взгляд, отвечающий на вопросы "что?" и "как?" нужно соблюдать; 2) исходя из первого - о других людях, которые ленятся и не хотят исполнять Божьи требования (Причем всегда, любят подтрунить над баптистами, пятидесятниками и пр. вавилонянами. А адвентисты "со стажем" любят рассказывать различные серьезные и курьезные истории, в которых верующие других конфессий выставлялись бы в самом неприглядном виде); 3)о Втором пришествии Иисуса Христа - но лишь в контексте все того же соблюдения заповедей, где особая роль выделяется субботе и о гонении ее соблюдающих (теми лентяями); 4) ну когда уже все наскучит, то просто болтают о том, о сем, но о чем именно и сами впоследствии, пожалуй, не вспомнят. (Излюбленное занятие - промывание чьих-нибудь косточек, или просто откровенные сплетни). Либо как я уже говорил - поют, либо читают, либо играют в "интеллектуальные" Библейские игры, наподобие: "отгадай имя человека из Библии, которое начинается на букву "У". Или: "какая книга следует за книгой пророка "Ионы?", или: "сколько глав в книге "Есфирь?". Полагают, что это невинное развлечение помогает лучше изучать Библию (т.е. в конечном итоге усваивать ее великие истины). Так проходил каждый святой субботний день. И все расходились насыщенные и довольные, а я - печальный и опустошенный.
     Впрочем, были два человека, с которыми я мог бы пообщаться по-настоящему. (Вы спросите: что значит "размышлять по-настоящему?" - мое письмо вам ответ). Но это было летом. С наступлением осени один из них (уже упоминаемый мой друг одноклассник) уехал продолжать учебу в Заокске; другой новый друг, с которым я познакомился в общине, тоже чтобы продолжить учебу переехал в областной центр. Так что меня время от времени начинало томить одиночество. Однако же не подумайте, что у меня совсем не было друзей. Ко мне тогда довольно часто приходили домой, и даже порядком засиживались мои мирские товарищи. Не знаю, что тогда их так привлекало ко мне, но они терпеливо отнеслись к моей перемене. Даже стали в моем присутствии воздерживаться от грубых неприличных выражений. И все-таки столь трогательное ко мне их внимание никак не могло заменить общения с братьями по вере. Поверьте, я прилагал массу усилий, чтобы приобрести себе друзей адвентистов. Но безуспешно. Почему? Пожалуй, часть причины кроется и во мне. Много говорят, например, о том, что я хоть и "неплохой", но какой-то "особенный", какой-то "те такой". Т.е. патологически "особенный" человек. Но что за этим кроется, для меня в некотором смысле загадка до сих пор. С другой стороны я и вправду все больше ощущал себя чуждым в среде адвентистов. Хотя и сам адвентист, слиться с коллективом не мог. О, послушайте - здесь вовсе не проблема комплексов, и даже совсем не психологическая проблема, несмотря на то, что, на первый взгляд может так показаться. Я об этом много думал. Здесь проблема скорее в другом. Уже тогда было для меня заметно, что мое миропонимание, начиная от глобальных вопросов и заканчивая мелочами, несколько отличается как от генеральной линии ортодоксального адвентизма, так и от основных устремлений нашей общины в частности. Возьмем хотя бы пример из уже поднятой ранее теме о размышлении. Вспомните. У нас ведь так привычно слышать от "правильных" адвентистов набившей оскомину фразу: "Нужно всегда отделять время для уединенного размышления над Св. Истинами" Казалось бы, совет хороший, но для меня невероятный, и равносильный: "Нужно всегда отделять время для дыхания". Размышления привели меня в церковь. Размышления меня здесь удерживают. И никогда я не говорил себе: "Стоп! Внимание! Начинаю размышлять!" Но уже если когда-нибудь нечто подобное у меня начнется, что равноценно умиранию, то тогда ничто не может удержать меня как личность не только в церкви, но и в мире. Тогда я буду уже не человеком, а бессмысленным животным, обремененным инстинктами, которое чтобы не казаться лишь в своих глазах таким животным, будет "пытаться" время от времени "находить" возможность для размышления, уединенный сознанием исполнения великого человеческого долга. ("Если я исполняю человеческий долг, то я, наверное, уже не животное - думает оно").
     И ведь именно так поступают "правильные" адвентисты. И не только поступают, но и других учат, что именно так должно быть и никак иначе. И поэтому, наверное, типичные разговоры адвентистов столь пустые и бессодержательные, которые быстро забывается самим говорящим. Ну а когда я пытался что-то сказать - меня просто не замечали. Оттого мне и становилось так одиноко. Но я все еще боролся. Во мне все еще сильны были розовые мечты о достижении необходимой силы, для того чтобы изменить нездоровую ситуацию в церкви. И, тем не менее, из-за моей привычки переживать все глубоко, проблемы не отражались бесследно. Я становился все более нервозным. ("Так в чем же проблема-то?" - спросите вы). И это в сочетании с моим "благородным устремлением к познанию" впоследствии предопределило последующие мои скорби.
     Тогда я с нетипичным для себя упорством "набросился" на познание, используя его еще и как средство забвения от переживаний. Здесь у меня совершались настоящие подвиги. Не имея представления о мере, не задумываясь о том, чем это может закончиться, я все увеличивал и увеличивал нагрузку. В моем трудовом дне не оставалась свободного места: днем я работал на стройке, вечером учился в техникуме, затем тренировка со штангой, подготовка к субботней школе (я был учителем в группе) и заучивание Библии. Казалось бы, времени на собственно Библию было немного, но я настолько рационально его использовал, что за каких-то два часа мог довести себя до полного умственного истощения.
     Про Университет я как-то не заботился. Говорили, что для поступления на подготовительное отделение экзамены не сдают, а что-то вроде какое-то собеседование. Но позже, лишь за месяц до собеседования я узнал, что по существу будет настоящий экзамен, где требуются такие же знания, как и при вступительных экзаменах в Университет. Конкурс не малый (группа всего пять человек). Казалось бы, беспокоится нечему, при моих-то темпах подготовки, к тому же я ведь имел опыт сдачи вступительных экзаменов в предыдущем году, я и не беспокоился. Месяца было ни много, ни мало. Как раз достаточно.
     Но тогда уже у меня начинала болеть голова. Сперва я не замечал, и даже пытался игнорировать боль. Но особенность ее и продолжительность меня насторожили. Я решил сделать себе отдых. Потом еще. Боль переставала, но стоило мне опять что-то учить, - она возобновлялась. Еще отдых. Времени было уже мало. Я подумал, что лучше потерпеть, готовиться вопреки боли. Потом залечиться. Но спустя немного времени сделал еще отдых. У меня был плохой сон. За три дня до собеседования я обнаружил, что не подготовил и половины того, что надо. И все из-за того, что позволил себе отдыхать!
     Тогда я решил за эти оставшиеся два дня (на опыте я знал; за день до трудного экзамена исключается всякая умственная работа; третий день был отдых). Наверстать все упущенное, применить весь накопленный у меня опыт по запоминанию информации. И надо сказать, то успех был колоссальный! Я действительно сумел подготовить почти все. До сих пор даже не представлял, что такое возможно. И все это, превозмогая головную боль.
     Экзамены я сдал сравнительно успешно. Но конкурс был слишком большим. И приемная комиссия ввела дополнительный экзамен, предмет которого я в школе не изучал. Я попытался было готовится. Но головная боль была уже нестерпимой, и под конец отчаявшись, на экзамен не явился. Декан позже мне сказал, когда я забирал документы, что у меня были вполне реальные шансы поступить.
     Но я понимал, что даже если бы и поступил, то вскорости неминуемо бы бросил бы учебу. С тех самых пор у меня была сильная непрекращающаяся боль в голове. И я уже не мог ни читать, ни смотреть телевизор. Ни слушать музыку. Собрания же по субботам я вообще с трудом выдерживал.
     Так спустя месяц или два я обратился к врачу. Он мне ободряюще сказал, что "это пройдет" "месяцев через шесть". Но о том, чтобы учиться в каком-либо ВУЗе, мне лучше забыть. "А то будет плохо". И "каждый должен знать свое место", и мне "достаточно техникума".
     Забегая наперед, скажу, что и спустя шесть месяцев головная боль не прекратилась. Спустя шесть месяцев я лечился в стационаре. И до сих пор мне приходится страдать от этого недуга.
     Но главное, была уничтожена моя надежда, были подрезаны мои крылья, когда я еще не успел взлететь.

*                     *

*

     Критический анализ АСД.
     1.Введение в анализ. Гении лжи.

     Необходимо разъяснить еще одно весьма характерное для мира заблуждение, что у адвентистов в принципе понимается правильно, но по излюбленной привычке все обоб-щать и не додумывать, к сожалению, плохо осознается, и оттого не имеет практической цены.
     Какое зло наибольшее? Который грех тягчайший? По примитивному мирскому разумению воровство греховнее прелюбодеяния, а убийство - воровства. Думающий человек оценивает иначе - тягчайший грех тот, который совершается вопреки совести, имеющемуся уже представлению о добре и зле конкретного человека. Адвентисты дают верное тому определение - хула на Духа Святого: "Кто разумеет делать доброе и не делает, тому - грех" (Иак.4:17); "Все, что не по вере - грех" (Рим.14:23). Но мне бы хотелось, прежде чем приступить к собственно критическому анализу церкви АСД, более углубить рассмотрение данного вопроса, додумать и осознать, то, что не додумано и не осознано. Это необходимо для определения степени виновности церкви АСД.
     Начнем же с рассмотрения сущности заблуждения.
     Нынешний век, как впрочем, и Лаодикия, гордится своим богатством познания, и гордость эта не беспочвенна (Иез.28:1-5). Никакая другая эпоха не была посвящена в столь обширные области как научных, так и этически нравственных знаний, которые за исторически малый срок многократно приумножились (но: Иез.28:16). Библия же учит, однако, что нравственное падение человечества при этом достигнет своей критической черты, за которой существование этого мира становится невозможным. Библейской пози-ции казалось противоречат настоящие процессы в мире, когда наконец-то всерьез заговорили о правах каждого человека на достойную жизнь, о свободе совести в избрании Богопоклонения. Вопреки Библейской позиции, которая учит о том, что человечество деградирует, настоящие реалии вроде бы подсказывают обратное: скорее люди древности по сравнению с просвещенными высококультурными людьми современности походят на диких жестоких варваров. И уже это приводит настоящего человека к сознанию своего нравственного превосходства перед ними, как взрослый ощущает свое превосходство в окружении детей. Не правы ли те, которые истолковывают Св. Писание иначе, проповедуя о восхождении человечества в новую эпоху счастливого тысячелетнего царства, которое якобы уже наступает? Но здесь, как и в случае с Лаодикией все тоже неверное представление о роли познания.
     Кстати о взрослых и детях. Только не в буквальном значении. Кто такие дети? Те, которые не осознают степени значимости своих поступков, не имеют четкого представления о добре и зле. Кто такие взрослые? Те, которые осознаю цену своих действий, и имеют достаточное представление о добре и зле. Дети не много отвечают за свои поступки. С младенцев нельзя спросить как с взрослого. Совершеннолетний же хочет он того или нет - несет полную ответственность за каждый свой поступок. Быть совершеннолетним не привилегия, но следствие здорового роста. Поэтому если я совершеннолетний, то в том нет никакой моей заслуги, - это закон природы. От этого я не делаюсь нравственно выше (как и не ниже), но, приобретая познание о добре и зле отвечаю за то, что имею. А младенец мало имеет - мало и отвечает. Познание не делает человека лучше (как пассивный запас), но скорее приобретая больше познания - грешный человек приобретает больше вины (Рим.7:13). Духовные знания приобретаются не благодаря человеку, но Богу, Его откровению, и как нельзя захотеть остановить свое взросление, как нельзя запретить светить солнцу, так нельзя остановить поток Божьего познания, Божьей правды нисходящей в мир, отвержение или принятие которого поэтому одинаково приводит к осуждению (Ин.12:48 и Рим.2:13, Иак.1:22).
     Человечество достигло того возраста, когда уже испытаны и пройдены до конца всевозможные утопические религиозные и социальные идеи. Когда выбор: добро или зло, Бог или идол обострился до крайней степени, границы стали четко очерчены, и все невозможней удерживаться по середине. Раньше еще по младенчеству можно было. Теперь уже нельзя. Оттого зло совершеннолетнего понимающего тяжесть своей вины больше зла младенческого. Оттого сравнительно незначительные беззакония настоящего по сравнению с любыми преступлениями древности более греховны. Однако идем дальше.
     Желает того человек или нет, но однажды проповедуемое слово Божье нельзя ста-вить незамеченным. Когда мир был во мраке незнания, делать зло было легче, но как-то неловко совершать постыдные поступки при ярком освещении, при всеобщем обозрении. Конечно, тогда убивали, грабили, насиловали, завоевывали страны, порабощали народы, но делали это без особых попыток оправдать себя. Ведь зло и добро понималось примитивно просто: добро - когда мне хорошо, зло - когда мне плохо; кто силен тот и прав - это младенческая мораль древних. Теперь же мы живем в другие времена. Истина раскрывается. Человеку стало как-то совестно совершать откровенное зло. Ему уже хочется иметь чистый нравственный образ. И не то чтобы преступлений в этом мире стало меньше. Ничуть. Но человек начал заботится о нравственном оправдании своих поступков. Теперь если совершается зло, то непременно во имя какой-нибудь высоконравственной, нередко религиозной идеи.
     Войны сейчас ведут ради мира. Дескать, иначе нельзя. Насилие ради свободы, убийство ради жизни, а грабеж ради ее продления. Но теперь даже откровенное преступление приобретает романтический образ. Дескать, общество довело, несокрушимое рабство греха, нанесенная кем-то непростительная обида. (А вспомните "Фауста" Гете, или "Мастер и Маргарита" Булгакова - теперь стало модным даже сатану представлять в романтическом образе благородного злодея). Сейчас, например, любят говорить: "Никогда тебя не прощу! Бог простит, а я не прощу!" - каков романтический образ оскорбленного человека! И непременно считается, что Бог благосклонно относится к подобным: "Ох ты страдалец земной!" А если, нет, так даже лучше. Великая обида довела человека до конфликта с Богом! Так можно ли простить обидчика, из-за которого обиженный с Богом мир потерял? Нет. Но непременно все общество человеческое должно на него обидеться и дать ему вечное осуждение. А там и Бог неожиданно простит обиженного по милосердию Своему. В общем как хорошо, так и лучше. А романтический образ можно сделать даже из маньяка убийцы. Показывали такого по телевизору. В камере смертников умные книжки читает, о Боге размышляет. И сам в себе вроде как святой. И не потому, что покаялся, а просто зло оно уже и не зло, а нечто абстрактное и даже необходимое для "просветления" и т.д.
     Мы живем в самый страшный, самый темный за всю историю человеческую эпоху. И самое парадоксальное, что сейчас именно в эту эпоху человек заговорил о всеобщем благоденствии и о вхождении в тысячелетнее царство мира, до такой степени он изолгался в своем лицемерии. В древности так не умели. Фарисеи жалкие неучи по сравнению с современными учителями обмана. А ну-ка попробуй так слицемерить. Чтобы творить великое зло, погубить миллионы жизней, как Сталин например, моривший людей голодом, замучивший многих в лагерях, и между тем иметь лик такого святого, что оставшиеся еще живые плакали после его смерти как о своем благодетеле, и даже спустя многие годы вспоминают о годах его правления как о золотом веке. Вот величие лицемерия достойное докторской степени! Какому-нибудь там Николаю II такого и не снилось, а фарисеи бы и вовсе сгорели от стыда, из зависти перед таким мастерством. То же и в религии. Здесь вообще лицемерие достигло своего максимума, перевалило за абстракции куда-то в полную бесконечность. Когда дело касается религии - теряется всякое основание, всякая опора. Вообще все становится жидким и даже газообразным. К примеру, когда уже объявляют очередную дату Второго пришествия, никто не беспокоится о возможном разочаровании. Если пришествие не произойдет, то непременно придумают ясное тому объяснение. Дескать, Бог не солгал (т.е. они не солгали), Второе пришествие произошло, но лишь для избранных, да и то не для всех, а для всех будет потом, но Бог все равно не солгал, потому что время понятие абстрактное и относительное, и для Бога "потом" то же что и "сейчас", а впрочем, Второе пришествие в назначенный час произошло, но не буквально, а как-то "духовно". И Библией это докажут. Кстати о Библии. Если раньше необходимо было скрывать Св. Писание, и даже всячески его уничтожать, то теперь даже самые откровенные враги Истины, самые еретические учения находят себе исключительно Библейские оправдания. И толкований сейчас стало столько, что пожалуй, превысило суммарное количество слов в такой толстой Библии. Теперь уже даже регулярно читающие ее не берутся ее понимать. Изучают сейчас не Библию не-понятную, а более понятные толкования, на которые также требуются новые толкования. Да что там, когда в древности более понятные слова "душа", "духовность", "святость" - сейчас имеют столько значений и пониманий, что уже фактически ничего не значат. Скажи я просто: "не хватает духовности" - и никто не поймет, чего собственно не хватает. Или поймет, но каждый по-разному, каждый по-своему. Если раньше Библейская фраза: "Бог есть любовь" - много значила, то, что сейчас, когда Бог понимается от совершенно неотличимо идольских, до совершенно абстрактно-логических, как система согласованных природных законов и явлений, и за любовь могут объявить почти любое проявление человеческих эмоций.
     Все великое уже приелось, извечные истины избиты и давно всем надоели. Ложь поглотила этот мир, как тучи поглощают солнечный свет. И чем больше света, тем плот-нее должны быть тучи, тем изощреннее должна быть ложь. Чтобы обмануть ребенка не требуется много таланта, но чтобы обмануть взрослого необходимы способности. А попробуйте обмануть здравомыслящего человека так, чтобы он настолько поверил лжи, что и он и его дети, и дети детей "зло называли добром, а добро злом, тьму почитали светом и свет тьмою, горькое почитали сладким и сладкое горьким" (Ис.5:20) о, на это требуется сила гения! И наш мир подлинно гениален!
     Каков же механизм человеческого обмана?
     Есть два способа улучшения жизни, нравственности, совершенствования человека. Первый - действительное: когда качество жизни действительно улучшается, Бог и человек действительно соединяются. Второй - совершенно иной принцип. Внимание обращается не на реальности, а на восприятие реальности. Здесь не жизнь улучшается, а человек себя убеждает в том, что таким образом создавая новую иллюзорную мнимую реальность, которая существует лишь исключительно в человеческих умах. Это и называется ложью.
     Так вечно враждующие начала в человеке - страсть и совесть во лжи находят свое соединение, и, не уничтожая друг друга, мирно сосуществуют. О, как приятно развра-щенному совершать разврат, когда его убедят, что разврат не вреден, а даже полезен, и даже необходим, и что разврат есть высшая ступень целомудрия и самая что ни на есть человеческая обязанность, священный долг и единственный путь к истине и еще не весть что, потому что в мире лжи в отличие от мира правды все возможно. Там грешники почитают себя святыми, а мертвые - живыми. Но какое "там" когда это "здесь". Ведь наш мир и есть та самая несуществующая выдуманная реальность.
     Приведу более близкий адвентистам пример осуществления лжи в религиозной жизни.
     Однажды человек от Бога познает, что он осужденный на смерть грешник, о чем ясно свидетельствует Синайский закон (Рим.3:20;5:13,20;7:7) Однако Бог обещает спасти человека: "Если будешь стараться исполнять уставы и законы, которые заповедал Господь" (1Пар.22:13) (правда). А человек лжив. Ему хочется жить, но хочется и грешить. И тогда он находит лазейку. Так известно, что человек не может исполнить закон в совершенстве, поэтому и Сам Бог говорит "старайтесь". А раз не может, то и не нужно. И хитрый человек определяет себе необходимый минимум для спасения, аккуратно исполняя лишь внешние формы закона, внутренне оставаясь грешником, потому что НЕ ХОТЕЛ внутренне меняться. Несоединимое соединилось, и человек успокоился (ложь). Тогда Бог разъясняет, что через Иисуса Христа он может верою обрести спасение (Ин.3:16). Бог Сам берет на Себя освобождение человека от греха (Рим.3:28) и ему достаточно лишь верить своему Господу. О, как все просто! Поверил и спасен! Вот величие Божьей любви! (правда) Но человек лжив. Ему хочется жить, но хочется и грешить. "Раз Бог Сам обещает освободить меня от греха, - решает человек - то я буду верить и ждать, пока Он это сделает". И для себя определил, что это произойдет уже по истечении земной жизни, а пока можно жить всласть и "веровать" для залога будущей. Внешний человек стал верующим, но внутренне НЕ ХОТЕЛ меняться. Так ложь искажает истину, простое усложняется и становится непонятным (ложь). Но человек лжив. Ему хочется жить в мире с Богом и в мире с грехом. "Ага! Веры выходит не достаточно для спасения - притворно удивляется - нужно спасаться и делами". И со свойственной человеку деловитостью он воспринимает свое спасение как торговую сделку, где половину цены оплачивает сам Бог, и тут достаточно верить. А вторую нужно платить ему самому, и тут необходимы дела. И когда цена будет в должной мере оплачена (в каком-нибудь подвиге или страдании), вторую часть жизни можно прожить всласть. Появляются герои мученики и монахи - это человек завладел спортивный интерес. Бизнес! Ему захотелось внести вместо должных 50% - 60%, а то и все 100% в плату за спасение. О, безграничное человеческое воображение! "Наверняка есть такие святые люди, - замечтался человек, - которые смогли заплатить двойную, а то и десятикратную и даже тысячекратную цену делами!". Представил и поверил! Как просто! Ведь тогда другим не нужно будет платить, если как следует ублажить какого-нибудь эдакого святого. Тому будет не жалко. Все равно спасен. Да и хорошему добру не зачем пропадать. "И зачем Богу непременно добрые дела? - снова замечтался уж в пьяном бреду человек - заплатил деньгами и готово!" И придумал человек индульгенцию, пред-почитая абстрактным добрым делам - ценности материальные, все по-прежнему оставаясь грешником, с неизмененным сердцем, потому что НЕ ХОТЕЛ меняться (ложь). Тогда Бог разъясняет, что нет, не нужно все это, "праведный" верою жив будет" (правда). Но человек лжив. И не хочет меняться. "Ах, да мы опять ошиблись!" - вновь в притворном изумлении восклицает человек - "Но как все сложно однако. И так не правильно и эдак. Бог, наверное, и Сам не знает, чего хочет". И человек обиженно объявляет себя атеистом. И лжет себе и лжет, и лжет, и лжет без устали. Отчего требуется все новые и новые разъяснения, которые поглощает все новая ложь, усложняя и без того запутанное, делая недоступным для понимания даже самое простое. И что раньше можно было объяснить в двух словах, сейчас уже требуется написать целую книгу. Поэтому те-перь вместо того, чтобы сказать: "праведный верою жив будет" - говорят, что человек оправдывается верою, но вера должна быть живой и включать в себя дела, но дела не спасают человека, спасает вера, которая непременно проявляется в делах и т.д. Понять такое гораздо сложнее. И не потому что истина усложнилась. Но вокруг нее наросло столько лжи, что стоит большого труда и усилий, чтобы пробраться к ней. Так и мое письмо обязано своею длиною лжи. Да и не было бы лжи, не было бы и нужды мне писать.
     Из приведенного же примера хорошо виден механизм примирения посредством лжи совести и греха. Человек казалось бы исполняет, что ему вверено, но внешне не нару-шая слова, по сути поступает как бы чуть-чуть иначе, что позволяет ему оставаться прежним человеком. Грубо говоря, это можно назвать игрой в "дурочка". Ведь человек не понял не, потому что было не понятно, а потому что не хотел понимать.
     Почему иудеи были хуже язычников? (Иез.5:5-7). Потому что язычникам нет нужды так лицемерить. Ведь их боги эгоисты, насильники, гордецы и поэтому они лишь отражают характер своих божеств. Другое дело иудеи, исповедующие Бога любви. Как можно быть насильником, грабителем и прелюбодеем поклоняясь Богу противника насилия, грабежа и неверности? Здесь непременно требуется особое мастерство - искусство лицемерия ("замазывания грязью" Иез.22:28). И так создаются целые богословские трактаты для оправдания зла. К примеру, насилие: "Наше насилие не насилие - говорит лицемер, жаждущий насилия, но поклоняющийся Богу противнику насилия - ведь наше насилие которое не насилие на самом деле необходимо и обязательно, изначально заложено нашим Господом как метод противления злу, как вынужденный акт, боль во имя великой идеи спасения. И что на самом деле для того, против которого направлено наше насилие, которое не насилие - суть благо, которое впоследствии будет оценено им" - примерно так рассуждает лицемер.
     Обратите внимание, что фарисеи в отличие от откровенных идолопоклонников были "по правде законной непорочны", однако же, между тем "гонители Церкви Божьей" (Фил.3:6). Поэтому Христос изобличил их как "гробы окрашенные" "очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды". (Мф.23:25-26). И ложь здесь играет ведущую роль. Здесь требуется особое актерское мастерство, умение грешника представляться святым. Ведь если бы они лгали другим только, тогда их лицемерие было бы не полным, и его можно было бы изобличить, но они искусно лгали не только людям, не только Богу, но и самим себе, являя тем самым целостное лицемерие, совершенную конструкцию, не имеющую уязвимых мест.
     Для развития этой мысли приведу еще один пример. Притча о фарисее и мытаре (Лук.18:9-17 ). Начало молитвы фарисея: "Боже благодарю Тебя за то, что я не таков как прочие люди" весьма характерно для человеческого лицемерия. Под прикрытием прославления Бога человек прославляет самого себя. Совесть примиряется с грехом; гор-дость и смирение нашли соединение в этой молитве. Но идем дальше.
     Обратите внимание, - это весьма важно, - что у фарисея относительно имеющегося представления о нравственности того времени, относительно предшествующего Божест-венного света нельзя было ни в чем упрекнуть. По правде законной он был непорочен. Т.е. не было такого закона, прежде данного через Моисея и пророков, которым можно было изобличить его греховность. Здесь проблема упирается в несовершенство слова писанного. О, не подумайте, что я пытаюсь умалить значение Св. Писания (или свидетельств Елены Вайт), но во всяком писаном слове есть уже нечто застывшее и оттого часто беспомощное в ловких руках лицемера. Какой бы не был совершенным писаный закон, в нем всегда можно найти лазейки, путешествуя по которым можно не нарушая буквы закона ("по правде законной был непорочен") нарушать его сущность ("гонитель Церкви Божьей").
     Однако вернемся к молящемуся фарисею. К примеру, прежде закон изобличал грабителей - по закону он не был грабителем (хотя конечно был грабителем по совести, но перед буквой закона был чист), не был обидчиком (то же, смотря, что понимать под обидой, т.к. закон может сказать, что обида есть "то-то" и "то-то", и фарисей это "то-то" и "то-то" исполнял, а дальше поступал как хотел), не был прелюбодеем (после нагорной проповеди Иисуса Христа (Мф.5:27-32) многие такие достойные праведники стали в одночасье грешниками) и пр. Т.е. относительно предшествующего света он успел защитить себя ложью, так что, как я уже говорил, его нельзя было ни в чем упрекнуть. И только новый свет мог обличить его подлинное состояние. Этой притче (как и всему Им сказанному) сперва противились (Христа распяли), но правда Божья превозмогла неправду. И человек покоренный пошел вновь уже привычным путем. Возвел притчу (новый свет) в догму и защитился от нее ложью.
     Таков адвентист, который знает эту притчу, а также ее верное истолкование уже никогда не повторит подобной молитвы фарисея. Ведь тогда его же совесть его и обли-чит. Но у неосвященного человека сущность остается все та же. И грех фарисея как язва прикрытая пластырем все равно проявится, хотя бы и в другом месте, в иной форме, еще не изобличенной прежним светом. К примеру, этот самый адвентист, познав сущность притчи, что молитва была Богоугодна, а фарисея нет. Он, желая быть Богоугодным, т.е. "правильным", но не расставаясь с грехом (смотрите, смотрите! Все как у фарисея!) будет нарочно копировать молитву мытаря. Театрально бия себя в грудь говоря: "Прости меня Боже грешника!", - а внутри себя быть полным достоинства от того, что он не таков как тот фарисей (Эту человеческую хитрость замечательно раскрывает Елена Вайт в "Наглядных уроках Христа" см. гл. "Двое молящихся" стр. оригинала 159). И чтобы изобличить этот грех требуется новый свет, новое откровение, которое может встретить ожесточенное сопротивление, но правда Божья вновь преодолеет, и новый свет возведется в доктрину (пусть хотя бы та же цитата из НУХ), которая будет вновь прикрыта ложью. Так человек понимая, что излишняя театральность вредит - будет вести себя более сдержано. Он уже поумневший не будет копировать молитву мытаря, но будет находить все более и более изощренные пути реализации утоления все той же жажды само прославления. Так что один и тот же грех, отнюдь не теряя своей силы, закапывается настолько вглубь, что будучи обложенным искусной ложью становится практически неуязвимым. И так все труднее и труднее правде Божьей достучаться до человека. И если фарисей тот, был слеп (Мф.23:26), то тот адвентист более слеп. Потому что отверг больше света, больше правды. Трудно было изобличить вину фарисеев, которые "по закону были непорочны", еще труднее будет изобличить вину лгущего себе слепого адвентиста.
     Но сколь безумно полагаться на собственную ложь! Разве можно опираться только на то, чего нет и не было, и никогда не будет?! (Иер.14:14). Ложь успокаивает человека, усыпляет его, и это совсем не шутки, совсем не смешно. Человек, который голоден - ищет себе еды, которому холодно - во что одеться. И если найдет человек - жив будет. Потому что осознание реальности, правда подсказала ему, что он голодает, что ему хо-лодно. А что будет с человеком, который думает, будто он сыт и одет, а на самом деле голоден и наг? Даже если кругом будет полно одежды и пищи - он все равно умрет от голода и холода. И такого человека назовут безумным. И ведь человек тот Лаодикия (Отк.3:17), он есть древний Израиль (Иер.6:14) и церковь АСД, коли она не вняла Божьему обличению в послании к Лаодикии. А я полагаю, что не вняла.
     Постоянное спутывание реалии и иллюзии доводят человека до дремотного, пьяного состояния (Ис.29:9-14), он уже не знает, когда он спит, а когда нет. Теряя различие между правдой и ложью, человек теряет различие между Богом и идолом, и оттого становится неспособным откликнуться на дарованное Богом спасение. Такой грех не прощается, и называется хулой на Духа Святого. Так фарисеи перед Богом демонстрировали свое безумие, когда своего Спасителя, ожидаемого ими Царя мира и правды, назвали посланником Вельзевула. Так поступили и адвентисты когда в 1888 г. на конференции в Миннеаполисе отвергли весть праведности по вере. Бойтесь и остерегайтесь - говорю любящих себя обманывать - ложь не спасет. Это опора, которой нет.
     О ложь! Великая мудрость невыразимая языком человеческим, и сила этой мудро-сти в ее глупости. Мудрость в соединении с глупостью обладает исключительной силой убеждения. Сила же правды напротив "не в премудрости слова" (1Кор.1:17), а в том, что она есть. И потому великое заблуждение полагать, что правду всегда можно доказать. Мы живем не в мире правды, а в мире неправды. Ложь всегда будет доказательнее истины. И последнее слово, последний аргумент всегда будет за ней, а в правду можно поверить, как верят в Бога, как верят в воскресение.
     Поэтому я не буду что-то доказывать и спорить. Я лишь представляю на рассмот-рение читающих свое видение церкви. И если вы поймете, что я вам пишу, то сможете и оценить, и согласиться, если это правда; или не согласиться, если это ложь. Потому что, правда, то что я написал или ложь - вам решать.

*                     *

*

     В пустыне. (Приблизительно с ноября по май 1995г.)
     Если прежнее мое состояние можно было охарактеризовать одним словом "давление", то теперь вполне подходило слово "боль", которую хотя и нельзя было назвать невыносимой, но ее непрерывность меня угнетала, так как она парализовала мои умственные способности. Теперь из-за головной боли не только не мог что-то учить наизусть, но и любое чтение, а тем более чтение Св. Писания для меня становилось почти невозможным. В тягость были и просто серьезные размышления. А каждое субботнее собрание - настоящей пыткой. И это когда мне так хотелось активности!
     Тогда я не работал, потому что был в длительном отпуске без содержания. Дни проводил в совершенном безделии: долго и скучно. А чтобы скоротать их продолжительность - спал добрых двенадцать часов в сутки (когда я раньше обходился шестью), но просыпался с чувством большей усталости, как будто бы всю ночь зубрил стихи. Впрочем, я продолжал учебу в вечернем техникуме и к счастью занятия были недолги. Но все равно для меня мучительны.
     Но вот, когда я находился в таком состоянии, меня община избирает руководителем молодежи. Как так произошло? Здесь есть предыстория.
     В прошлом году (1993г.) молодежным руководителем выбрали моего единственного в общине друга Л. (Здесь и далее инициалы выбираются произвольно), о котором я уже немного рассказывал. Примечательно, что когда я сообщил ему эту радостную весть (а он лежал тогда в больнице и о выборах ничего не знал), то был чрезвычайно удивлен таким известием. К сожалению, весь текущий год он не имел никакого желания заниматься молодежью. Поэтому при содействии сестры Т, и одного брата евангелиста направленного к нам из Днепропетровска проповедовать по субботам, на организованном им молодежном собрании, избирают нового руководителя - меня. Это первый раз. Тогда я еще не был обременен болезнью, был преисполнен надежд и планов, осознавая свою ответственность нового служения. Однако я не читал "Церковного руководства" и не знал, что мое место служителя фиктивное. Через неделю объявили о нетипично новых ранних выборах в церковные служители. Я же по своей наивности ничуть не смущался, не сомневаясь в том, что молодежным руководителем выберут меня. Да и не выберут, а просто утвердят: во-первых, потому что у нас было совсем немного молодежи, основную массу которой составляли подростки и только трое соответствовали возрасту, из которых один категорически не желал избираться, Л. уже себя показал, и остаюсь один я, который соглашался и хотел работать с молодежью; во-вторых, потому что совсем недавно был уже избран молодежью и уже начал что-то делать.
     Для пояснения дальнейших событий необходимо рассказать еще о некоторых моих внешних данных. Мне сложно здесь сделать объективную оценку, но, по всей видимости, в моей наружности есть нечто своеобразное, что иногда оказывалось полезным, а в основном всегда приходится испытывать от этого неудобства.
     По отзывам я выгляжу довольно молодо. Когда мне было двадцать, меня оценива-ли на четырнадцать или максимум на шестнадцать лет. И это несмотря на то, что ростом я немного выше среднего. Сложением я худощав. Но из-за покатых плеч выгляжу куда худощавее и слабее чем это есть на самом деле. Например, мне просто нельзя говорить незнакомым людям о собственных достижениях в спорте. Не верят, подымают на смех. Возможно у меня глуповатое выражение лица, потому что незнающий меня человек, как правило, общается со мной как заведомо более умный с менее. Удивительно наблюдение: чем выше о себе мнением человек, тем ниже он обо мне в плане интеллектуального развития. Голосом я уродился тихим и невнятным. Плюс речь у меня сбивчива и часто путана. Еще странное качество моей наружности - незаметность. Меня очень часто не замечают. К примеру, в школе вызывали к доске реже всех. То же было и в техникуме. А когда я впервые стал посещать собрания по субботам в нашей общине, мне пришлось проходить туда месяц, прежде чем со мной впервые кто-то заговорил. И это несмотря на то, что садился на первом ряду посередине. В дополнение к сказанному: по характеру я застенчив, или как еще говорят "скрытный", а также иногда просто до смешного рассеянный.
     Мой же новый друг Л. - полная моя противоположность. В любом месте, в любом обществе он обладал способностью всегда привлекать к себе внимание. У него вырази-тельное лицо и пропорциональное сложение, прекрасный просто дикторский голос. Речь его настолько совершенна, словно читает с книги. С первого же взгляда люди видели в нем незаурядный совсем не по годам ум, так что зрелые люди разговаривали с ним как с равным (ему было 18 лет), он говорил им "ты", а они не почитали за унижение спраши-вать у него советы по нравственным вопросам. И поэтому неудивительно, что наша община увидела в нем будущего великого проповедника, достойного апостола Павла.
     Здесь даже стоит рассказать один примечательный случай. Когда я еще только начинал посещать собрания, и на меня наконец, обратил внимание уважаемый пресвитер общины (первым подойти я стеснялся), то я, желая завязать разговор, сказал что у меня есть вопрос по Библии. Однако задать я его не успел. А на следующую субботу, ко-гда я вновь пришел на собрание, пресвитер общины направил ко мне Л., чтобы тот ответил на мой еще не заданный вопрос. Что здесь примечательного? Оказалось, что Л. пришел впервые в церковь несколько позже меня, хотя уже успел принять крещение.
     Итак, когда начались новые выборы, избирательная комиссия пригласила меня к себе на аудиенцию. Когда я зашел в помещение, где они заседали, то был уверен, что мне предложат место руководителя молодежи (по вышеизложенным причинам), но я не поверил своим ушам, когда мне напротив предложили место диакона. Я был польщен таким доверием, но от удивления воскликнул: "Ведь меня же уже выбрали молодежным руководителем!" Но меня тут же пресекли: "Мы сами решим, кто будет заниматься молодежным руководством. А тебе мы предлагаем стать диаконом. Подумай - это ведь только начало твоей карьеры" - многообещающе закончил присутствовавший там пастор.
     Молодежным руководителем избрали моего друга Л. на повторный срок (очевидно община была вполне довольна его "работой" с молодежью в прошлом году). А я остался рядовым членом, дабы неповадно было более возражать избирательной комиссии. Однако Л., который не проявил особого желания заниматься молодежью раньше, еще меньше его имел сейчас. "Тогда почему же - возмущенно воскликнул я - ты взялся за руководство молодежью, если ты не хочешь ею заниматься?" "Послушай Дима, - как он сказал - ты не знаешь. Но они меня так уговаривали, так убеждали, что я не мог отказаться. Пойми, что я не могу отказать, когда меня так просят!" С тех пор Л. вместо нашей общины стал посещать собрания в одной из общин г. Днепропетровска, где и учился. Вот и вся предыстория.
     Спустя месяц-полтора, за неимением достойных кандидатов, мне (вынужденно!) вновь предложили место молодежного руководителя. Но время было потеряно безвозвратно. Еще недавно мне были неведомы болезни, а теперь головные боли забирали у меня 95% моей прежней умственной работоспособности, а тут еще повышенное артериальное давление, аритмия, тахикардия и сердечные боли. Так уж получилось, что крылья мои были обрезаны еще до того, как я успел их расправить. Впрочем, оставалась надежда, что все это пройдет вскорости. А потом я по-прежнему имел неостывшее еще желание действий, побуждаемое беспокойством за состояние молодежи и церкви в целом. И я с радостью принял на себя это служение.
     Но все-таки ноша для меня оказалась весьма нелегкой. Мне стеснявшегося собственного голоса в пустой комнате и в обществе не мог связать двух слов, требовалось теперь проводить субботнюю школу в группе и молодежные служения. Чтобы преодолеть психологический барьер - нужно было готовиться. Тщательная же подготовка забирала все мои немногие силы. К примеру, когда я готовил проповедь для молодежного служения на третью субботу месяца, то делал это так: 10 минут готовился, 30-45 минут отдыхал, расхаживая по комнате. И так делал около трех-четырех раз. Больше я был не в силах, ни читать, ни думать. Иначе головная боль будет настолько сильной, что совершенно парализует мою умственную работу, по крайней мере, на неделю. От меня же тогда требовалась каждый месяц проводить молодежное служение. Я был не против. Но делать только для галочки не хотел. Если что-то делать - считал я - то делать хорошо. Пусть реже, но хорошо. И с декабря по март организовал вместо четырех всего два молодежных служения. Однако следует признать, что многим в основном почему-то пожилым людям такая позиция не очень нравилась. Еще во время моего руководства я организовал выступление нашей молодежи в Днепропетрвоском ДК "Строительном". От своей общины нам нужно было представить книгу Елены Вайт. Хотя весь замысел выступления принадлежал мне, но ввиду того, что я, будучи вынужденно избран молодежным руководителем как кандидат "лучшего из худших" некоторые "опытные братья" почитавшие себя умнее, опытнее и совершеннее меня во всем, но в свое время оказавшиеся неспособными что-то придумать, когда все дошло до выступления, почли своим долгом "помочь" мне в руководстве, творя суету и безобразие, отчего все представление (на мой субъективный авторский взгляд) сделалось несколько хуже, молодежь замороченная, я истощенный. А они, любители "порулить" почивали на лаврах, "скромно" принимая похвалу за то, что они "придумали" и "организовали" все. "Да уж, молодежь наша постаралась!" - без умолку ликовали они. " А ты, почему не участвовал?" - укоризненно спросил меня один из хваливших. Так все радовались, и только я один был печальный. После я вспоминал об этом дне как о нечто ужасном, являющегося в моих кошмарных снах. После этого для почти все молодые люди которые пришли к нам из мира более никогда не являлись. Вы полагаете, что я преувеличиваю? Отнюдь. Многие безобразия, которые тогда творились в этот день я вообще не описываю.
     В марте, когда объявили молодежную молитвенную неделю, я заблаговременно согласовал со всеми духовными "опытными братьями" в т. ч. с пресвитером о том, ко-гда и где будет проходить собрание. Те даже назидательно упомянули, насколько важна молитвенная неделя для молодежи. Но неожиданно для меня в первый же день, когда с некоторым трудом собрал всю молодежь, даже самых "охладевших", посреди собрания, когда мы уже помолились и начали читать, вошел человек (тогда вообще некоторые лю-ди почему-то позволяли себе ходить туда-сюда) и громко заявил, чтобы мы перешли в другую комнату (где жила одна бабушка), потому что у них здесь будет собрание, потому что они посоветовались между собой и так решили провести именно сейчас, именно здесь какое-то собрание (ничего особенного, так почитать, попеть псалмы). Дескать, мы тут играемая, как выходит, а у них тут собрание (вся проблема была в том, что их было "больше" - как мне потом объяснили). И молодежь если не поняла, то во всяком случае, это почувствовала. И если когда мы сидели в зале, молодежь сохраняла благоговение, то когда посреди чтения пришлось переходить в другую комнату, сознание важности пропало, внимание рассеялось, интерес исчез. Начались шутки, смешки (которых не было) всем стало скучно. На следующий день на молитвенную неделю пришли только два человека.
     Кстати, у нас всегда было нормальным явлением, когда не находя необходимости со мной посоветоваться или хотя бы предупредить, достойные братья и сестры переносили время молодежного собрания по своему произволу, о чем я узнавал вместе со всеми на субботнем объявлении открывающего собрание.
     И при этом меня еще упрекали, что я делаю мало и не то, и не так, и что моло-дежный руководитель должен делать "то-то" и "то-то", и еще "то-то и то-то". И все эти проблемы и упреки я воспринимал очень близко, очень болезненно.
     Опишу еще один случай, который произвел на меня незабываемое впечатление. После происшедшей тогда евангельской компании в нашем городе, один молодой человек Ф. принял крещение. Репутация у него была не очень хорошая. Когда он учился в школе, был "двоечником", а сейчас не работал и жил бедно. Отчего некоторые "христиане" покачивали головами, мол, дескать, и такие в церковь идут. Так вот. Ф. посещал собрания, приходил на молодежные, и однажды куда-то пропал и мне одна девочка, живущая с ним по соседству, сообщила, что у него сейчас большие проблемы. До определенного времени он жил у своей матери. И вот внезапно его мать продала дом и ушла с каким-то человеком, оставив Ф. одного без средств и жилья (а ведь дело было зимой). Но к счастью одна соседская семья, понимая трудное положение в котором Ф. оказался, приняла его в свой дом. Тогда я, недолго думая, попросил ту девочку передать ему, чтобы он не отчаивался, с ним Господь и Божья семья церковь. И пусть он придет в среду в молитвенный дом на вечернее собрание учителей субботней школы (фактически - это был весь церковный совет, там же и решались вопросы в компетенции церковного совета). По наивности своей я полагал, что "опытные" браться и сестры, имеющие многолетний христианский стаж лучше меня смогут дать Ф. нужный совет, оказать моральную и материальную поддержку. Так думал я. Весьма следует отметить тот факт, что Ф. не сам по себе пришел что-то просить, а пришел по приглашению (по моему!) чтобы поделиться своей болью.
     И вот Ф. пришел. Сидел печальный и молчаливый. Когда закончили разбор урока субботней школы, его попросили не боятся и все рассказать, что с ним случилось. Он рассказал (и очень кротко, с детской доверчивостью безо всякого нахальства и жалос-ливого намека о помощи). Когда Ф. закончил и замолчал, ожидая, что ему скажут то один весьма "многоопытный" уважаемый брат вдруг спросил: "Ты инвалид?" Ф. не понял вопроса, не понял и я к чему это. Но "опытный брат" был настойчив и вновь задал свой вопрос, пока Ф. не ответил: "Нет". Тогда многоопытный брат, удовлетворившись, важно и назидательно стал говорить, что если бы Ф. был инвалид, то он бы "милостиво" принял бы его к себе, но коли он не инвалид, то Ф. сможет жить у него лишь при условии, что он будет работать (одновременное молчание и кивки окружающих), а на свою мать - еще не закончил "брат" - Ф. непременно следует подать в суд, за то, что она лишила его средств. Тогда Ф. доселе молчавший, воскликнул, что вовсе не хочет судиться со своей мамой. Тогда "многоопытный брат" сердито произнес, что есть закон, и Ф. нужно судиться со своей матерью! "Да, да!" - послышались одобрительные голоса. "Но я не хочу!" "Нет, нужно!" Были другие подобные высказывания. А одна "добрая" уважаемая сестра сказала, что готова (смотрите какая жертвенность!) кормить Ф., когда он будет голодный. "Да, да! - послышались одобрительные голоса - так и надо!"
     А я молчал, ничего не понимая. "Может так и нужно?" - думал я. Но ведь Ф. ничего не просил, вовсе не напрашивался на материальную помощь, да и не рвался непременно делиться своим горем, но пришел по приглашению, откликнулся на зов, оказав тем самым свое расположение и доверие, проявив тем самым милость к нам, отдав свое самое дорогое и личное, свободно, безо всяких условий, как дитя, ожидая в ответ такой же свободный дар сочувствия и понимания. Но был поражен и унижен церковью. Ее голой практичностью. Он пришел, ожидая встретить любовь, а оказалось, что пришел ради материальных средств, которых он будто бы хотел выпросить у наивных христиан. Однако "опытные братья" проявили должную бдительность и "раскусили" лицемера. И тот "разоблаченный" и оскорбленный ушел и больше никогда не возвращался в церковь. Не мог он принять их подачек, чтобы не подтвердить их мнение, будто приход его был корыстным. Он пожелал оказаться голодным и бездомным, но с честью проявив тем самым свое царское достоинство, которого у наших братьев и сестер, называвших себя по праву детьми Небесного Царя, не оказалось. Позже он сказал, что продолжает верить в Христа, читает Св. Писание, но к "ним" больше не пойдет, потому что нет у "них" Бога в душе. И как часто бывает, когда не находится доброго иудея - появляются добрые самаряне. Ф. приютила мирская семья, люди, не познавшие истины во всей ее полноте, не спрашивая, инвалид ли Ф., не ставя условий, чтобы Ф. непременно пошел работать. (Когда в нашем городе на то время был довольно высокий уровень безработицы; предприятия закрывались, а частный капитал еще не образовался), без надежды на должное воздаяние от Бога за добрый свой поступок и будучи отнюдь не богатыми. Ф. прожил у них год или больше. А наши "опытные братья" разузнавши, где он живет, посылали к нему вестников, дабы те "вразумили" его чтобы Ф. "одумался" и возвратился в Св. Церковь. Но он не захотел. И святые исключили его из членов.
     Где сейчас Ф. не знаю. Когда же мне случайно приходилось встречать его, то я не мог смотреть ему в глаза, смущался словно вор. Да и сейчас ощущаю за него чувство вины.
     Поймите! Я вовсе не оправдываю поступок Ф. Безусловно, перед Богом он не прав. Но никто из присутствовавших тогда не имеет морального права упрекнуть его в том. И я значит тоже.
     Для себя же я решил: больше никому не доверю страждущего. Если смогу и чем смогу - помогу сам.
     Немногим позже тот самый "многоопытный брат" с досадой как бы извиняясь, сказал мне наедине: "А что мне надо было говорить? Я не умею говорить. А ведь все молчали, и кому-то нужно было что-то сказать. Я и сказал. Но я не умею говорить (с любовью!). Разве я виноват? Скажи, я виноват?" "Нет" - пытался утешить его я.
     О нет, они старые братья и сестры, члены церкви со стажем, испытавшие скорби и гонения вовсе не были злы. Но не оказали любви и так жестоко поступили с Ф., потому что были не способны к любви. Не говорить брат не умел, а любви он не имел. Думал о том, что нужно сказать, когда не нужно было об этом думать, а нужно было лишь выразить Христову любовь, которую он как христианин должен был уже иметь в сердце. Но нет. Все у них было: и подвиги, и вера, и твердое соблюдение всех законов и заповедей (Фил.3:6), а на любовь оказались неспособны. Любви у них, когда нужна была любовь, не оказалось.
     А ведь это старые члены церкви. Лучшие, испытанные, что уже говорить о других, о "новых". Эти уже не только не способны, но уже и злы. Вполне достойные своих учителей".
     А каково ваше мнение, читающий это письмо? Полагаю, одни скажут: "Да, это ужасно! Бывает иногда такое" - но поймите, что это не единичный случай, а типичный, и что лишь благодаря обстоятельствам типичное обозначилось (Лк.13:1-5); другие скажут: "Ничего здесь ужасного нет, может быть, они и не правы были в чем-то. Но вина их тобою (мною) явно преувеличена" - вам бы побывать на месте этого человека, получить такой ответ от людей, которых он считал лучше себя, от людей "духовных", когда его вера была в зародыше, будучи вдобавок придавленным жизненными обстоятельствами. Вспомните мудрую пословицу: "друг познается в беде. Третьи скажут: "Ты все наприувеличил, навыдумал, скорее все было иначе, нежели ты это представил" - ну а этим уже ничего не докажешь.
     Однако не подумайте. Что я уже тогда, как сейчас столь критически оценивал некоторые поступки моих братьев и сестер. Напротив. Ведь я понимал, все люди со своими недостатками. И опытные братья были также людьми, а не сверхлюдьми, которых я между тем считал во всем лучше, мудрее и опытнее себя. Если они плохи, то какой же тогда я? И имею ли я право упрекать их в чем-то, когда сам обременен массой пороков? Когда же они умышленно, по убеждению поступали так, как для меня противно и греховно, и я тихонько сам в себе возмущался, то и тогда неслышный голос мне шептал: как ты, такой порочный и ничтожный можешь учить нравственности тех, кто на порядок лучше тебя, опытнее, испытанные в вере, неутомимые в делах, усердные в молитве, в чтении Св. Писания и благовествовании? Жизненные реалии казались ясно подсказывали отношение Бога к этим людям, жизнь которых сплошь усеяна духовными опытами, Божьими благословениями, невероятными ответами на молитвы! Они преисполнены радости, насыщены покоем. А что я? О покое мне приходилось только мечтать. Моя религиозная жизнь становилась все мучительнее. Сам Бог казалось, ополчился против меня. Не желал исцелить меня. От головной боли чтение Св. Писания для меня было каждый раз, чуть ли не подвигом, потому что, почитав немного, я обрекал себя на сильнейшую прогрессирующую к вечеру головную боль. Удивительно, что когда я читал не Библию, а что-то другое, то такой столь болезненной реакции в моем организме не наблюдалось. Выходит Бог не хочет, чтобы я читал Библию? Но такого не может быть. Это абсурдно. Если Бог этого не хочет, а хочет, напротив, раздавить меня и делать это наиболее мучительно для меня, растягивая время, не лишая призрачной надежды похожей на мираж.
     Я стал понимать, что головная боль не пройдет. Что мои мечты о совершенстве, о достижении познания об активной деятельности пустая иллюзия. Бог не нуждается в моих услугах. Он по Своему волеизъявлению предопределил мне другую судьбу: тихую безактивную жизнь простого слесаря - серую и обыденную. От этих мыслей мне становилось горько и печально, ведь рушилась моя мечта, мой смысл. Мне уже ничего не хотелось делать. Я очень устал и, не понимая, что со мной происходит, молил Бога, чтобы уж коли Он желает такого для меня будущего, то дал бы мне благо на тихую и спокойную жизнь, в ожидании своего последнего часа.

*                     *

*

     2. Сознание долга. Критика членов АСД.
     Каков обычный средний адвентист седьмого дня? Не тот, который кушает свини-ну, но адвентист благополучный. Во что он верит? Чем живет?
     На торжественных собраниях мы видим счастливого человека преисполненного любовью и верою. Он всегда готов подать "руку общения", он предупредителен и обходителен, ревностен и тверд в истине. Его жизнь насыщена опытами, его мысли заняты Богом. О, как прекрасен адвентист стоящий в молитве на коленях! Как он мил с Библией в руках! Как ревностно он проповедует истину! И сколь много смирения в его глазах…
     Но вот приоткрывается завеса. Перед нами простой быт, жизнь реальная, помимо торжественных служений и евангельских компаний. И тот же человек предстает перед нами совсем в другом облике. Здесь он снимает маску благочестия. И открывается лицо обезображенное пороками. Словно сбросивший с себя праздничный карнавальный костюм он является перед нами облаченный в холодное безразличие, в больное самолюбие. Здесь и раздражение, и ссоры, и недовольный ропот, и обиды, и сплетни, и едва замечае-мая самим человеком ложь.
     Но вот снимается другая завеса. И теперь мы можем заглянуть в тайники его души. А там зачастую страх, неверие, боль, сомнение, отчаяние и снова ложь. Человек как бы боится разоблачения, что все вдруг узнают и увидят это его потайное "я", такова на самом деле и есть церковь адвентистов седьмого дня.
     Я уже довольно исписал бумаги, но продвижение вперед для меня становится все труднее, все мучительнее. Все чаще я ощущаю свое бессилие вывести эту тайную под-линную жизнь церкви АСД. Здесь невозможно доказать. Тут руководит какая-то неведомая сила, которая всячески препятствует мне донести все то, что я узнал. И я похож на человека, который волею обстоятельств был свидетелем страшного кровавого преступления. Но не имея никаких доказательств, не только не могу привлечь к суду преступников, но и вообще доказать, что преступление действительно было совершено. Ведь преступники: уважаемые в городе люди, и город процветает благодаря их злодеяниям. Голос же мой нельзя иначе воспринимать, как голос завистника или сумасшедшего. Но я действительно видел преступление! Я то ведь знаю, что оно было совершено!
     Полагаю, многие воспримут мои словоизлияния не иначе как бесполезную писанину. Но не спешите с выводами. Голос мой не так уж и слаб, и доказательства у меня есть. Да только не для всех. Прочитайте мое письмо и узнаете, как я вижу, и не увидите ли вы того же, если посмотрите на церковь моими глазами. Забудьте на время свой опыт, свои знания. Посмотрите на все свежим взглядом, и не увидите ли вы того же что и я? Это и есть мой основной довод.
     Я не случайно написал свое "введение в анализ", которое вам, возможно, показалось слишком пространным и не относящимся к сути дела. Тема лжи, есть тема ключевая во всей моей критике. Если вы хорошо поняли, что я вам хотел сказать, повествуя о гениях лжи, то вам будет проще понять причину моего негативного отношения к церкви в целом.
     Еще раз. Я не буду что-то доказывать. Доказательства здесь бессильны. Но я хочу вскрыть правду, такой как она есть.
     Каков обычный адвентист седьмого дня? Во что он верит? Чем живет? Нет смысла описывать мне его торжественный вид. Не много здесь можно увидеть правды. Не думаю, что будет много пользы, если я начну акцентировать свое внимание на поведение адвентиста в быту. Следует прежде заглянуть в первопричины, в тайники его души. А здесь часты расхождения между тем, что человек говорит и даже думает, и тем чем живет он внутри самого себя. Ведь человек очень часто говорит и думает совсем не то, что на самом деле желает. Так, например: любезный адвентист (как и всякий человек конечно) может сердечно пожать руку своему обидчику в знак прощения, и с мыслями о примире-нии разрабатывать планы мщения. Поэтому я дабы не изводить бумагу, буду говорить сразу на языке правды. И если я скажу, что такой-то адвентист верит в "то-то", а он прочитает и будет возражать, будто он никогда такому не учил, то поймите меня, учить на словах одно, а утверждать по сути другое для человека так же естественно, как дышать или пить воду. Каждый талантлив на свой лад. Кто-то лжет столь искусно, что его нельзя и заподозрить, кто-то лжет весьма посредственно, кто-то по наивности прямо в открытую учит заблуждению. Со стороны складывается впечатление, что люди очень разные, каждый верит в свое. Но по сути, заблуждаются они одинаково, разница в умении лицемерить. Со стороны кажется, что наиболее опасный из описанных трех типов - последний. Так как он в открытую провозглашает заблуждение, но по сути, наиболее опасная первая категория искусных лжецов. Тех труднее заподозрить. Как видите, что снаружи выглядит так, то изнутри, т.е. по сути, может быть совсем иначе. Однако это видимое разногласие среди лжецов создает для меня определенные трудности. Ведь моя задача изобличить ложь не отдельно взятой категории, а всеобщую сущность лжи, помимо интеллектуального уровня и индивидуальных особенностей каждого члена церкви АСД, чтобы очистив ее от наслоений лжи, можно было увидеть истинную картину подлинного состояния нашей церкви.
     Итак. Вскроем первый слой лжи.
     Для начала приведу некоторые выдержки из "Церковного руководства" раскры-вающие отношения церкви к вести праведности по вере.
     "По бесконечной любви и милости Бог сделал так, что не знавший греха Христос стал грехом ради нас, чтобы в Нем мы сделались праведными перед Богом. Под влиянием Святого духа мы сознаем нашу нужду в Спасителе, признаем нашу греховность, раскаиваемся в наших преступлениях и верою принимаем Иисуса как Господа и Христа, как Того, кто занял наше место на кресте и оставил нам пример. Вера, посредством которой мы принимаем спасение, приходит к нам от Божественной силы Его Слова и является даром Божьем Благодати. Благодаря Христу Бог оправдывает и принимает нас как Своих сыновей и дочерей и избавляет от господства греха. Действие Духа Святого производит в нас возрождение и освящение. Дух обновляет наш разум, записывает в наших сердцах Божий закон любви и дает нам силу жить святой жизнью. Пребывая в Нем, мы становимся причастниками Божественной природы и получаем уверенность в спасении как теперь, так и на суде.
     Спасение - это дар благодати, его невозможно заслужить делами, но спасенный человек послушен заповедям. В этом послуша-нии совершенствуется христианский характер, и его результатом требует мир с Богом. Оно говорит о любви к Господу и нашим ближним. Послушание по вере доказывает, что Христос обладает силой, чтобы преобразовать нашу жизнь, и служит на пользу делу благовестия. (Выделено мною, см. "Церковное руководство" гл. "Основные положения вероучения Церкви АСД" 10, 18)
     Итак: 1) Человек через благовестие принимает в себя слово Божье (1Фес.2:13), которое освобождает его от греха (Ин.8:32) и дает взамен способность исполнять Божий закон (Рим.6:18, 2Кор.3:6). А значит, позволяет быть абсолютно безгрешным[1]. В этом отражается преимущество Нового Завета (Иер.31:34): Церковь Божья (как сообщество людей) являет собой совершенство без пятна и порока (Еф.5:27).
     2)Сколько же времени требуется слову Божьему, чтобы освободить человека от греха? Нисколько (Пс.32:9)[2]. Какова же роль человеческих усилий в деле спасения? Никакая. Бог уже все сделал и этого достаточно (Еф.2:8,9).
     3)Что касается добрых дел, то они удел спасенных, а не спасающихся (Еф.2:10) и свидетельствуют о том, что Бог поселился в их сердцах (1Ин.2:3-5). Поэтому любое доброе дело, которое совершается вне Бога, т.е. без любви - совершенно бессмысленно и бесполезно (1Кор.13:1-8), а это значит, что всякое доброе дело должно побуждаться любовью и только. Если же и может идти речь об усилиях, то только в том, чтобы они были направлены не на достижение совершенства дел, а на достижение совершенной любви, которая побуждает к совершенным делам (1Кор.14:1). Любовь же черпается лишь из одного источника всех благ, который есть Бог, т.е. верою - которая также Божий дар (Рим.12:3, например).
     4) Следовательно от человека не требуется никаких действий, ни для спасения, ни для того чтобы оставаться спасенным, кроме одного единственного антидействия: не использовать свою свободу как силу преграждающей нашему спасению (Гал.5:13). И поэтому весть праведности по вере говорит еще и о том, что спасение легко, а погибель напротив требует от человека определенных усилий, чтобы преградить силе Евангелия.[3]
     Такова вкратце, как говорят маловеры - "теория" спасения. Какова же действи-тельность?
     Пожалуй, в церкви найдутся лишь единицы, которые подтвердят, что в них данная "теория" нашла полноценное воплощение[4]. Еще меньше будет среди них, чья жизнь дей-ствительно соответствует сказанному. Не приводит вас в ужас столь ничтожный процент?
     Отчего так все происходит? Почему всемогущая сила Божья в церкви обнаруживает потрясающее бессилие изменить людей, полностью освободив их от рабства греха? Но в Боге ли причина? Знаю, и вы скажете - причина в человеке. Но тогда какова же эта причина? Не значит ли, что церковь АСД (как сообщество людей) попросту не имеет веры, и поэтому обетование не может исполнится? Но признать это равноценно признанию падения церкви АСД, что впрочем, я и утверждаю. Поэтому от среды руководства для собственного оправдания требуется найти такое объяснение причин происходящего, чтобы с одной стороны проблему все-таки признать и осудить, как действительность противоречащую основам праведности по вере, но с другой стороны представить происходящее как естественный ход событий "здорового роста", в котором истинность настоящей главной генеральной линии церкви АСД не подпадала под сомнение. Задача эта не столь уж сложна, если для ее разрешения использовать всемогущую ложь.
     Вас, возможно, возмущает столь категоричность моих суждений. Но во всяком случае возникли они не на пустом месте. Возьмем хотя бы одно из популярнейших объяснений причин разбираемой проблемы.
     Греховная природа - ключ к разрешению противоречия. Конечно же, Бог всемо-гущ. Конечно же, Бог может изменить человека и совершить это в одночасье, и спасение легко. Но… И это "но" перечеркивает всю весть праведности по вере, уничтожает ее главную силу. Вот что я называю искусной ложью! Истина казалось бы принимается, но частица вживляемой лжи полностью искажает ее делает из правды неправду.
     Итак, но… Но ввиду того, что человек находится в ослабленной греховной природе, которая не хочет спасения, человек, как подтверждает жизнь, не сразу принимает весть праведности по вере, в ее полной силе. Для того чтобы дойти до принятия этой прекрасной вести во всей ее полноте, научиться слушать Св. Духа и не противиться Его силе, многим людям требуются годы (ученики Христа - просто излюбленнейший пример), а то и вся жизнь… (а "практика" часто показывает, что и всей жизни бывает недостаточно).
     Как видим, столь легкая и простая весть праведности по вере вдруг становится далекой и недоступной. И причина здесь выходит не в человеке вовсе, как пытаются представить сторонники данной идеи, а в Боге, так как Он оказался не достаточно всемогущим, чтобы одним Своим словом сократить это расстояние пути к "осознанию" вести праведности по вере, сделать спасение по-настоящему легким и доступным. Здесь Бога обвиняют не прямо, а как свойственно лицемерам - раболепными восхвалениями и само унижениями.
     Знаю. Приверженцы этой идеи сейчас просто обрушат на меня сотню доводов в свою защиту, так что их и не переспоришь. Но послушайте, неужели вы не видите насколько все это лживо, насколько все это противоречит изначальной вести праведности по вере, данной через Св. Писание, через братьев А.Т. Джоунса и Э. Вагоннера (Вспом-ните книгу "Уроки веры" например). Но вот опять поток объяснений… Но молчите. Будет вам время высказаться, и я вас буду слушать. Пока же я говорю.
     Послушайте меня. Вовсе не в греховной человеческой природе кроется настоящая проблема. Преодоление противления греховной природы во всех ее проявлениях целиком и полностью берет на Себя Бог. И поэтому Евангелие называется "благая весть". Единственная причина может быть - со мной здесь пока согласятся, пожалуй, все - в неверии, раз праведность дается по вере. Не верят же не потому, что вера обретается с трудом, а потому что не хотят. А не хотят не потому, что греховная природа не хочет, а именно потому, что не хотят изменяться, не хотят избавления от рабства этой греховной природы, т.е. не хотят СВОБОДЫ. Хотят быть лишь спасенными, чтобы избегнуть смертного наказания за грех, но не хотят быть свободными от греха. Потому и не верят. А чтобы совесть не мучила, чтобы реальность ощущения спасения и сладостное рабство соединилось - нужна ложь, новое учение, которое бы примирило благую весть и грех. Итак причину того, что весть праведности по вере не находит в церкви полной силы кроется во лжи, и притом умышленной.
     (Рим.12:3)
     А если вы все-таки со мной не согласны?
     Тогда вскроем второй слой лжи.
     Откуда, - спрашиваю опытных братьев - откуда возникло в церкви АСД негласное учение об отвлеченной бумажной "теории" и неизбежной "практике", о котором нет упоминания ни в Библии, и чего я не припомню в книгах Е. Вайт? Но именно на это учение сейчас опираются столь многочисленные в нашей церкви лжеевангелисты, и именно это учение в той или иной степени исповедует подавляющее большинство адвентистов седьмого дня, хотя часто того и не подозревают.
     Изложим же суть учения. Которое подсказала нам "сама жизнь". Обозначим основание "нового евангелия", дабы обнаружить источник проистекания его.
     Человек впервые открывает для себя Бога через познание "теории" - святого Евангелия. Он приходит в церковь с духовной жаждой Богопознания и благовествования. Ему интересно - он читает, ему хочется - он молится, о чем думает - о том и говорит, так что проповедь Евангелия из детских уст идет сама собой. Он ведь только что родился свыше и делает свои первые несовершенные шаги. Делает он совсем немного, но главное с любовью. И ведь всегда с интересом и только с интересом.
     Потому что нельзя же младенца заставлять что-то делать, так как сознание долга у него перед Богом еще не развито.
     О чем это говорит? О том, что "теория" спасения не прошла мимо этого человека. Но в нем воплотилась. Человек этот стал спасенным.
     Но вот проходит время. Совсем немного времени. И жар почему-то быстро спадает. Интерес проходит, жажда утоляется, проповедовать не хочется. Человек погружается в Лаодикийское тление. И многие уходят, но и многие остаются. Потому что знание начальных истин порождает в человеке нечто новое. То чего у него не было в раннем младенчестве - сознание долга, которое может удержать человека на уровне достигнутого и даже "позволяет" продвигаться еще вперед. Но скорость уже не та. Да и в сознании долга в отличие от интереса и желания заложено нечто мучительное - постоянная борьба, преодоление нежелания.
     Итак, стать спасенным легко. Но оставаться - непросто. И это "практика", которая существует вопреки "теории", смеется над ней, над ее бессилием занять место реальной действительности.
     Впрочем, надо отдать должное. Проблема несоответствия "теории" и действительности не нова. В Библии есть тому масса примеров. Этой теме, например, посвящен Псалом 107[5] (см. Пс.107:11,12) или книга пророка Аввакума (Авв.2:1) в котором дается также и ответ (причина: Авв.2:9-10, и выход: Авв.2:2,3; Авв.3:16-19). И даже более того. Именно тогда, когда действительность, это могущество греховной природы кажется непобедимой спасение [6] становится наиболее близким. Пример: выход Израильтян из египетского рабства. Интересен тот факт, что как только евреи подумали об освобождении, рабство напротив усилилось (Исх.5:6-12). И даже более того. Ведь это уже аксиома истинного христианства: только когда человек осознает свое бессилие - проявляется спасительная сила Божья[7]. Поэтому не то плохо, что действительность, эта ваша "практика" побеждает "теорию" - благую весть. А то плохо, что сама церковь покоряется рабьей действительности. Как неизбежному в христианстве, и идет с ней на компромисс. "Как это мы идем на компромисс? - скажут они - неправда!" Как же неправда? А это само ваше признание, когда благую весть, вы - христиане, служители, назвали "теория". А рабство греховной природы - "реальностью", с которой следует считаться. А "временные" победы греха в христианстве естественными, так как они неизбежны. Вы примирились с победами греховной природы, признали ее силу, когда для христиан не существует никакой иной силы, кроме силы Божьей. "Это все красивые слова!" Слова?! Но тогда посмотрим, что говорите вы, и чему учить Св. Писание.
     Вернемся к вышеописанному, когда человек приходящий в церковь поначалу активен и жизнерадостен, а потом лишь усилием воли и преодоления нежелания удерживается в "христианских" рядах.
     Сторонники "признания горькой действительности вопреки "мечтателям теоретикам" придумывают самые "естественные" объяснения подобных проблем. В данном случае мне показалось интересным психологическое[8] объяснение, которое я слышал от одного человека.
     Вся проблема, как утверждает практическая психология в трудном возрасте. Да, да! Не удивляйтесь. Это именно так. Тем более что данная психологическая "реальность" имеет "исключительно" библейское основание. Разве Библия не учит, что принявший Христа, как своего Спасителя рождается свыше? - Да! (Филим.10). А потом становится младенцем? - конечно учит (например: 1Пет.2:2). Затем идет рост, который заканчивается полным совершеннолетием (Еф.4:13) - совершенная истина. Прекрасно! Отлично! Но послушайте. Если духовный рост сопоставим с физическим, то значит должен быть и трудный подростковый возраст, который гениально был открыт современной психологией. Видите ли. Переход от детского сознания до совершеннолетия (Евр.5:11-12) как открыла современная психология болезненна (здесь конечно требуется идентичная сопостави-мость физического и духовного роста). И поэтому охлаждение религиозного рвения, а также возникновение сомнений и разочарований - есть следствие "трудного подросткового периода", который каждый христианин должен пережить. Удачно переживший - есть человек окончательно родившийся свыше.
     Как видим, проблема блестяще объяснена. "Трудный возраст" осужден потому что в этот период человек не должен падать ("теория"), но в то же время проблема представляется как естественный ход событий здорового христианского роста. Потому что хотя человек и не должен падать "Библия учит" ("практика"), что ни один человек, за ис-ключением Иисуса Христа (обладателю Божественной природы было определенно легче - такое вслух говорится чрезвычайно редко, но имеется ввиду) все-таки не избежал падения. Итак "падения" есть побочные последствия "христианского" роста.
     Однако чтобы не было ничего недосказанного по поводу "трудного духовного развития" выскажу свое мнение более детально.
     Во-первых: Библия об этом пресловутом подростковом периоде духовного развития совершенно молчит, то "Библейское" основание, которое выводят "духовные психологи" имеет либо весьма косвенный, либо т.н. "практический" характер (принцип: так будет, потому что так всегда было). Но само собственно Евангелие в т.н. "теории" подобного учения в себе не содержит. Более того: Бог и Сам удивлен, обнаружив в христианах этот самый "трудный возраст" ("но имею против тебя, то, что ты оставил первую любовь твою" Отк.2:4, а также непосредственно: Отк.3:17)
     Во-вторых: учение о "трудном возрасте" создает какую-то путаницу с рождением свыше. Судите сами. Если рожденный свыше грешить не может (1Ин.3:9), откуда может взяться этот самый естественный "трудный возраст"? А если рождение свыше происходит после "трудного возраста", как тому учат, (любимый пример в таком случае непрестанно падающие ученики Христа - типично "практический" пример), и является процессом, длящимся во времени, а не моментом перехода из одного состояния в другое, то и здесь также выходит противоречие с вестью праведности по вере. Получается, что человеку, прежде чем родится свыше нужно пройти некоторое расстояние в "трудном возрасте" (так что это уже не "подростковый", а какой-то "эмбрионный" период). Однако первые христиане рождались как-то без этих периодов (прекрасный пример: Филим.10, а также 1Кор.4:15, пример с Корнилием и мн. др.). А потом, как же тогда младенцы во Христе? Если младенец, значит уже рожден, а раз рожден, то уже и не грешит (1Ин.3:9). Или вы считаете - спрашиваю "духовных психологов", что человек духовно рождается дважды[9]? Сначала для того чтобы стать младенцем, а потом чтобы стать совершенным? (Но: Евр.10:14-17; 10:26,27, см. также проповедь А. Т. Джоунса: "Творение или эволюция")
     Итак, приведенный пример объяснения рассматриваемой проблемиы, несмотря на достаточную оригинальности, между тем имеет весьма характерные черты. Как уже было ранее отмечено, все доводы, используемые для того, чтобы примирить окружающую нас действительность, когда весть праведности по вере не имеет в церкви достаточной силы для полного освобождения ее членов от грехов их[10] с одной стороны, и Всемогущего Бога дарующего эту благую весть с другой стороны, такие, которые бы убедительно доказывали, что в церкви не произошло отступничества и истина преподносится без искажений. Все эти доводы имеют исключительно "практическое" обоснование, и используются в полной мере ("пока") потому что со времен Адама, до наших дней никому, кроме Иисуса Христа "не удавалось" осуществить беспорочную, безгрешную жизнь[11] и прочие подобные доводы, которые можно подвести под общий знаменатель: так не будет (по крайней мере, сейчас), потому что так не было, потому что нам в это трудно поверить, ПОТО-МУ ЧТО МЫ НЕ ХОТИМ В ЭТО ВЕРИТЬ. Вот коварство и ничтожность человека! Он еще примирится с первым, с трудом согласится со вторым. Он еще признает меня правым, но ОН НИКОГДА НЕ ПРИЗНАЕТ СЕБЯ НЕ ПРАВЫМ ДО ТАКОЙ СТЕПЕНИ!!! Понимаете ли вы, о чем я говорю?
     Да, действительно многие рождаются свыше лишь после длительного периода христианской жизни. Да, действительно адвентисты падают. Да, действительно и сами проповедники праведности по вере 1888 г. не соответствуют в своей жизни исповедуемому ими же учению, и тоже падают и грешат с ожесточением.
     Ну и что?!!
     Это еще не означает что это нормально. И не значит еще, что это допустимо. И не говорит о том, что иначе нельзя. И не говорит о том, что жить иначе будет тяжело. И вообще ничего не говорит, кроме того, что это плохо и так не должно быть, и с этим нельзя мириться как с "суровой действительностью". Но не подумайте. Я не призываю вас к тому, чтобы вообще не брать в расчет жизненные реалии. Ничуть. Но если действительность говорит мне одно, а вера другое, так что они противоречат друг другу, как в данном случае, то следовать нужно за верой хоть и противоречащая ей действительность будет слишком очевидной. Нужно переступить жизненные реалии так, как если бы их не существовало. Безумие? Да, безумие! Но что безумно в мире, - мудро в Боге (1Кор.3:18,19). Потому что вера "есть уверенность в невидимом" (Евр.11:1). А раз невидимое, то и не видно, не явлено, действительностью не подтверждается… (Рим.8:24)
     И вы это знаете. Да только многие из "опытных братьев" зная это, между тем учат другому. Почему же так? Неужели незаметно казалось бы слишком очевидного противоречия? Или это я ослеп?
     Всякий человек, который покоряется с действительностью "считается" с ней, идет на компромисс, свидетельствует о своей покорности ей как господину, о том, что человек все еще порабощен "вещественными началами мира" (Гал.4:3) где владычествует грех. И не противоречьте. Ваши слова и ваши дела подтверждают это. Вы сами свидетельствуете, что все еще не возможно избавится от греха, по крайней мере, сейчас. Но мало того вы и не видите в этом ничего ужасного. "Не правда!" Нет, правда! Потому что называете всякого человека праведным и святым, который лишь "старается" не грешить, когда праведник лишь тот, кто уже не грешит! "Наши слова подтверждаются Св. Писанием!" Я не знаю этих мест! Весть праведности по вере данная через А.Т.Джоунса и Э.Вагоннера (более стал лет назад!) учит обратному вашим словам (см. книгу "Уроки веры"). Итак, весть, данная церкви для свидетельствования перед миром - есть весть евангельская. Но о чем может свидетельствовать церковь, утерявшую эту весть? И если вся церковь думает как вы, спорящие со мной, то кто же, спрашиваю самого себя - будет нести эту драгоценную весть? И как может раб научить свободе? (Иак.3:12) Не может раб учить свободе, не может человек сидящий во тьме проповедовать о свете, не может грешник, который к тому же считает, что избавление от греха есть процесс, чуть ли не всей жизни, свидетельствовать об истинном Боге Всемогущем. Но вот опять вы со мной не согласны. "Ты все не так понял. Ты говоришь все правильно, но понимаешь все совсем не так". Всякий раб по духу не может свидетельствовать о свободе, которую он не познал - говорю я - только кто познал свободу, т.е. познал истину (Ин.8:32), т.е. познал Бога (Иер.10:10) может свидетельствовать. Именно такой была Церковь Божья (1Ин.2:12-14), такой она и остается. А вы сами против себя свидетельствуете, когда говорите, что не мо-жете грешить. Но кто говорит так, не есть от Бога, пусть он хоть и "пастырь пастырей" и "евангелист среди евангелистов". Свободный может свидетельствовать о свободе, а раб только о рабстве. Всякий свободный учит тому, как быть свободным от греха, всякий раб учит, как стать свободным. В этом есть существенная разница, скрытая в тайне рождения, и ее следует определить.
     Вскроем третий слой лжи. И ужаснемся.
     Как уже оговаривалось, церковь Христова сталкивается с большой проблемой. В христианских рядах охлаждается любовь, пропадает внутренний интерес ко всему святому. Сейчас мы попытаемся разобраться: какой же путь предлагают рабы для того, чтобы возродить любовь, зажечь огонь.
     Как уже было отмечено, в среде подавляющего большинства адвентистов бытует негласное мнение, будто достижение святости, праведности, абсолютной безгрешности[12] - есть событие будущего и многими усматривается непосредственно перед закрытием дверей благодати. Заключается оно во внезапном и глобальном действии от Бога (часто связываемое с "поздним дождем"), который даст долгожданный дар праведности, абсолютной безгрешности, и "святые" наконец-то перестанут грешить. Настоящие же время понимается как приготовление к грядущему событию, событию чтобы христиане были достойны принять этот бесценный дар праведности (такое вслух не говориться). В настоящее же время - как учат рабы - нам необходимо лишь по силам стараться соблюдать закон и благовествовать, т.е. строго исполнять т.н. минимум - не убивать, не красть, не курить, не выпивать, не прелюбодействовать, не работать в субботу, посещать субботние собрания и пр., стараясь по силам соблюдать т.н. минимум, заключающийся в насколько это возможно, подражании Иисусу Христу. У старых членов церкви существует даже целая философская концепция, разделяющая грех на сознательный и на несознательный. Где, таким образом, спасение рассматривается как преодоление сознательного греха делами (вера без дел, как известно мертва и наша вера должна подтверждаться делами), т.е. соблюдением закона и свидетельств Елены Вайт, и несознательного греха через веру в искупительную жертву Иисуса Христа. Естественно человек "сознательно" уже не должен грешить. Наиболее любимые тексты у адвентистов седьмого дня: "грех - есть беззаконие"; "а что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди"; "вера без дел мертва"; "обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов"; "закон не по вере (первые четыре слова читаются невнятно), но кто исполняет его, тот жив будет им". И поэтому стремление человека к наиболее тщательному исполнению Святого Божьего закона к скрупулезному соблюдению бесценных свидетельств Елены Вайт освящает, приближает человека к спасению, которое становится все более реальным и ощутимым".
     В виду того, что человек обладает этой особливой греховной плотью, которая препятствует соблюдать нравственный закон, ему следует, облекшись в "силу Божью" с чувством ответственности и сознания священного долга, стиснув зубы преодолеть ее похотливое противление. Путем длительной самодисциплины вырабатывается в себе любовь и благие помышления - есть первый негласный лозунг церкви АСД. А для этого нужно молиться - когда не хочется молиться, читать Св. Писание - когда читать не хочется, благовествовать, когда нет на то желания, творить добрые дела вопреки собственному равнодушию. С улыбкой пожмите руку своему обидчику, который стал вам неприятен, пожелайте ему чего-нибудь хорошего, когда с языка готовы сорваться грубости. И будьте уверены, со временем вы почувствуете любовь к нему. "Не ждите" пока любовь в вас появится. Если вы будете "ждать", она вас никогда не появится. Вы должны УЖЕ выражать любовь, вопреки отсутствию ее в вас - второй негласный лозунг в церкви АСД. Будьте ласковы и обходительны, осыпайте ближних своих любезностями, и Бог, видя ваше старание, постепенно даст вам любовь. Вообще адвентисты считают, что Бог часто испытывает человека, прежде чем что-то дать. Действительно ли он верит в то, что Бог это может дать, действительно ли человек хочет это получить? И как трогательно смотреть на человека, который еще не получил даров, а уже проповедует Бога Спасителя, творит добрые дела любви. Такой поступок должен вызвать восхищение!!!
     Однако постойте, что-то я не пойму. Любовь порождает добрые дела. Или все-таки добрые дела порождают любовь? Кажется, что Библия учить, что любовь... а то ведь это уже спасение по делам… И зачем "ждать" пока любовь появится? У рожденных свыше уже есть любовь. "А что делать человеку, который еще не родился свыше, ему же нужно что-то делать[13]". Ах да, эта ваша "практика". Вы ведь не верите в творческую силу Божью, который сказал и сделалось. У вас рождение процесс, происходящий на протяжении всей "христианской" жизни, так что человек "начинает" рождаться после водного крещения, и "заканчивает" на одре смерти. И тогда понятна ваша забота о том, чтобы человек это промежуточное время что-то делал. Вообще любопытна сама идея: человек начинает рождаться младенцем, а заканчивает "мужем совершенным".
     Если любовь и сознание долга некто сравнил с двумя крыльями, так что одно без другого либо подверженность настроению, либо законничество[14], то я сравню любовь с крыльями, а сознание долга с протезами, к которым человек привык настолько, что поза-был о крыльях.
     "Крылья-любовь" - свидетельствуют о том, что человек уже верою принял Христа, умер для плоти, возрожден для новой жизни без греха (Рим.6:1-7), для добрых дел, которые проявляются через любовь, которая уже есть (Еф.2:8-10). Протезы - "сознание долга" - свидетельствуют о том, что человек еще не познал Иисуса Христа, Его спасительную силу, и не имеет веры в то, что Бог силен наделить человека любовью и освободить от греха уже сейчас. Но непременно полагает, что упражняясь в добрых делах (сознавая свой долг творить добрые дела) достигает спасения. Всякое действие, вы-званное сознанием долга, говорит о падшести, о бессилии и неуверенности в спасении, о том, что человек все еще подзаконен и не может противостоять греху любовью (Рим.7:18-25), а значит все еще не освобожден от бремени вины, не познал прощения и искупления от грехов.
     Итак. Предлагаемое учение о "сознании долга" я усматриваю как способ само спасения. Самооправдания через дела. Предвижу бурный натиск текстов из Библии, где святые говорят "я должен…" Все правильно. Есть такие места. Но они и должны быть, иначе, на чем же тогда будет основываться лжеучение о "сознании долга"? Трудно поверить лжи, если в ней нет достаточной доли правды. Но наибольшую силу ложь набирает тогда, когда ее концентрация минимальная, так как обилие правды создает сильное впечатление правдоподобия. И все потому, что ложь и правда вовсе не черное противопоставляемое белому, как думают, а как учит Св. Писание: нечистое противопоставляемое чистому. Белую скатерть нельзя назвать абсолютно чистой и тогда, когда она уже почернела от грязи, и тогда, когда на белом полотне едва заметно маленькое пятнышко (здесь скрыта тайна греха: Иез.28:15). Сравним же ложь с микроскопическим вирусом, который, попадая в здоровое тело, делает его больным и имеет силу умервщлять.
     И поэтому вопрос нужно ставить иначе. Не есть или нет в Св. Писании упоминание о долге, а есть ли в Св. Писании вышеизложенное учение о сознании долга, которое как я считаю есть в церкви АСД. Различие же между сознанием долга, о котором упоминается в Библии и лжеучением о "сознании долга" попытаюсь установить при помощи двух несовершенных примеров.
     Пример первый: человек усиленно занимается спортом. Не потому, что это полез-но и так нужно, но потому, прежде всего, что любит спорт, а потому что страстно желает физического совершенства, которое дает спорт. Всякий же спорт, цель которого не просто поддержание формы, а достижение какого-то результата, всегда связан с усилием, с преодолением противления физического тела стремящегося к покою, нередко с болью, с возможными травмами и прочими неприятностями. Но человек движимый любовью идет вопреки противлению плоти, и даже само преодоление доставляет ему наслаждение, так как дает ощущение победы и реальности осуществления желанной цели (кто занимался спортом с любовью, тот меня поймет). Но если результата долго нет, то человек начинает переживать и даже мучаться, хоть бы он делал все правильно. Он будет снова и снова пересматривать свои планы тренировок в поисках незримой ошибки задерживающей желаемый результат, которого ему по-настоящему хочется. И уже, поэтому тот человек рано или поздно достигнет своей цели (кто занимался спортом с любовью, тот меня поймет). Но если результата долго нет, то человек начинает переживать и даже мучаться, хоть бы он делал все правильно. Он будет снова и снова пересматривать свои планы тренировок в поисках незримой ошибки задерживающей желаемый результат, которого ему понастоящему хочется. И уже, поэтому тот человек рано или поздно, достигнет своей цели.
     А теперь пример обратный. Человек занимается спортом, потому что так нужно, потому что это полезно. Потому что этого требует учитель физкультуры и т.д., но внут-реннего желания и любви к спорту не имеет. И лишь обладая "исключительной" силой воли делает то, к чему сердце не лежит. Цель его особо не волнует. Он следит лишь за идеальным исполнением требуемой нормы, которая есть его долг . Итак, сознание долга здесь не внутреннее побуждение, рождаемое от любви, а внешнее осознание, что надо так делать. Спорт для него мучителен, когда для первого - источник наслаждения, и результат у того будет соответственно, как подсказывает практика, совсем незначительным.
     Хотелось бы еще раз особо подчеркнуть. Здесь речь отнюдь не идет о том, что необходимо идеальное сочетание любви и долга, при котором любовь лишь главенствует. Напротив. Настаиваю на том, что тот, кто любит, о долге и не вспоминает. Но осозна-ние долга просыпается только тогда, когда любви уже нет. Само же сознание долга не может привести к заветной цели. Об этом говорит пример обратный. Только воскресение любви может вернуть все на прежние места. Делание же из сознания долга, рождает не любовь, как думают, а ненависть.
     Теперь пример второй. Я пишу это письмо, полагая, что Бог призывает меня писать (видите, здесь есть сознание долга, как будто бы). Также, правда, что делать мне это тяжело. Я очень устаю, у меня часто болит голова, мне приходится жертвовать временем, и в своей жизни мне сейчас приходится переживать много проблем. И тем не менее, ни единой строчки я не написал из сознания долга. Да, я и не смог бы ничего написать, потому что труд этот творческий, а творить я могу лишь тогда, когда у меня на это есть настроение, а на это у меня почти всегда есть настроение. Даже тогда, когда мне бывает тяжело, мне хочется писать. И это не совершенство моего характера, которое вырабатывается через силу, путем длительных волевых упражнений, побуждаемых сознанием долга. Но делая свое любимое дело, я психологически отдыхаю. Потому что я хочу писать. Желание это - очень сильное. И тяжелее мне сдерживать себя, а не заставлять. У меня есть сознание долга. Но сознание долга у меня рождается из любви, изнутри (как составная часть), а не наоборот, и поэтому у меня находятся силы делать. (Если вам и это не понятно, то скажу даже так: мой долг рождается от слова "хочу" - слова любовного).
     Тоже было и у Павла, когда он говорил: "я должен…", потому что это было частью его жизни, и он не мог жить иначе, и преступно было бы с его стороны сдерживать порывы пламенной любви. Вспомните также Иеремию, когда он решил испробовать на себе этот опыт, и перестал обличать, сопротивляясь жгучему желанию его любви и людям, но так как был побуждаем любовью, силой великой.
     Отсюда можно заключить следующее: сознание долга, исходящее извне, - суть закон, написанный на каменных скрижалях - говорит о падшести свидетельствует о том, что человек нуждается в покаянии, христовом искуплении и освобождении от бремени вины, которую несут подзаконные (Рим.3:19). Но сознание долга, как выражение закона, не в силах изменить человека (Рим.3:20, Гал.2:21). Вспомните негласный лозунг: "не ждите пока любовь в вас появится. Вы должны уже выражать любовь, даже если ее еще нет". И поэтому я утверждаю, что адвентисты седьмого дня сейчас (тайно!) полагаются не на силу Божью, дающему любовь даром и сразу, а на собственные усилия, занимаясь откровенным само спасением, и таким образом переходите к иному благовестию (Гал.1:6-8). Для вас главное чтобы в первую очередь церковь соответствовала минимальным качественным стандартам. В этом деле как нельзя лучше помогает учение о сознании долга, в котором заложена гарантия соответствия и покорность при любых обстоятельствах, чего не скажешь о любви, которая предполагает полное внутренне посвящение и веру без гарантий. Религию воспринимают с точки зрения полезности. Сознание долга необходимо, потому что это полезно, практично и просто для понимания. Делание исключительно из любви непрактично, не полезно, умом не измеряется и поэтому ненадежно. Но так называемые христиане по имени забывают, что любовь, как Евангелие, как правда - есть принцип, которое должно быть не потому что это полезно, а потому что так должно быть. Зло есть зло, добро есть добро. Если зло наденет на себя маску благочестия, то от этого добрее не станет, но напротив - злее, так как маска есть лицемерие, а лицемерие - коварство. Вы призываете к безбожию. И это совсем не чепуха. Совсем не незначительные различия в понимании учения. Я воспринимаю это как принципиальную и умышленную ложь (в своем роде), цель которой подорвать основы христианства. Поставить стену разделения между Богом и человеком.
     Вскроем четвертый слой лжи.
     Вы скажете: "Ничему подобному святая Адвентиская церковь не учит. Ты все придумал. Мы всегда проповедовали, что не нашими, а Божьими усилиями мы идем к Царству Небесному, что не делами, а верою человек обретает спасение". Верно. Так вы действительно говорите на христианских компаниях, или в проповеди из-за кафедры. Но иначе и быть не может, а то тогда церковь АСД станет противоречить сама себе, своей исторической основе, вести праведности по вере 1888 г. наконец. Нет, вы не открыто учите само праведности, а делаете это скрытно, тайно, да так, чтобы никто, и вы сами не догадались об обмане, который от этого не менее эффективен.
     На христианских компаниях, надо отдать должное, вы действительно (часто) про-поведуете о силе Божьей обращающей грешника. И как знать, может быть, поэтому так легко начальное движение для новичков. Но уже начиная с христианских компаний, вы переходите к иному благовестию. "Опять ты за свое. Одни голословные обвинения!" А вы вспомните хорошенько. Не приходилось ли вам говорить, не приходилось ли вам слышать? Когда зовут человека в церковь, обещают ему свободу, покой и радость, а когда он приходит, вдруг оказывается, что он, как христианин, должен соответствовать образцу, совершая христианские дела. "А разве не так?" Нет, те так. Есть огромная разница между стремлением к соответствию, и быть соответственным. Непонятно? Человеку обещали свободу, и он поверил и пришел, а оказалось, что свободу он должен завоевывать своими волевыми усилиями, мучительно избавляясь от долгов, так что ничего в жизни этого человека не произошло, а только прибавилось осуждение. Теперь он лишь провалился в проблему седьмой главы послания к Римлянам, и если раньше грешил, потому что хотел, то сейчас грешит, хотя и не хочет. Вот вся разница. От этого он не стал свободнее, но стал сознавать себя более рабом. И покоя от этого не прибавилось. Теперь куда ни ступи - всюду грех, откуда же покой? Человеку уже его греховная жизнь кажется покоем.
     Да, вначале вы действительно учите, что человек приходя в церковь, впоследствии или сразу освобождается от грехов, естественно благодаря силе Божьей - это вы всегда любите подчеркнуть, но чтобы получить освобождение нужно иметь веру. Что есть вера? "Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" - отчеканите вы определение веры, затем добавите: "впусти Христа в свое сердце". Человек естественно не очень-то поймет столь мудрый слог, но тщетно пытаясь избавиться от греха, понимает, что у него нет веры и, судя по всему, Христа в сердце он еще не впустил. И если бы он понял, что есть вера, имеющая столь замысловатое определение и Христос, которого ка-ким-то образом нужно впускать в сердце, то возможно, он бы и избавился от греха, но не имея сил понять, остается в недоумении. Теперь человек вполне созрел для иного благо-вестия. И тогда подходите вы… Но тише!
     Здесь тайна. Ведь Библией категорически запрещено иное благовестие, и поэтому все должно быть так, чтобы никому, ни проповедуемому, ни проповедующему не было известно, что речь идет об ином благовестии.
     Вначале вы как бы пытаетесь утешить человека. "Не печалься, мы все несовершенны, и будучи по природе грешниками, склонны к падениям, поэтому нет ничего осо-бенного в том, что ты грешишь. "Праведные семь раз падают" - подкрепите свою речь убедительной цитатой из Библии. На языке очищенной правды сказанное звучит примерно так: "То, что мы грешим - естественно, Бог разрешает нам немного грешить". "Мы такого не говорим!" Не говорите? Еще бы! Вы никогда и не признаетесь в этом. Но чело-век, который будет вас слушать, поймет все именно так, потому что и нельзя понять ина-че, хотя так же как и вы не признается в этом. И секретность тайны сохраняется. А вы между тем продолжаете свою утешительную речь нанесением сокрушительного удара по святости.
     Оказывается Апостол Павел "учит", что святость вовсе не есть безгрешность - скажете вы, открывая первое послание к Коринфянам. Там христиане - коринфяне названы святыми, а между тем читая обличения Апостола видно, что они грешат почище нашего[15]. Затем вы открываете Первое послание Иоанна, где ясно изложено, что человека без греха просто быть не может (1Ин.1:8[16] Воистину! Начали с отвержения греха, а за-кончили его утверждением!) Святость же в переводе с греческого, скажете, уводя своего несведущего в греческом собеседника в недосягаемые для него абстракции - значит "от-деленность", а вовсе не безгрешность как полагают "язычники". Поэтому святой - под-водите вы итог (впрочем, вряд ли вы скажете это напрямую) - есть человек, который силой Божьей (этого вы не упустите вставить для красного словца) проявляет "искреннее" стремление и старание к достижению недостижимого горизонта в этой жизни - абсолютной безгрешности, которую представляет собой святость Божья: "Будьте святы как Я свят" (1Пет.1:16)[17]. Итак налицо "Библейское" учение о двух видах святости, где (А) святость начало - которое есть оправдание, но еще не есть безгрешность, и святость (Б), конец - которое есть уже окончательная безгрешность. Прохождение расстояния от пункта "А" до горизонта "Б" через "искренние" старания непременно лишь благодаря "чистейшей" вере, называется "освящением". Это есть "узкий путь" тернистый, по которому должен пробежать каждый "христианин" через "сознание долга", через "надо" через усмирение и порабощение своего тела (1Кор.9:24-27) "доколе все придем… в мужа совершенного, в меру полного возраста Христа" (Еф.4:13) - которое есть горизонт. "Говорю так не потому, чтобы я уже достиг или усовершился, но стремлюсь, не достигну ли я…" - т.е. естественно не достигну, цель эта недостижима (1Ин.1:8). Но сознавая, что цель недостижима, я должен себя так, как будто она была бы достижима и "верить", что можно достигнуть ее, хотя и помнить, что это невозможно (1Ин.1:8). "Итак, кто из нас совершен так и должен мыслить…(Фил.3:12-15)[18]
     Вот такой вот каламбур. Трудно поверить, что это и есть Христово Евангелие, но абсурдность утверждения стало очевидным лишь благодаря тому, что я сказал все сразу, целиком, когда на самом деле иное благовестие представляется в виде частей, по кусочку, с полунамека, из дня в день, из месяца в месяц, так, чтобы потопив его в этих частях, отрезать всякую надежду на целостное осмысление, принудить к принятию неосознанной идеи, лишь полагаясь на ваш властный авторитет. А для этого вы (думаю читающий поймет, что я обращаюсь не к нему лично. "Вы" - это те, которые проповедуют данную идею) будете стараться из всех сил, извращенно доказывать, ловко балансируя между правдой и ложью, что то, чему вы учите, учит и Библия и Е.Вайт.
     Но правда еще не до конца очищена. Осталось убрать излишние фразы - вставки "искренне", "верою", "силою Божьей", "не делами" и пр. а также нагромождение цити-руемых священных текстов. Уберите все это, скажите все прямо, опираясь на ожидаемый результат, и получится вот что: "Ты можешь грешить, но только так, чтобы ни мы, ни ты, этого не замечали. (Ведь грех не для того чтобы его видеть, а для того чтобы им наслаждаться). Твое же "стремление" и добрые дела через сознание долга могут послужить хорошей завесой, за которой не будет видна твоя испорченность и бездуховность. Итак, сотвори завесу лжи, и совесть твоя будет спокойна и мы тобою довольны, и погребать себя для новой жизни не будет необходимости.
     Каков же результат иного благовестия? Человек становится членом некоего тайного общества, а рожденный свыше младенец умерщвляется, и нее без помощи наших "повивальных бабок".
     Вскроем пятый слой лжи. Как бы в скобках.
     Вы думаете, я иронизирую на счет тайного общества? Ничуть. Я вполне серьезно. Тайное общество в церкви АСД действительно существует. Это правда! Это не ирония! Такая организация есть, но она весьма секретная. Даже сам факт ее существования скрыт не только от внешних, но и от непосредственных ее членов. Каждому тайному агенту полагается знать не более допустимого минимума, который необходим для выполнения секретной миссии. Система взаимодействия не допускает сознательных контактов между агентами. Работа должна совершаться лишь на уровне подсознания. Что касается сознания, то на этом уровне человек должен быть "чистосердечно" убежден, что служит исключительно делу Божьему. Таким образом, создается идеальная систем конспирации и деятельность организации становится практически неуязвимой, необличаемой, даже тогда, когда в среде агентуры появляются "предатели".
     Структура организации кастовая. Существует главным образом две основные: низшая и высшая. Высшая каста - наиболее способные. Сред них искусство лицемерия достигает своего максимального совершенства. Этих людей очень сложно провести. Они мастера слова. Обладатели солидного интеллекта. Высшая всегда вовремя реагирует на "новое": умеют своевременно приспособиться к правде, когда та является как неизбежная данность, чтобы защититься от нее ложью. На высшую касту возложены основные цели и задачи организации. Низшая же каста состоит из людей слабых и недалеких. Они весьма неумело копируют высших, отчего лицемерие их становится слишком очевидным. По-лезность низшей касты обусловлена тем, то покрывают пагубную деятельность высшей, создавая образ нерадивых членов церкви, в коих и видят виновников всех бед, которых обличают, осуждают, исключают под непосредственным руководством высшей касты. Таким образом, умышленно создается иллюзия противостояния, чтобы скрыть всеобщее единство целей для выполнения главной задачи. Для того чтобы факт противостояния не подлежал сомнению, между кастами разжигаются взаимная неприязнь низших из зависти, за ум и способность высших, а тех из гордости, ненавидя низших за их нерадивое копирование и неспособность выполнять более ответственные задачи. Как видите, все выходит достаточно натурально. Однако единство организации не нарушается, так как обе касты, объединенные общей целью, нуждаются друг в друге, раздельно существовать не могут.
     За всем следит верхушка высшей касты - "жрецы". Главной руководитель и еди-ный понимающий значение деятельности организации - сатана. Есть ли из среды членов общества, которые тоже осознают свою принадлежность к тайному обществу? Не знаю. Возможно, такие люди есть в среде "жрецов".
     Цель тайного общества "благая" - дать людям ощущение близости с Богом и свободы от греха, не лишая между тем этого сладостного греха. Здесь приходится кое-чем жертвовать. Ясность ощущения близости с Богом требует избавление от "явных" грехов (т.н. "сознательных"), но позволяет иметь в неограниченном количестве потайных грехов (т.н. "несознательных"). Главная же задача тайного общества - преградить победоносное шествование Евангелия, поразив его изнутри, в самой Церкви Божьей.
     Видите, какую я вам тайну открыл. Вы ее знали? Отчасти? Говорите у меня мания преследования? Все равно. Между прочим, по законам тайного общества мне положен смертный приговор. Я это осознаю. Но не подумайте, что я тщеславлюсь. Не могу доказать. Мне ведь по-настоящему горько от всего этого. Впрочем, подозреваю, со мной не будут бороться открыто. Здесь есть как бы два основных варианта: либо меня в конце концов в открытую осудят, исключат из церкви как еретика, как нарушителя закона, либо - что мне кажется более вероятным - постараются затянуть и замять это дело, сделать мой голос неслышным. Выждать пока я оступлюсь, чтобы потом погубить. А зачем я все это пишу? Хочу, чтобы вы осознали, насколько это серьезно.
     Вскроем шестой слой лжи. Заключительный.
     Итак, мы имеем дело не просто с извращенной формой Богопоклонения, с некото-рыми расхождениями в понимании сущности спасения и роли дел в христианской жизни. О нет! Здесь под прикрытием истинного Богопознания слишком явственно прослеживат-ся идолопоклонство.
     Перед каким же идолом преклонились адвентисты? Перед богом норм, богом закона и порядка. Видимый образ которого изображен в каждом молитвенном доме, на стенах комнат жилищ "благополучных" адвентистов. Этому богу они посвящают сои проповеди, псалмы и молитвы, перед ним повергаются на колени. "Ты говоришь чепуху. Десятисловие дано нам Богом!"
     Верно. Дано. Это и есть необходимая доля правды для достижения должного правдоподобия. Но ведь именно когда Богом данное превозносится, начинается идолопоклонство. Вспомните, например историю о медном змее, который был сооружен по указанию Божьему, как памятник грядущего спасения, а человек извратил все и сотворил себе из него кумира (4Цар.18:4, см. также Иез.16:17, Ос.2:8). Как видите из хорошего, из нужного человеком творятся кумиры (Ис.44:9-20, сравните с Мр.2:27).
     А бог нормы и порядка наиболее жесток среди них, так как, будучи законом, начертанным на камне уже изначально бездушен, вместе живого образа имеет образ механической системы взаимодействий, без сострадания, без разума. По повелению этого бога был брошен в яму со львами Даниил, обезглавлен Иоанн Креститель, чуть не погиб Ионафан, лишь благодаря вмешательству Иисуса Христа избежала мучительной смерти блудница. Бог этот самый кровожадный из всех. Бог нормы, закона и порядка всегда тре-бует себе немыслимые человеческие жертвы. И сейчас ежегодно ему преподносятся десятки тысяч невинных жизней[19], чтобы взамен получить некоторый мир и благополучие. Подобными становятся и поклоняющиеся ему.
     Каменные скрижали - каменные сердца. Символ вечного, но и символ бездушного, мертвого, падшего (Рим.7:5). Каменные скрижали даются по причине умножения преступлений (Гал.3:19, Рим.4:15, см. Рим.7:13) и свидетельствуют об окаменении сердец. Внешний закон - внешний Бог, внешний брат - есть отчуждение, огонь поядающий. Изображение каменных скрижалей дома и в местах собраний напоминает о падшести, необращенности, горькая правда о человеке и церкви АСД. Но адвентисты усмотрели в исполнении закона спасение: через поступки и пищу, мы становимся святыми.[20]
     Почему же бог норм? Потому что идол не требует себе полного посвящения и внешнего и внутреннего, не требует к себе свободной любви, но "смиренно" довольствуется одним, "сознанием долга" в виде исполнения определенного минимума. Потому что поклонение норме создает наиболее сильную иллюзию правдоподобия, все те же слова присущие и Богопоклонению: "закон", "послушание", "долг", "исполнение", "рабы", "наказание", "благословение", "дела" и т.д. но с преувеличенной значимостью, с искаженным смыслом. Главное же преступление в учении о сознании долга в том, что за внешними показателями святости: исполнении законов и норм, пренебрегают внутренними показателями: вера, любовь и свобода; из вторичного пытаются воссоздать первичное, в безумии зажигают огонь теплом и светом пламени не зажженного. Грех этот - грех фарисейский. Гробы окрашенные.
     "Ты говоришь убедительно, но не правдиво".
     Поклонение бездушному камню делает их слепыми, они не видят конечного результата своих поступков, близоруки в установлении целей. Для них главное исполнить норму, соблюсти спасительный закон. Если любящий Бога Истины читает Св. Писание для того чтобы соприкоснуться с источником Богопознания, и движим неутоляемой жаж-дой слов Божьих. То поклоняющийся норме читает во имя послушания, полагая, что уже в самом чтении содержится освящение и неиссякаемый источник благословений, которых так алчет его эгоистическая душа[21] ; если молящийся Богу Истины стремиться к единению со своим Возлюбленным Господом, то спасающийся идолопоклонник в акте каждо-дневной молитве усматривает подвиг веры над своим нежеланием, чтит молитву как "христианскую" обязанность, упражняясь в послушании; если поклоняющийся в духе любви истинной благовествует для того чтобы спасти, так что во имя спасения другого готов бы пожертвовать собственным ( Рим.9:3; Исх.32:32), то задача идолопоклонника заключается в наиболее плодотворном пополнении церковных рядов новыми ее членами. Мое дело привести человека в церковь, любыми "допустимыми" путями завлечь его туда, но не мое дело его спасение - Бог спасает" - в гордом смирении оправдывает он себя. Благовествование для него, прежде всего залог его собственного спасения.
     Послушайте, мои строгие оппоненты, как вы считаете, почему такие плохие фари-сеи, которые Христа распяли, между тем старательно исполняли "спасительный" закон? Чем они сами объясняли свои мотивы, когда соблюдали субботу, посещали храм, не употребляли нечистой пищи, усердно молились и читали Св. Писание? Они тоже желали быть послушными! Исполняли закон потому то так должно (Лк.6:1,2) и исполнить не смогли. Христос же часто делал чего не должно (Лк.6:1-11), а между тем закон исполнил.
     Они всегда лицемерят, что поклоняются Богу любви. Нет. Их бог - это закон и закон есть бог. А закон не требует изменения, изменения требует только любовь. Праведность от закона повелевает лишь соответствовать, быть послушным его рабом (Втор.6:24 далее читайте Гал.3:24-26). И они соответствуют не изменяясь. Так жестокие становятся ревностными обличителями, тогда когда им следовало бы молчать, потупив глаза от стыда; сплетники выдают себя за сострадальцев и сострадание их оказывается губительным; равнодушные выдают себя за милостивых, рабы выдают себя за свободных; гордые тщеславятся своим смирением. Всякий грех облекшийся в законность теряет облик преступления!
     "Исполни норму!" - восклицает бог норм. И они ее исполняют, когда пожимают руку брату в конце собрания - потому что так должно[22], разносят пригласительные на компанию - потому что так должно посещают ослабевших, потому что так должно (и горе ослабевшему, который обречен быть инструментом. Некоим полотенцем для очищения совести спасающегося); просят прощения - потому что так должно; и прощают, потому что так требует их бог закон. Но остаются по лаодикийски слепы, не беспокоятся о том, что рукопожатие есть проявление любви к тому человеку, которая уже есть, что посещение ослабевших предполагает взятие их бремени на себя, участие в их проблемах как в собственных (Гал.6:2); что просьба о прощении предполагает собой освобождение от конкретной вины и решение измениться (уже сейчас, не потом); что прощение другого предполагает собой забвение вины и полное восстановление отношений.
     "Лучше! Шибче! Давай! Быстрей!" - подбадривает норма, и они спешать спасаясь от вины: "Я должен больше читать, еще больше молиться, еще больше проповедовать. Еще больше! Еще больше!" Словно богач обронивший просящему скупое: "Бог подаст" - они промчатся мимо страждущего, лицемерно воздев палец в небо: "Чепуха! В мире столько погибающих грешников! Бежим со мною! А твои проблемы решаться (я верю), Бог их решит (так как я не могу, будучи, во-первых: слабым, во-вторых: занятым Божьей работой. И они спешат, и они бегут, и им всегда некогда. Они не могут тратить бесценно-го времени на пустяки. Здесь ведь вопрос жизни и смерти, здесь весь вопрос их спасения. "И не важно, спасены ли будут они, главное, что спасены будем мы". Пусть же и Бог будет настолько внимателен к их молитвам, насколько они внимательны к чужой беде.
     Ревностнее! Ревностнее! - кричит бог закон. И они ревностны. Проповедуют Христа, строят молитвенные дома, мучаются и страдают. Тягостное бремя закона одолевает их, но они стойки, они упорны. "Я откажусь от мяса и от сахара, я буду есть одни овощи и фрукты. Посмотри Боже, как я стараюсь для Тебя!" О, сколь страшен будет тогда гнев их на согрешающих! Не поскупятся они на слова избивая избитых. Потому что только избитых полагается избивать. Со слабым будь сильным, а с сильным будь почтенным, хоть бы сильных был и не прав. Но придет время - сильный ослабеет и ты воздашь ему силой! - такова их скрытая мораль. Жестоко? Но ведь бог их жесток. Потому что вина обнаруживаемая законом, словно привязанная на веревке, тоже бежит, не отстает, и только забвение в "спасительных" делах или в губительных грехах может заглушить ее обличительный голос.
     Но вот человек остановился, и вина перестала догонять его. Стало тихо. Бог норм вдруг подобрел и сказал: "Отдохни. Всего закона не исполнишь". И он отдыхает безраз-личный ко всему, вина его более не тяготит. Но ходят ли, бегут ли, или стоят, все одно предстоят перед одним идолом. Ему поклоняются. Его славят. Они - АДВЕНТИСТЫ.
     "Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона? Ибо написано: "Авраам имел двух сынов, одного от раба, а другого от свободной". Но кото-рый от рабы тот рожден был по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающей в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве, а вышний Иерусалим свободен: он мать всем нам. Ибо написано: возвеселись неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, немучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей нежели у имеющей мужа". Мы братия дети обетования по Исааку" (Гал.4:21-28).
     Нельзя полюбить посредством сознания долга, сознание долга осуждает, убивает человека (Рим.7:13,Рим.4:15) - ставит перед фактом. Любовь может родится только свободно, не как необходимость и безысходность, но как ответный зов, как свободный дар, без при-нуждения, независимо от полезности, и даже вопреки ей. И только чудо, новое рождение, начало новой жизни может изменить человека, наделить его этой способностью любить. Сознание долга, как закон, необходимо для покаяния, для того, чтобы человек осознал свою беду, является детоводителем ко Христу (Гал.3:24), но принявший искупление и оправдание более не нуждается в руководстве детоводителя (Гал.3:25). Человек рождается заново, и уже движим в своих поступках любовью, одной любовью - источником всех благих дел и помыслов. Ну а что же делать человеку, который еще не родился свыше? Ничего не нужно делать - мой ответ - в этом ведь и цена благодати. Необходимо лишь прекратить упорствовать в грехе через исповедание и раскаяние[23] их перед Богом - и Бог сотворит с вами чудо. "Такое невозможно! Такое не бывает!" Ну посудите сами, христианский ли ваш ответ? У Бога нет "потом", Бог спрашивает нас за "ныне" (Евр.3:7-19),и если "ныне", сейчас человек пребывает в грехе, то несет на себе гнев Божий, хоть даже он и думает "уже" (или "был раньше уже") освободиться от греха. Но время благодати еще не закончено, "ныне" еще говорится. Спешите раскаяться в грехах, пока не будет поздно, и "ныне" заключив завет с Богом, вы имеете мир праведности. Всякий раз имеете возможность начать жизнь заново, хоть бы прежде грешили неимоверно, каждый раз нарушая вновь заключенный завет с Господом. Но не лгите, можно обмануть себя, но не Бога.
     Но это если человек поверил. А если нет? Тогда открывается гнев Божий (Евр.3:7-11), дорога в Ханаан для того человека закрыта. А если вся церковь, или точнее, подав-ляющее ее большинство не верит и идет на компромисс, создавая учение о сознании долга, то каков будет результат? Ибо написано: "извергну из уст Моих". Евреи не вошли за неверие, так как считали что невозможно для них победить многочисленные сильные народы, символизирующие наши грехи. Подобное происходит и с адвентистами седьмого дня (Евр.3:19).
     "Но как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне. Что говорит Писание? Изгони рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной. Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной" (Гал.4:29-31).
     И последнее. Наследники по праву, по закону, всегда гнали безродных наследников, не имеющих законного права первенства, наследников по обетованию. Агарь ревновала к Исааку, Исав к Иакову, Саул к Давиду, израильтяне к иудеям, фарисеи к Иисусу Христу (Мр.15:10), христиане из иудеев к христианам из язычников, католики к протестантам, протестанты к адвентистам, адвентисты к… есть ли гарантия что список этот, наконец остановился? Ведь все чаще раздаются голоса о том, что церковь АСД по праву является Божьей церковью остатка. На чем же основано это право?
     "Мы дети Авраама!" - гордо заявляли иудеи - через наш народ Бог дал закон, у нас есть пророк Моисей. Об Израиле Бог, изрек прекрасные обетования. Мы единственные наследники по праву!" Те же пророчат о себе адвентисты. "Мы носители истины, мы соблюдаем закон, у нас есть Божий пророк Елена Вайт, о церкви АСД изречены самые благие обетования, мы наследники по праву!"
     Но Бог говорит, что если захочет, и из камней сделает детей Аврааму, и из камней Он сделает Себе адвентистов (Мф.3:9 ). Так таково ли незыблемо у адвентистов право наследования? Может быть не стоит слишком поспешно отвергать мое слово? Не произойдет ли такого, что церковь АСД открыто признающая свое рабство греха, создавая учение "о сознании долга" делающее упор на закон, начнет гнать и преследовать тех, кто не разделяет данного учения?
     Вспомните, ведь однажды руководство АСД очернила себя тем, что стала гнать Божьих проповедников праведности по вере. "Но я изменилась!" - обиженно восклицает церковь АСД. Но изменилась ли? Из приведенного мною исследования очевидно, что весть праведности по вере церковью АСД так и не принята, а лишь приспособлена для иного учения. Может быть поэтому отсрочка, с излитием позднего дождя которое должно было произойти по свидетельству Е.Вайт еще в 1888г. затянулась уже более чем на сто лет?
     Иер.3:1-5.

*                     *

*

     Жажда. Поиск помощи у друзей.(Приблизительно с марта по июнь 1995г.)
     "…на глубокий, бездонный колодец в пустыне, к которому подошел измученный странник, бросил камушек и склонился над ним, ожидая услышать всплеск воды, но проходят секунды, минуты и лишь пустынный ветер нарушает глубокую тишину. Есть ли в этом колодце вода или нет ее? Как узнать об этом измученному жаждой путнику? Ведь колодец бездонный. Может быть, стоит оставить его и спокойно умереть, не мучая себя надеждой? Но нет, странник все бросает и бросает камушки в колодец, бросает и бросает, надеясь услышать всплеск воды или стук о каменистое дно. И нет ему покоя до конца жизни. И смерть его - мучение. Ведь он не знает, что колодец бездонный" - такие вот строки я написал тогда в своем дневнике, пытаясь хоть как-то выразить свое душевное состояние, переживаемое в те дни.
     Не знаю, хорошим ли я был молодежным руководителем или плохим - им решать. Но только когда я, наконец, признал перед собой реальность своей болезни, мое служение для меня становилось совершенно безнадежным. Здесь конечно могут быть разные мнения. Могут сказать, например, что у меня не хватило веры, что нужно было продолжать служение, уповая на Бога. Однако я был поставлен перед фактом: идти вопреки болезни было нельзя - это медленное самоубийство. И поэтому чтобы решиться на такой шаг необходимо быть прежде уверенным в том, что это нужно. А вот в этом-то я и не был уверен.
     С одной стороны я все более и более ощущал себя в церкви чужим, и особенно в сферах служения, так как было уже очевидно, что мои цели и методы как молодежного руководителя не совпадают с тем, что ожидали от меня в общине.
     Совмещать и то и другое я не мог, на служение двум господам у меня совсем не оставалось сил. Посвящать себя целиком своим целям - по моему убеждению, поступать бесчестно, так как община, церковь АСД избрала меня на служение. Подчиниться желаниям общины, или как еще говорят "смириться" для меня означало не только это, а еще и то, что я должен стать глухим, слепым и беспамятным. Ведь только тогда я смог бы со спокойной совестью делать все то, что от меня требовали. Но лишь когда мое и их миропонимание станет как одно, возможно было здоровое служение, а этого-то и не было.
     Сейчас осмысливая происшедшее в моей жизни, я прихожу ко все более твердому убеждению, что всем было понастоящему глубоко безразлично духовное и душевное состояние молодежи, которой я занимался. Теперь мне стало понятно, ведь они попросту избавлялись от молодежной проблемы, избирая руководителей: брата Л., меня. Я был словно тряпочкой, которой заткнули дыру, чтобы не дуло. Все происходит во имя нормы. Их норма была в том, чтобы избрать и контролировать, моя норма - подчиняться и выполнять. Так что если у молодежного руководителя что-то не получается, не делается - вина целиком и полностью возлагается на него. Дескать, ты же руководитель - как говорят, а они в этом непорочны, незапятнанны, свой-то долг исполнили, служителя выбрали, т.е. дырочку заткнули и грязью замазали. Им все равно, что и как, тяжело ли мне или легко, и какой ценой мне давалось мне мое служение. Главное чтобы была исполнена норма, проводились торжественные молодежные служения каждый месяц, как положено, со сценками - словно какой-то шоу-театр, а также выполняли евангельскую работу и прочие нормативы. До всего остального - конечные плоды внутреннего освящения - глубоко наплевать. И вот еще. Самое страшное. Я заметил уже тогда, (хотя не осмыслил еще глубины вывода): обращенным человеком называли всякого исполнителя нормы, как будто исполнение нормы когда-то было признаком обращенности. Подумать только! Ведь я мог бы исполнить норму, также заткнуть дырочку и замазать грязью (передавая эстафету другому). И более чем уверен: чем ревностнее я совершил бы свой "долг" замазывания грязью, то и более горячо был бы любим всеми.
     Но я этого не хотел. Вот и противоречие.
     Впрочем, возможно проблема отношений и была бы преодолима, если бы не существовало еще одной - внутренней. Болезнь нарушила во мне обычный порядок вещей, меня словно встряхнули и вывернули наизнанку. За короткое время у меня потерялись все опоры, мир заметно усложнился и расширился. Требовалось новое переосмысление, но в мысли мои как будто тумана напустили: что-то связывало мой ум, и я перестал понимать. Я считал, например, что знаю себя хорошо, мог объяснить причины любых своих поступков, но теперь стал обнаруживать внутри себя побуждения к каким-то действиям смысла и цели которых я не мог определить.
     К концу марта все обострилось. Меня тогда как будто лихорадило, я был как бы не в себе, не знал, на что опереться и за что ухватиться. Реальность требовала новых жизненных позиций, а их не было. В паническом ужасе, предчувствуя, или вернее сказать, осознавая, что мне предстоит пережить доселе неведомую мне скорбь, из которой только чудом можно вернуться живым, я стал отчаянно молиться. Молитва у меня полилась рекой, я без особых усилий мог разговаривать с Богом часами, хотя и не без усталости. Однажды я сказал Богу такие слова, которые считаю, были услышаны: "Я не знаю, что со мной происходит, не могу понять, что меня беспокоит, меня словно вовлекает в какой-то водоворот, но Ты Боже знаешь. И сейчас хочу попросить Тебя о самом важном. Чтобы Ты все это время был со мной рядом. Если же я обезумею от всего этого, и отвернусь от Тебя Боже, и некому будет за меня помолиться, то Ты вспомни мою сегодняшнюю молитву, не оставь меня не дай потеряться. Не гневайся на меня, но будь со мной другом все это тяжкое время, пока я не найду покоя". Знаете, когда я молился об этом, был уверен, что Бог исполнит мою просьбу. И Бог ее действительно исполнил. Так, как я мечтал. Но об этом потом.
     Так я молился на протяжении семи дней (была молодежная молитвенная неделя), и эта молитва была особой. Месяца через два такой молитвы уже не могло быть. Мне все труднее становилось видеть в Боге друга. Безнадежная вина разделила меня с Ним. Как вы думаете, отчего я погрузился во мрак боли и печали? Бог наказывает меня. За что? За то, что я не подчинился Его великим планам, возжелал власти и почетного сана руководителя, когда недостоин того и слишком грешен, чтобы быть Божьим служите-лем, и поэтому Он послал на меня болезнь, дабы, будучи любящим Отцом, вразумить меня - ведь это так ясно!!! Почему Бог наказывает меня? Потому что я не имею веры и сомневаюсь в том, что именно Бог вверил мне это служение, за то, что я помыслил оставить свое служение, бросить на произвол неокрепшую молодежь, не свидетельствую в должной мере, малодушествую и ропщу. Итак, я виновен!!! И это ясно!
     Вам знакомо чувство безысходной вины? Когда с какой стороны ни подойди - всюду будешь виновен. Итак, остаюсь ли я в служении - виновен, так как не должен быть там, ухожу ли я из служения - виновен, так как обязан исполнять вверенное мне. И это ясно! И если мне не ясно, то это значит, что я лжец и лицемер!
     Мой внутренний мир - это комната, где все было уже давно тщательно изучено, и каждая вещь имела свое место. Но вот однажды разгуливая по ней, я обнаружил, что наверху высокого шкафа есть одна дверца, на которую я никогда не обращал внимания, никогда не открывал. Влекомый любопытством, я встал на цыпочки и не без труда открыл ее. И вот из ниши, прямо на меня высыпалась огромная кипа листов, сбила меня с ног и засыпала по самую шею. Ошеломленный, зарытый в бумаге я стал рассматривать эти листы, и видел, что они все исписаны и пронумерованы, и что написано там нечто важное для меня, которое могло бы радикально изменить мою жизнь. Но листов было много, их тысячи. Я брал один из них, ничего не понимал, так как он был взят из середины. Нужно было найти первую страницу, потом вторую, разложить все по порядку и потом прочесть. Но я лишь бессмысленно перебирал листок за листком, не зная с чего начать.
     И чем больше я старался понять себя, что от меня хочет Бог, как мне жить дальше, тем запутаннее и безысходнее казалась мне мое положение. Впервые размышле-ния ввергали меня в отчаяние. Некто утверждавший, что Он Бог, больно бьет меня. "За что?" - задаю вопрос. "Ты еще спрашиваешь? - говорит Он - ты должен делать" - и снова бьет меня, наказывая за мою недогадливость. "А что делать?" "Ты еще спрашиваешь? - снова удар - ты сам должен знать, что тебе делать!" "Это?" - спрашиваю я, и снова удар. "Так это?" - вновь задаю вопрос. А некто бьет и бьет меня в иступленной ярости за мою недогадливость, когда и так все "ясно".
     И неудивительно, что мне захотелось покоя, места, где я мог передохнуть от давящей меня вины, убежище, где я был бы одинаково равноудален и от церкви, и от сознания немедленного исполнения долга, где я мог бы без паники спокойно во всем разобраться. Таким убежищем оказалась больница, отделение неврологии, где я пролечился почти месяц.
     Но не подумайте, что я захотел одиночества. Наоборот. Тогда меня как никогда влекло к моим братьям и сестрам во Христе, единым с кем бы я мог поделиться своей болью, кто мог бы понять меня и помочь. Не хочу, чтобы вы впадали в заблуждение и думали, что я и тогда, как и сейчас был столь критичен в оценках. Вовсе нет. Я очень уважал их, для меня они были как родные. Особенно тогда, когда единственные мои адвентистские друзья, - мой одноклассник и Л. жили в других городах и сюда не приезжали. Я стал ощущать себя особенно одиноким. У меня появлялась естественная потребность в сочувствии, в близком, по-настоящему братском общении. Чтобы кто-нибудь объяснил мне: что со мной происходит; дал бы мудрый совет. Или просто выслушал, и постарался бы понять, укреплял бы меня, не оставлял бы меня один на один со своей проблемой, которому я мог бы довериться, не стеснялся своей боли и слез. И кто как не адвентисты были такими людьми! Они познали любовь Христову, от славы в славу славный образ Божий запечатлен на их сердцах!
     И поэтому, я очень трепетно реагировал на всякие проявления внимания с их стороны, мне хотелось быть с ними особенно искренним. И когда некий опытный брат подходил ко мне в конце собрания, и горячо пожимал мою руку, и спрашивал: "как дела?" - то я растроганный таким вниманием, говорил "плохо", потому что действительно бы-ло плохо. И готов был рассказать все тут же, но адвентист лишь сочувственно покачи-вал головой и уходил, у него не было времени. Он лишь исполнял свой "христианский долг" - узнал как дела. И в другую субботу снова подходил, и спрашивал, и я отвечал "плохо" - а он сочувствовал: "Ай-ай-ай!" - и снова уходил, а потом опять, и я говорил: "Плохо" - а он раздосадовано: "До сих пор?!" И тогда на следующую субботу я сказал: "Нормально" (мол, живу пока) - и он удовлетворенно вздохнул. Теперь он освободился от тягостного бремени спрашивать "как дела?", но для успокоения совести еще немного поспрашивал, а потом перестал.
     Однажды в поисках сочувствия я поделился с одной опытной сестрой своими на-болевшими проблемами в семье, а она мне в ответ стала хулить моего отца, полагая, что мне это будет приятно. Но я не для этого сказал, не хотел я, чтобы поносили моего неверующего отца - человека по-настоящему несчастного и мною любимого, а лишь сочувствия, того, что мне тяжело, дать возможность высказаться, поддержать доб-рым, а не злым словом.
     В другой раз я пожаловался одной весьма опытной сестре тем, что я испытываю трудности при чтении Библии, так как рядом с моей комнатой - единственным ме-стом, где я мог заниматься - стоит всегда работающий телевизор, который мешает мне, сосредоточится, а мне сестра сказала вроде того, что это не оправдание не читать, и всегда можно найти выход, но я вовсе не искал оправдания перед ней, просто для меня это была реальная проблема на то время когда я жил с родителями. И верно, что можно найти выход, и что Бог в этом поможет, я, например, достал "глухие" наушники, включал возле себя магнитофон, отгораживался одеялом и т.д. т.е. решал проблему, как мог, а сказал это чтобы просто поделиться, желал сочувствия, доброго слова, или просто выслушать, а в другой день поинтересоваться, как у меня с этим обстоят дела, или подсказать какой-то метод решения проблемы, или предложить помолиться, или пообещать помолиться за меня, да мало ли что может придумать любящий человек. Но меня почему-то ограничивали довольно сухим выводом: "Предоставь все Богу - Он решит". Ну что ж, вы оказались правы. Бог решил мою проблему, но без вас.
     А стоило мне заикнуться о том, что я не понимаю ту или иную доктрину, как нередко рисковал, что меня обступит целая группа "опытных" адвентистов, которые отчаянно будут убеждать меня в ее очевидной истинности, а потом между собой гово-рить о том, что, дескать, брат впал в ересь. И это мне пришлось пережить. Но главное я видел, как "опытные братья" относятся ко всем подобным мне (с отеческим высоко-мерием). Я представлял себя на их месте. И от этого мне становилось горько.
     Меня что-то терзало и мучило, но никак не мог понять что. Это сейчас я рассу-ждаю, что, мол, тогда меня беспокоило то-то, огорчен был тем-то, а тогда я был как в тумане, ничего не видел, лишь интуитивно предчувствовал, что это нечто весьма важное и значительное. Вот что меня угнетало более всего: я словно ослеп внезапно, была утеряна ясность. О, если бы я знал тогда, что не слепотою был мучим, а началом прозрения! Но кто объяснил бы мне это тогда?
     Я иногда приходил в гости к какой-нибудь "опытной" адвенистской семье, но не знал с чего начать говорить, а когда начинал, не успевал добраться до сути. Адвенти-сты ужасно поспешны. Им всегда некогда, перескакивают с одной темы на другую, больше болтают, чем серьезно о чем-то говорят, а серьезно говорят больше о делах. Видят только части, не могут воспринимать вопрос широко, добираться до сути задаваемого. Что я мог сказать им: "Меня мучают сомнения" - а мне скажут: "Нельзя сомневаться!" Возьмут в руки Библию, и священными текстами будут истреблять во мне пункт сомнения. Но дело вовсе не в сомнениях, проблема шире. Скажу я: "У меня болит голова и мне тяжело изучать Св. Писание" - а они мне расскажут "опыт" когда им было еще хуже, а между тем продолжали усердно читать и молиться, и Он дал им исцеление. Но проблема вовсе не в этом, проблема шире. Несправедливо было бы винить в этом только других. Конечно, если я не могу задать вопрос, как можно надеяться на ответ?
     Но существовал еще один беспокоящий меня важный вопрос, суть которого понять было совершенно несложно. Вопрос о моем служении. С одной стороны у меня было большое желание оставить молодежное руководство, которое теперь стало для меня мучительным. С другой стороны мне непросто было решиться на этот шаг, не хотелось делать это спонтанно, для всех неожиданно. Я хотел посоветоваться с кем-нибудь из опытных братьев или сестер, которые бы подсказали мне, как быть, а главное помогли разобраться в том, какова воля Божья обо мне в этом вопросе. И я помолился прежде, чтобы Сам Бог участвовал в этом разговоре.
     Так я пришел прямо из больницы, к одной из очень уважаемых мною сестер - из лидеров нашей общины. Хозяйка гостеприимно пригласила меня пить чай (у нее уже бы-ла гостья), и решительно спросила, проповедую ли я в больнице? Я сказал: "Нет" (напомню: в больнице я обрел убежище от исполнения долга, где я мог успокоиться и на-браться сил, уже само название отделения, где я лечился, само за себя говорит). Сестра глубоко возмутилась моим ответом. "Послушай - сказала она мне - ведь Бог специально послал тебя в больницу (?) чтобы ты там проповедовал. У тебя потому и голова болит, что ты не проповедуешь!" И говорила мне о том, что когда я начну благовество-вать, Бог даст мне исцеление и радость. О том, что она на моем месте радовалась бы такому "везению", ведь у меня представилась такая прекрасная возможность свиде-тельствовать о Христе больным и несчастным. "Подумай только, сколько там несчастных больных, многие из которых переживают депрессию (в твоем-то отделении!), умирающих. Грех не использовать такое благополучное время для благовествования. Какой же ты после этого христианин?! Доволен только своим собственным спасением! Да я сама - в порыве восторга воскликнула сестра - лягу в больницу (у меня тоже болит голова!), и специально для того, чтобы проповедовать!" А я молчал и слушал.
     Так хорошенько отчитав меня, хозяйка со своей гостьей добродушно пригласила меня смотреть телевизор. Там начинали показывать какой-то фильм. Но было уже поздно. Пора было возвращаться в больницу.
     В моей жизни было всего две таких ночи. И это первая. От непонимания, от боли, от бессилия, от мучающего меня неведомого вопроса, от сознания неисполненного долга, я испытал сильнейшую душевную боль. Первая мысль, которая стала терзать меня и была столь сладостна - покончить с собой. Как говорят: уж лучше синица в руках (покой смертный), чем журавль в небе (покой душевный). О, я знаю массу людей, которые говорили мне о таком желании, но страх перед сознанием смерти останавливал их у опасной черты. У меня же не было никакого страха. С детства я многого боялся: пауков и шорохов, а потом боли и старости, но никогда не боялся смерти (может быть страх перед жизнью, у меня пересиливал страх перед смертью - тут уж почва для дотошных психологов. А болезнь притупила у меня страх перед болью. Даже наоборот. Я стал желать боли - погрузиться в боль и наслаждаться ею, чтобы забыться от боли в боли и найти хотя бы в этом покой. Другое меня испугало. Страх не перед смертью, а пред тем, что, продолжая думать о самоубийстве, я очень быстро могу дойти до такого состояния, когда уже никакие разумные доводы не смогут остановить меня от осуществления желанной цели.
     "Успокойся - утешал я сам себя, потому что не кому было меня утешить, успеешь еще, сделаешь это только тогда, когда будешь совершенно уверен, что это единственный выход".
     Я молился к Богу, впервые потерял в Нем образ сердечного Друга. Теперь это могучий Властелин, Вершитель человеческих судеб, а я, лишь ничтожный элемент в великих планах Божества. Не давали мне покоя слова той сестры. Бог специально поражает меня болезнью, чтобы потом лишить меня возможности изучать Св. Писание, из-за чего, после тщетных попыток противостоять болезни я впадаю в отчаяние, испытываю муки безнадежной вины, отчего болезнь моя усиливается и вот, наконец, я в больнице… и все это для того, чтобы потом я смог проповедовать несчастным больным радостную Евангельскую весть о добром, заботливом, любящем Боге? С этими мыслями я уснул.
     А на следующий день я долго думал. У меня еще была малость сил. И я мог их на что-то потратить. Потратить ли их на поиски ответ на неведомый мне вопрос, оста-вив всякую деятельность, неся на себе бремя вины за неисполненный долг, быть предметом пререканий, безумцем, который поступает вопреки воли Божьей нести Евангелие? Или же поступить иначе, и потратить свои немногие силы на исполнение своего долга. Без веры, которой у меня не было, но которая должна будет появиться, когда я начну совершать волю Его обо мне; без Св. Писания на чтение и самостоятельное изучение которого у меня уже не будет доставать сил, но не лишенный истины, которую я буду черпать из проповедей и урочников. И я могу выучить урочник программы "1+1" например, и буду проповедовать Евангелие с радостью и любовью, внутри изнывая от страха, от боли и печали, но с надеждой, что это пройдет, предоставив проблему Богу.
     И знаете, что я решил? Я выбрал второе. И тут же взял первый урочник, и стал зубрить его, пока голова не стала болеть слишком сильно (надо напомнить, что в тече-ние года я вообще не знал такого: голова не болит, она у меня болела постоянно, либо сильно, либо не сильно), а после просто расхаживал по комнате и думал дальше. Пред-ставил свою дальнейшую жизнь от такого выбора. Она мне показалась лицемерной, трагичной, бессмысленной. Я уже начинал ненавидеть все те дела, которые мне предстояло осуществить. "Не хочу!" - подумал я. "Ты безумец!" "Ну и пусть. Буду безумцем, а только не буду, и не хочу. Буду носить бремя вины, буду мучим, терзаем и обличаем, но не буду ничего делать до тех пор, пока не разберусь, что это действительно нужно". И мне сразу стало несколько легче. Итак, я сознательно отверг "мудрое" и "логичное", и выбрал безумное. И твердо стою на этом. С тех самих пор я постепенно стал отделяться от "здравого" адвентизма (слово "здравого" я написал в кавычках, но хочу предоставить вам право оценить правильность моего выбора. А на мой взгляд, здесь характерный пример вербовки в некое тайное общество, которое не удалось).
     Но мне очень не хотелось принимать окончательное решение, все-таки прежде не посоветовавшись с опытными братом или сестрой. Да только к кому обратиться? Пастора у нас не было. И в общине у нас на то время царила некоторая анархия. Новый пресвитер, который приезжал к нам из Днепропетровска лишь по субботам, был моло-же меня на год, не рукоположен и старыми членами церкви всерьез не воспринимался. Поэтому я решил пойти к одной семье, имевшей в нашей общине наибольший авторитет и фактически управлявший ею. Когда я пришел к ним домой, меня, как и в предыдущем случае не спрашивали о цели моего визита, и тогда я осторожно начал сам. "Мне сейчас очень тяжело" - говорил я. "Да-да" - поддерживала меня сестра (а мы шли с ней по тропинке вдоль деревьев). "У меня очень болит голова" "Ох хо-хо!" - говорила сестра. "Мне очень тяжело выполнять мое служение". "Да-да" "Может мне стоило бы отдохнуть, оставив служение". "Да-да" - говорила сестра. "Ну, так, я так и сде-лаю?"… "Да-да…".
     Итак, разговор не получился. Но делать нечего. И решение было принято окончательно. А потом, когда я публично объявил о нем, были недовольные тем, что я не захотел прежде "хотя бы с кем-нибудь посоветоваться".
     Но что думает об этом Бог? А Он сидит на высоком троне безмолвно и непод-вижно, и все уже знает наперед.

*                     *

*

     3.Критика руководства и служения. Служитель или управитель?
     Предлагаю вновь вернуться к теме послания к Лаодикии, чтобы кое-что уяснить. Итак: Ангелу Лаодикийской церкви напиши…" Эти строки весьма важны, так как указы-вают на то, кому непосредственно относится данное послание, кого Бог конкретно обличает, и кто является в глазах Бога виновником и ответственным за все.
     Почему-то принято полагать, что Лаодикийская церковь названа "теплой", т.к. к сожалению среду немногочисленных, для себя достаточно "горячего" руководства разбавляет "теплотой" достаточно многочисленна масса рядовых членов. Но сами же адвентисты формально утверждают, что фраза: "Ангелу церкви…" - относится в первую очередь к руководителям церкви ("Семинар по Откровению" А.А. Дымань), т.е. прежде всего именно руководство, по мнению Бога, похваляется: "я богат и ни в чем не имею нужды" - (и так ведь действительно говорят, когда утверждают, что церковь АСД в том виде, в котором она уже есть, как организация, фактически является святой и непорочной Божьей церковью остатка, и воля настоящего руководства без сомнения является выражением воли Духа Святого). И о руководстве сказано: "ты слеп" - та стадия нравственного падения, когда, изолгавшись уже не могут различать собственной неправды от правды, и является тяжким грехом, фарисейским (Ин.9:41) который хуже содомского (Мф.11:23,24), о чем уже рассуждалось ранее. А также "нищи" - не обладающие качественным богатством Богопознания; "наг" - утерявшие одежду праведности. Обвинения достаточно серьезны и куда серьезными становятся, если центр тяжести вины с общей массы рядовых членов пришедших из мира перенесли на организа-торов и управителей церкви, направляющих основное движение церкви АСД.
     Утверждают, что церковь АСД уже движется на пути мирного "прогресса" исправления, но на основании предыдущих размышлений можно заключить, что "прогресс" имеет несколько иной характер, близкий более к разложению, что видно из того, хотя бы, что церковь уже не верит в достижение святости, которое в глобальных масштабах символически выражено в слове "горяч" и вынуждено скреплять себя не столько любовью, сколько сознанием долга - иным благовестием.
     В свете послания к Лаодикии учение о сознании долга даже в самом либеральном виде не выдерживает критики. Судите сами: если движимый любовью "горяч"; нелюбо-вью "холоден", то к какой классификации можно причислить человека, который по вашей же логике еще не родился свыше, т.е. не стал горячим, но уже "сознает" свой долг, который еще не имеет в себе любви Божьей, которая есть состояние, а не просто чувство порыва, но уже творит дела любви, восполняя сознанием долга недостающую полноту. Четвертого варианта нет. Остается только "тепл" - который, как недвусмысленно заявлено в послании гораздо дальше от Бога, чем вообще "холодные". Так может ли идти речь о каком-то прогрессе, росте, когда "теплое" промежуточное состояние давно узаконено адвентистским руководством как единственный реальный способ стать "горячим"? Что вы мне скажете сейчас в ответ? Неужели опять: "Ты все не так понял"? Прошу вас. Сделайте паузу. Подумайте. Вдруг все я говорю правду? Может все не так поняли вы?
     Вспомните, ведь вина фарисеев не в том, что они мало соблюдали закона, а в том, что через соблюдение закона, через "добрые" дела усмотрели себе путь к спасению. Не к тому ли клоните и вы, когда учите, что чтобы не быть "теплым" нужно "ревностно" творить добрые дела через проповедь Евангелия? Не выворачиваете ли вы все наизнанку, утверждая, что "тепл" тот, кто веру свою не подтверждает, (не подкрепляет) делами, когда на самом деле "тепл" тот, чьи дела побуждаются не верою, т.е. не любовью и оттого всегда несовершенны?
     Сколько времени, например, потребовалось первоапостольской церкви, чтобы дойти от "холодного" до "горячего"? Требовался ли здесь процесс роста? Никакого роста не было! Никаких дел! Она уже была горячей!!![24]
     "Обратите сердца ваши на пути ваши" (Агг.1:5). Только ли рядовым членам церкви направлено сие обращение, не руководству ли в том числе? Неужели руководство АСД непогрешимо? И кто придумал такое смелое заявление? "Я разбогател и ни в чем не имею нужды" - слова гордого человека, который полагает, что только он один все понимает: "и уверен в себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины" (Рим.2:19,20). Обвинение Бога Ангела Лаодикийской церкви, т.е. руководства АСД в слепоте - есть прямое обвинение во лжи и лицемерии. Ибо слепым в Божьей церкви может быть лишь тот, кто видеть не хочет.
     "Это не правда! Это могло бы быть, но это не правда!"
     Почему? Не оттого ли, что вы так сказали?
     "Никто не имеет права сомневаться в истинности нашего руководства АСД - частью которого вы естественно являетесь - без сомнения направляемых Св. Духом!"
     Но если это так, то Лютер, Весли, Миллер, Е.Вайт и пр. противились воле Божьей, так как сомневались в истинности руководящей линии своих церквей. Вообще идея не-погрешимости, так или иначе, муссировалась и Библейски доказывалась во все времена. Это не ново.
     "Церковь АСД - особая церковь остатка и другой быть не может" - это заявление надменных иудеев: "Отец у нас Авраам, через колено иудино придет Христос". И что же, помешало им распять своего Христа? А помешало ли Богу отвергнуть надменных иудеев и исполнить Свое обетование через других? А вы, церковь АСД, отвергла весть правед-ности по вере 1888 г.
     "Неправда! Церковь АСД уже давно раскаялась, и незачем тормошить то, что пора уже забыть!"
     "Раскаялась?! Не раскаялась, а приспособилась, когда деваться было уже некуда, и не принять ее уже было нельзя, слишком очевидна стала ее истинность, особенно после того, как весть Джоунса и Вагоннера поддержала Е.Вайт. И вот подтверждение моим сло-вам: весть праведности по вере называют "теория", в совершенную свободу от грехов уже сейчас, не верит никто, любовь заменяют сознанием долга и пр. о чем уже было говорено. А то, что часто стали говорить слово "благодать", "верою" и "Христоцентрич-тость", так это сами знаете, ничего еще не значит. Католику вот уже две тысячи лет говорят "Христос" и это не мешает им быть Ему злейшими врагами.
     C 1888 г. прошло более ста лет, а церковь АСД все еще "теплая" и лицемерно сомневаться в этом. А вы говорите: Подождите немного, произойдет чудо, и она разогреется" - как будто причина не в вас самих, и не от руководства зависит по прежнему "теплой" ли будет церковь АСД сегодня или уже пора ей быть "горячей". Итак, вина в вас, в руководителях, ибо овцы всегда таковы, каковы их пастыри. А если пастыри церкви, учителя, руководители АСД не верят в то, что можно и легко проживать жизнь без греха и без падений уже сейчас, то, как можно ожидать такого от рядовых? Апостолы были горячи - и вся церковь была горячей. А если руководство "теплые", то кто тому виноват? И коли назвали себя мудрыми и первыми и сколь приятно вам слово "пастор", когда вы думаете о своих "овцах", то мудрые и первые за всех и отвечать должны. "По плодам их узнаете их" - не о вас ли это сказано также, или и здесь вы усмотрели для себя исключение? Итак, если считаете себя правыми, а меня неправым, то вот плоды вашей правоты. А вы говорите: "Церковь умножается изо дня в день, и не является ли это подтверждением того, что церковь АСД руководима Св. Духом?" - так истинно, благодаря вашим стараниям в церковь приходят тысячи, но католическая церковь в эпоху своего триумфа пополнялась миллионами. Ну и что? Количеством качества не заменить. А вот плоды ваши: "горячее" рождает "горячее", а "теплое" - "теплое" и вы, будучи "теплыми" можете родить только "теплое".
     У нас не курят, у нас не пьют, и нет наркомании, и нет проституции, соблюдают субботу, не кушают свинину и пр. т.е. как и фарисеи "по правде законной непорочны", - а между тем в церкви под видом благочестия процветают пересуды и сплетни, тщеславие и безверие, безразличие и жестокость, формализм и просто ложь, обман. Они уже не верят в жизнь без греха и не скрывая, без стиснений, заявляют что на день падают по несколько раз и считают это нормальным и естественным "процессом роста" (ведь руководство признало, что падения в жизни христианина факт почти закономерный).
     Взгляните на молодежь! Она не знает, куда себя применить и весь свой могущественный потенциал растрачивает на пустое, и жаждут более развлечения, нежели Слова Божьего, да и познание Слова Божьего для них не более чем развлечение. А сколько в церкви отчаявшихся и разочаровавшихся? Сколько покинули церковь из-за бездушия ее членов? И многое другое, о чем и говорить не хочется. Вот тайные плоды ваши: открытые пороки рядовых, есть выражение ваших пороков, которые вы так умело в себе скрываете через скрупулезное соблюдение буквы закона. И не о руководстве ли церкви АСД сказано: "гробы окрашенные"?
     "Народ Мой! Вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испорти-ли" (Ис.3:12).
     Павел мечтал чтобы вся церковь достигла совершенства: ученикам надлежит стать учителями, и без посреднических миссий Апостола самостоятельно различать где добро, где зло (Евр.5, 6 гл.). Но настоящее руководство проблема эта нисколько не беспокоит. Духовно немощные, а значит всегда зависимые от них рядовые, которые сами неспособ-ны к Богопознанию, и привыкшие есть только с ложечки, неспособны к самостоятельному различению добра от зла без посредничества их проповедников - всегда удобны нынешнему руководству. Пастыри не хотят остаться без работы. Им нужны тупые, но зато беззаговорочно послушные и всегда виноватые овцы (полное обоснование данного утверждения еще впереди, когда будет разбираться предмет Богопознания. Пока же ограничусь одним утверждением). Ибо кто не привык самостоятельно думать, всегда рабски зависит перед тем, кто за него думает. Рабья же зависимость овцы всегда порождает состояние ущимленности и безнадежной вины перед своим мудрым пастырем. Почему иудеи предали Христа на распятие? Потому что подстрекаемые были завистью фарисеев (Мф.27:18), за них думающих, которые привыкли к тому, что у них только ключи к познанию истины, а вот приходит Некто не из их среды, но ими наученный, т.е. от них ни в чем не зависимый, однако же, силою слова делает их неучами, да еще и заблуждающимися, да еще и труды и достижения их, предмет их гордости, делает бесполезными и Богопротивными. Словно землетрясение Христос силою слова правды переворачивает и сокрушает несокрушимый ложный мир фарисея, словно зубчатое колесо, словно мельничный жернов Христос исцеляя в субботу, расстроил по живому созидающий идеал фарисейского совершенства. И вот, с которых обидно сорвали маску благочестия, обезображенные яростью и ненавистью повелевают своим послушным овцам убить Обличителя. И те безропотно исполняют приказание, усердно копируя фарисейскую ярость, потому что привыкли во всем подражать своим учителям, потому что для них фарисей - солнце, образец достижимого совершенства и добрая мать кормилица. Потому что если мудрый и благочестивый фарисей заблуждается, то, как не заблудиться простому иудею, куда менее совершенному в делах, в познании Слова. Лишаясь пастыря, овца становится беспомощной. Даже мысль о том, что пастырь заблуждается, ввергает ее в отчаяние[25] и в муки безысходности, которые почитаются ею справедливыми, ибо сомнение в пастыре верная овца почитает за грех непростительный. Потому что если и кажутся некоторые действия пастыря-фарисея противоречивыми и даже Богопротивными, то для того, чтобы осмелиться усомниться требуется хотя бы достичь уровня фарисея, т.е. прочитать все что он прочитал, изучить все что он изучил, сделать все то, что он сделал, а для рядового этот уровень недостижим, ибо потому он и рядовой, а не фарисей. И поэтому хотя и позволительно иу-дею роптать на фарисея, но не позволительно восставать, но смиренно признавать их духовное превосходство. Так был распят Христос. И слова благодати Его не были услышаны иудеями, так как они слушали одних только фарисеев, и не привыкли думать, но только исполнять волю своих повелителей. И не узнали они, что праведность по вере дарует совершенство без необходимости пересекать уровня фарисеев, а действуют вне его. Что фарисеи намеренно направляют усилия рядовых в заведомо неверном направлении - достижении святости путем систематических совершенствующих дел проявляющиеся в АСД через усердное благовествование например (т.е. через пересечение линии фарисеев). Но невозможность исполнения данного условия и делает рядовых фактически зависимыми и виноватыми перед своими руководителями, а те довольными, так как в этой направленности в мире фарисейском они будут первыми, т.е. лучшими, мудрыми, а в Христовом - последними.
     И хотя самим фарисеям руководителям АСД также не удается достичь желаемого качественного совершенства через дела (благовествование и соблюдение правил-норм), так как заведомая ложь в учении распространяется и на них, но в виду того, что им все-таки удалось продвинуться далее чем их овцы, они ощущают себя на ранг выше их. Уже сам по себе контраст между теплой пассивностью рядового и ревностной активностью служителя служит весьма сильным успокоительным средством, создающим уверенность верно избранного пути. И поэтому величина кажется совсем незначительной (вот еще, почему руководству выгодно "теплое большинство АСД - для самоутверждения). Н даже остаток вины вновь умело используется для самоутверждения. Представьте себе спортсмена, который прыгает высоту на два метра (а затем падает) и при этом ругает се-бя, что не может прыгнуть на три. Т.е. речь уже идет о сверхчеловеческих усилиях, что не так уж и предосудительно. Рядовые тают от благоговения и восхищения (едва ли кто из них прыгает хоть на метр), когда какой-то весьма "горячий адвентист прилюдно ругает себя за каждый свой поступок. Итак, даже вина может использоваться как средство скрытой гордости и самопрославления. Но здесь обнаруживается и обратный эффект. Человек, который почитается признанным авторитетом среди адвентистов, лучший из лучших, испытавший гонения и скорби и при этом "немного", но откровенно грешит, и он, ослепленный своими достижениями, не желает придавать им значения ("переживи с мое…" - думают они "кротко" глядя на нерадивого обличителя), то также и рядовые, наблюдая это, не предают значения своим мелким грешкам. Но грех - это бурный поток: где недавно была лишь дырочка, скоро будет дыра, пролом в стене. Отсюда неистребимость греха в церкви, теплое ее состояние.
     Стена, окружающая город - есть правда, а пролом в ней - ложь, и ложь эта заклю-чается в недостаточно точном истолковании определения "тепл". "Тепл" тот, кто имеет дела, но не имеет любви, а не наоборот. Любовь же та, которая вне дел и над делами. Которая не обличима, не видна человеческим глазом, которая есть внутреннее движение выражающее себя в качественном активном Богопознании (об этом я уже писал, См. "Лаодикия. Библейское оправдание"), и которая проявляет себя в плодах. Итак, ценность любви в ней самой, а проявить ее можно не сколько в делах - которые, как известно, могут быть и без любви, как у фарисеев - а в конечных плодах.
     Плоды руководства, предмет их стараний - рядовые члены, пополняющие церковь из мира через их благовествование и генеральное руководство в организации благовест-вования. А плоды ваши весьма нехороши. Рядовые члены церкви по вашим же восторженным обвинительным речам из-за кафедр "теплые", ленивые без должного христианского усердия. А главное не имеют веры в силу Божью, в освобождение от греха единовременным творческим актом Божьего творчества. Поговорите с рядовым об этом. Увидите, что они чуть ли не с гордостью заявляют: "я грешник!" - подразумевая: "я грешу!". И ничего в этом плохого не видят и многое другое. Итак, рядовые члены, овцы - есть так тщательно скрываемое под маской благочестия истинное лицо их пастырей, конечные плоды их деятельности, обесценивающие все их усердие и активность.
     Послушайте, пастыри к зову вашей овцы! Уж если вы, руководители, сильные в слове, и в познании, и в делах, и говорите, что достижение святости (качественной!) есть процесс, что падение в жизни христианина - привычное явление и пр. то своим "невинным" учением делаете пролом в городской стене Иерусалима. Через сделанный вами, через небольшой пролом, сквозь который может протиснуться только один воин, ринулась целая армия греха, наполнила и осквернила город и храм. Город непобедим, пока целы в нем стены, но будет разрушен, когда в стене образуется пролом (Иез.13:1-16; 22:30).
     А вы говорите: "Причина не в нас, а в Лаодикийском периоде". Дескать, период такой. Оттого и всякий вновь приходящий будет "тепл". Ну что ж, выходит, Филадель-фийской церкви просто повезло. Ей суждено было родиться в другой, более благоприятный период, где гарантирована была ее активность. Понимаете ли вы, что все это уловки для того, чтобы ослабить напряжение, умалить суровость обличения? Впрочем, не подумайте, что я, критикуя руководство, пытаюсь довести до того, что весть к Лаодикии есть весть исключительно к руководству церкви АСД. Нет конечно. Но уверен, как по личным наблюдениям, так и анализируя послание, что проблема начинается именно с "верхов", а не с "низов". Признание этого руководством в значительной мере облегчило бы выход церкви из состояния оцепенения. Истинное благородство и царское достоинство проявляется тогда, когда тот, кто почитает себя первым, будучи участником в преступлении, но, раскаявшись, не делит вину с остальными (с последними), а целиком возлагает ее на себя, всю без остатка. Ибо первый ответственен за дела последних, которых он подтолкнул к беззаконию. Вы же - обращаюсь к руководителям, пасторам, отцам и старшим братьям - все пытаетесь разделить эту вину между всеми: то присовокупляете сюда Вавилон, дескать, его существование в глобальных масштабах делает "христианский мир" "теплым", т.е. выходит, что "христианский Вавилон" является источником "теплоты" и призвание церкви АСД - по природе своей наименее "теплой", разогреть в Вавилоне христианский порыв; то делите эту вину между каждым членом церкви АСД в отдельности, что верно лишь в том случае, когда, как я говорил, каждая отдельная личность, будучи виновною, берет на себя ответственность и вину за поступки остальных, а вы используете истинное для оправдания ложного: дескать, все виноваты и каждый отвечай сам за себя; то как я уже говорил, сваливаете все на какие-то периоды. Уловок много. Всех их не перечислишь и не опровергнешь, так как хитрость человеческая не знает пределов. Но уже одно то, когда виновный столь отчаянно доказывает, что вина его не так уж велика, говорит о его нераскаянности, о том, что преступник не осознает величины своего преступления. Достаточно ли ясно я выражаюсь?
     Пишу я, пожалуй, довольно жестко, что вполне вероятно может быть истолковано как признак агрессии и личной неприязни. Однако это неверно. Вся проблема в том, что я довольно много уже говорил о написанном здесь. Мне еще предстоит это рассказать, но самое потрясающее в том, что со мной всегда соглашались. Никто до сего момента не обвинил меня в ереси. И даже когда я допытывался, часто вменяли мне 100% правоту, что ставило меня в некоторое двусмысленное положение. Позже было видно, что люди, служители с которыми я говорил просто не потрудились понять мои слова, не замечали, что они направлены против них же, несмотря на то, что я всегда старался выражать свои мысли достаточно ясно и решительно. А чаще всего на меня вовсе не обращали внимания. Ведь я всего лишь овца, а они пастыри, ученость коих многократно превосходит мою, настолько, насколько может ученость человеческая превосходить животную. И мне бы не хотелось, чтобы и это письмо также провалилось в небытие, и ваш ответ был бы подобен: "Все что ты говоришь - правильно. Итак, иди и благовествуй". Поэтому и написано это письмо в повышенных тонах. Ведь если человек глух, приходиться кричать, не так ли? Хотя кричать я не люблю. Однако все что написал только что, написал вовсе не для того чтобы умалить значение написанного, но для некоторого пояснения.
     Учение о сознание долга не могло не наложить отпечатка и на нравственный облик служителя, пастыря церкви. И ныне пришло время показать их истинное лицо.
     Всем прекрасно известно, каким должен быть пастырь. Сформулировался предельно ясный нравственный образ, которому служители, как духовные лидеры должны соответствовать. Но между тем именно искушение соответствием становится главным искушением служителя.
     Обычный нерелигиозный человек, не обремененный необходимостью соответствия: он делает то, что хочет, и своих поступках он такой, какой есть на самом деле ("холодный"!). Религиозный человек, уже должен соответствовать некоторому образцу: в его поступках часто отражается не его подлинный характер, а учение, которому он, сознавая свой долг через дела, пытается соответствовать[26] ("теплый"). При этом рядовой "овце" легче: она может списать свое не слишком старательное усердие в этом деле на немощную греховную природу и ее естественное "младенчество", а служитель, особенно если он саном не ниже пастора, во всей полноте обременен делами соответствия (впрочем, и эти могут списать некоторую часть дел, например на естественную "усталость"). В его поступках весьма не просто различить его подлинный характер, так что не только окружающие, но и он сам не имеет представления о своем действительном характере. Это фарисейство, отсюда развивается лицемерие и духовная слепота.
     Человек наивно полагает, что "сознавая" свой нравственный христианский долг он "пользуясь силою Божьей" сможет победить грех и исполнить предназначенное. Ибо если речь идет о "сознании долга", то не может быть уже речи о "силе Божьей", так как "сила Божья" проявляется в любви, которая не нуждается в сознании долга, и если служитель вспомнил о своем долге, то значит, на сей момент не имеет в себе этой "силы", но по наивному самообману пользуется собственной. А где нет силы Божьей (любви! любви![27] ), человек, будучи одиноким, сталкивается со всемогущей для него силой греха, которая всегда его обманет, и где надо успокоит. И если вы исполняете долг[28], а не движимы внутренним любовным побуждением[29], то желаете вы того или не желаете, но только для вас будет достаточно выполнить признак, который является подтверждением исполнения необходимой нормы. Почему? Потому, что побуждаемые не любовью, а сознанием долга, не имея силы Божьей, а значит, не имея связи с Богом, а значит, оставшиеся наедине со своей лживой греховной природой в этом действии автоматически становитесь обладателями духовной слепоты, и не могут видеть сущности и следствия их дел глазами любви[30] (самое время вспомнить о глазной мази Отк.3:18 ).
     Но вот парадокс. Слепота настолько ослепляет, что ослепленный не видит и своей слепоты.
     Пример: долг соответствия. Пастырь должен быть нравственным образцом для своих овец. Верно? Кто не согласен с этим? Любящему свободному, имеющему силу Бо-жью нет необходимости соответствовать этому образцу, это само из себя вытекает. Но у сознающего свой долг, который, как сказано: слеп, и подвластен всесокрушающей власти греховной природы, не может действительно определить реальное положение вещей и руководствуется в своем подсознании следующим признаком: чтобы быть примером служителю нужно быть нравственно выше овец, а это достигается не только путем собст-венного нравственного совершенства, но и через понижение нравственного уровня своих овец. При этом совсем не нужно развращать овец, а попросту убедить в этом себя, а потом и их. Ложь будет прекрасным средством, которое без особых трудностей сумеет обойти любой закон, любую совесть. Пример этот простейший, и может быть описанием жизни лишь наиболее наивного из служителей. Хитрость опытных гораздо сложнее и изобличать ее механизм совсем не просто. Тем более что предметом соответствия может быть все что угодно, в том числе и правда, свобода, любовь… Если любовь рождается не изнутри, как свободное состояние, не подчиняемое сознанию долга, а именно как долг, гласящий: служитель, как христианин, как добрый пастырь должен любить, то далее развивается по вышеописанной схеме. Любовь понятие неконкретное, зримое только правдивым, но есть признаки: сердечное рукопожатие, например, которое может быть выражением, как любви, так и сознанием долга. А, сознающий свой долг, изолгавшись не может (если не хочет, конечно) уже определить, действительно ли из любви он это делает, или лишь для собственного оправдания. Но любящий будет любить всегда, а сознающий свой долг слеп, любовь его одномоментна и во имя своего долга через минуту может ранить того, которому он оказывает символы любви, так как человек тот для него средство исполнения долга, и не знает он, что не любят его, а просто используют как тряпку, с помощью которой вытирают грязные руки[31].
     Итак, уровень познания и мудрости лишь усугубляет положение, ложь от этого только набирает силу и человек не в силах с ней бороться[32] (Ис.29:9-14) и остается слепым до тех пор, пока не раскается в изначальном грехе: попыткой заменить подлинную любовь "сознанием долга". И тогда раскаявшийся переживет рождение свыше, Бог напишет закон на сердце и наделит даром любви. Только любящему дано понимать что нравственно, а что безнравственно. Только новое творение, новый человек может пре-одолеть ложь и справиться силой Божьей с хитромудрием своей греховной природы.
     Если бы служители стремились быть более правдивыми, чем соответственными, этого искушения удалось бы избежать, недостатки устранялись бы путем их реального уничтожения, в корне, изнутри, а правда защищала бы от излишней идеализации образа служителя. Но так как чувство вины за несоответствие, которое ближе к поверхности и социально заметно оказывается сильнее чувства вины за неправду, усилия служителей направлены на созидание необходимого образа, невольно или вольно используя лживые маски, избирая путь фарисейский (соответствие и есть "гробы окрашенные"), где лечатся симптомы, а не болезнь.
     Раскрыть истинное лицо служителя задача не из простых, так как зло служителя, как я уже говорил, глубоко сокрыта за их мудростью, знанием закона (буквы) и умелом лавировании им. Если судиться со служителями используя хоть Библию, хоть труды Е.Вайт - напрасно потеряешь время, и столь невежественному человеку как я, не обладающему искусной мудростью, не знающий оригинальных свитков, не имеющий доступа ко всем без исключения трудам Е.Вайт, тем более на исконном английском языке - для меня, увы, задача непосильная. Но ведь есть и другой закон. Закон духа (который есть закон свободы Иак.1:25, Иак.2:12; 2 Кор.3:17 , который есть закон совести 1Ин.3:21,22 и т.д.). Я предлагаю вам мое видение, а вы, хотите - принимайте, хотите - отвергайте. И если дело мое лживое, - не беспокойтесь, я слишком слаб, чтобы причинить вам вред, но если прав, но если прав, то тогда (!) берегитесь; обвинения мои серьезные, а мы живем в последнее время и самый слабый в Боге будет как Давид!
     Ибо сильные и мудрые забыли, что истина сокрыта от них (Мф.11:25), тех, которые так хорошо разбираются в Библии и сведущие в свидетельсвах Е.Вайт. И не то чтобы я хотел сказать, что Библия и свидетельства не столь уж важны, а то, что мудрые так сосредотачиваются на умножении своих познаний (Отк.3:17), что становятся неспособными к слушанию истины, ибо истина открывается младенцам (Мф.11:25; Мк.10:15). Вспомните, не фарисеям, сильных в познании Слова (буквы), открылось Слово правды (дух)[33], а простым рыбакам, мытарям и блудницам, да и Миллер не был в среде ученых авторитетов протестантского мира. Смотрите: не знающие закона, часто законное делают (Рим.2:14,15), а знающие его в совершенстве и столь ревностные в его соблюдении оказываются его нарушителями (фарисеи Фил.3:6; Рим.9:30-32 - бремя соответствия). Неужели для вас мудрых не звучит это как суровое предостережение, не вам ли также нужно быть готовыми более к слушанию, а не рядовым только (Екк.4:17)? Никодиму в одну ночь было открыто более, нежели за всю его долгую ученую жизнь изучения Св. Писания и соблюдения священных правил. То же было и с Савлом. Мария Магдалина, мытарь Захария знали о любви Божьей больше, нежели все образованные мудрые фарисеи и саддукеи, книжники и законники, священники и первосвященники вместе взятые (и потому: Мф.21:31; см.21:32). Павел - мудрейший из мужей говорил о себе: "Я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был у вас в немощи и в страхе и в великом трепете, и слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но на силе Божьей" (см.1Кор.1:20-2:5). О Христе, который есть Истина и источник мудрости и жизни сказано, что Он был подобен учащемуся (Ис.50:4).
     Но вот со служителями, столь обремененных познаниям, стало уж невозможным разговаривать. Упоенные собственным красноречием принимают советы лишь от тех, ко-го сами заранее избрали в советчики. Хочешь, чтобы служитель захотел слушать тебя? Докажи прежде что ты достаточно умен и сведущ в Писании. Амосу, прежде, нежели что-то сказать, потребуется долго доказывать, что он сам достаточно благочестив и знает Слово Божье (букву, да и диплом пророка не помешает). Итак, как прежде, так и сейчас, Амосов не жалуют, и место их в последнем ряду (Мф.21:31).
     Вы привыкли обличать в гордости тех несчастных, которые по уму будучи младенцами, возомнили себя учителями, а себя вы не видите. И слишком дорого оценили свои опыты, свои страдания и переживания. Забыли, что боль младенца и мужа совершенного нельзя сравнивать, как и всякую боль. А вы привыкли сравнивать, и оттого стали неспособны к состраданию. Забыли ли вы, что опыт царя с Богом, и опыт с Богом ничтожнейшего из людей есть один и тот же опыт, с одними тем же Богом, и их нельзя сравнивать! А вы сравниваете, и замкнулись на своих опытах и строите на своих опытах и чувствах и ощущениях и представлениях свое Богопозние (ох, трудно вам это признать), как любой из заблуждающихся. Забыли ли вы что Христос умер равно как за знатных, так и за незнатных, что даже самый несовершенный и ничтожный человек несет на себе образ и подобие Божье и царское достоинство, и не испытываете ли вы страха, когда обижаете и ругаете малых по незначительному поводу? Почему вы не кричите на тех, кто саном выше вас? Почему со своими руководителями (особенно от которых к тому же материально зависимых) вы столь любезны, а с рядовыми позволяете себе иное? Забыли ли вы, что со всяким человеком нужно быть равно любезным и не должно быть лицеприятия (Иак.2:1)? И разве не бывает такого, когда немощный "младенец" нескладно вам что-то говорит и значение тому не придаете, а подойдет кто знатный и скажет то же и вы внимательно его слушаете? И почему, когда незнатный говорит вам нечто новое или не согласующееся с вашими представлениями вы говорите: "ересь!", а скажи он то же, сославшись на какого-нибудь авторитета, дескать, Моррис Венден так сказал, то вы незамедлительно соглашаетесь и легко признаете правоту там, где минуту назад правоту не признавали?![34] И вот "челяди" вы подаете одни блюда, а "князьям" другие, те сидят на табуретах, а те в креслах, а есть и такие, которые покупают себе дорогие автомобили и совесть их не мучает. А вы говорите: "Все это ложь!", и заявляете о своих правах.
     Естественно, ведь сознание долга как учение о самоправедности подымает вопрос не только об обязанностях, но и о правах, ибо долг всегда выполнение обязанности за награду, и награда - ваши права, как справедливое возмещение за несение тяжкого ига, и чем более обязанностей, тем более полагается прав. Пастырь более обязан и более ответ-ственен и поэтому является обладателем наибольших прав, исполняющих функцию некоего балласта, перераспределения пороков. Ибо сознание долга не требует уничтожения пороков, а лишь их перераспределения согласно соответствию. И когда обязанность требует демонстрации "смирения" (а соответствие всегда только демонстрация), ущемленная гордость компенсируется правом на особое отношение к себе "овец" как к "пастырю" поставленным Богом Всевышним. И поэтому факт права является тем необходимым оправданием для успокоения совести, позволяющее беспрепятственную стимуляцию порочных наклонностей. Конечно же "гордость", "эгоизм" не называются своими именами, но представляются как "право" а часто для пущей конспирации даже как "обязанность" и несение тяжкого "долга". Все это, как и должно находит оправдание в Св. Писании, если рассматривать Писание как учение о сознании долга, а не любви только[35].
     Так обязанностью служителя является обличение, но также есть и природная склонность к грубости и жестокости. Служитель не имеет права проявлять свою грубость, жестокость, когда это проявляется именно как природная склонность, но оправдывается как "вынужденная мера" для "искоренения греха", как благородное исполнение тяжкого христианского долга (образ Финееса). Точно так же находят оправдание обладатели "природного безразличия". В теме обличения это проявляется как снисходительность и выражение любви-милости к согрешившему. Тогда первые будут в собственных глазах ревностными борцами за нравственную чистоту, и всячески будут стараться внушать это другим; вторые будут выступать как терпеливые и снисходительные к человеческому "несовершенству". А по существу это лишь маски, образы, скрывающие садистские наклонности одних и безразличие других. Все это естественно ограждается рамками одного закона, так что оба вместе сосуществуют и вполне могут быть лояльными друг к другу, соблюдая некоторую умеренность, строго придерживаясь принципа обязательного законного подтверждения любого действия не выходя за рамки прав и обязанностей, чтобы в ревновании не открылась очевидная тяга к жестокости, а в снисходительности - безразличия. Впрочем, бывают и срывы. Таковых публично осуждают, чтобы в их делах нельзя было усмотреть состояния остальных.
     Однако же, если в определенных условиях законность будет оправдывать, например особое проявление жестокости и мести, то такой возможностью непременно воспользуются. Представим себе время последних гонений перед закрытием дверей благодати. Христиане вынуждены скрываться общинами в безлюдных местах. При этом естественно в среде христиан будут свои преступники ("плевелы"). Вопрос таков: если община будет на правах самоуправления, то возможно ли такое, чтобы насильников побивали камнями? Вопрос был задан пастору и тот ответил, что такой вариант не исключается. Таким образом, открываются двери для законного проявления жестокой мести[36]. И уверен, многие тогда взявшиеся за камни будут выполнять сой "долг" с удовольствием, ибо всякая справедливая месть сладостна, и как всякая страсть ищет удовлетворения.
     И еще раз подчеркиваю: именно жестоким более всего подходит образ благочести-вых ревнителей.
     Однажды мне довелось наблюдать одно происшествие, которое может быть наглядной иллюстрацией к тому, что происходит, когда наклонности злой человеческой природы находят законное право совести на свое выражение. Неизвестный мальчишка среди бела дня напал на маленькую девочку с целью изнасилования, но благодаря слу-чайности девочке удалось спастись. Однако ей естественно была нанесена жестокая моральная травма. И вот разгневанные взрослые бывшие по близости - мужчины и женщины, ее родители и даже дети бросились по горячим следам насильника, и не для того, чтобы поймав его тут же отдать в беспристрастные руки правосудия. Ими двигала жажда расправы. Словно стая голодных волков они прочесывали посадки, чтобы найдя его растерзать на месте, истязать его самым изощренным способами. Мальчика найти не удалось. Но что могло бы с ним быть, можно судить по тому, как поступают с дачными ворами, например. Пойманным на "горячем" приходилось испытать самые страшные пытки за украденный мешок картошки, или капусты. И некого не волновало, кто был пойманный: мужчина или женщина, молодой или старый.
     Конечно же, и тех можно понять, как говорят, но я не об этом. А о том, что в каждом грешнике есть необузданная злая сатанинская природа. Лишь благодаря Св. Духу, который через слово правды, через здравый смысл, через совесть и т.д. сдерживает поток беззакония (Отк.7:1). Но стоит приглушить совесть законным правом, ощутить себя правым посредством неправого, судьей, а не подсудимым, и тогда каждый человек покажет, каков он есть на самом деле. Потому что хотя люди и сдерживают себя, то в этом не их заслуга, это Бог их сдерживает.
     Пока что законность не допускает подобных проявлений в церкви (побиваение камнями за тяжкое преступление), но людей, которые с удовольствием бы взялись за это дело вычислить не трудно (лишь бы только кто-то сумел бы обмануть их совесть и сделать законное оправдание такому поступку). И это те, которые с чувством законного права не упускают возможности использовать право: подавить уже раздавленного, обличить того, чья вина и так очевидна.
     Развивая далее тему жестокости по праву, я хотел бы чтобы читающий обратил внимание на Ин.8:1-11. Фарисеи привели блудницу перед Христом, чтобы побить ее камнями. По какому праву? "Моисей в законе заповедовал нам побивать таких камнями" - т.е. фарисеи явно не относили себя к категории "таких" (не "обидчики", не "грабители", не "прелюбодеи" (Лк.18:11,12). Отсюда и возникает осознание права, продиктованное законом (буквой) так как в отличие от блудницы они свой долг исполнили. Итак, руково-дствуясь законом, данным в Св. Писании, путем сравнения фарисеи произвели расстановку в нравственной иерархии, где их место было выше, а значит, давало право быть судьями (вершителями) для тех кто "ниже", не просто право, но священная обязанность, долг, уклоняться от которого преступление. (Лев.20 гл.) Здесь торжество стоящего над лежащим, чистого над нечистым, праведного над грешным, или как сравнивал один человек: "Авеля" над "Каином" - и торжество это оправдывается законным правом. Здесь сладостное переживание власти над чужой жизнью, и сладость эта не отравлена горечью вины, как у "грешников" коим тоже нравится власть, но внутри себя боятся, что в свое время перед Богом им придется дать ответ. А эти - фарисеи, умело используя закон, сумели добиться тех же запретных чувственных наслаждений, но теперь уже по праву. Сам Бог призывает их делать то, за что других осуждает. Чем отличается блудница от побивающих ее камнями? С одной стороны ничем: первая нарушает седьмую заповедь, вторые нарушают шестую. Но с другой стороны она это делает по собственному произволу "не по закону", безо всяких "прав", а фарисеи выходит уже по повелению Бога, а это уже не грех ("кровь их на них" Лев.20:11)[37]. Только нужно быть сдержанным и терпеливым, и ждать удобного "законного" случая, которого не придется ждать долго.
     Вот та черта разделяющая "праведного" от "неправедного". И "грех есть беззаконие" следует понимать именно таким образом: как поступки, совершенные без сопутствующего оправдания высшего судебного органа законописания (рукописания), которое есть буква[38] (в отличие от исконного, где беззаконие - не нарушение правил-норм, а состояние нелюбви, "ибо закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя". (Гал.5:14)
     И поэтому фарисеи по закону-букве были правы, но перед иным законом - законом духа, законом совести, законом любви… Христос умело показал всю беспочвенность, безнравственность их "законных прав-обязанностей" на жизнь той женщины. Право имеет тот, кто любит, и любящий отказывается от своих прав, так как думает не о праве, а о том КОГО ЛЮБИТ. И Христос любил (т.е. был без греха), а значит, имел ПРАВО (побить камнями), но именно ПОТОМУ, что любил он, думал не о ПРАВЕ, а о ней. И поэтому не воспользовался Он правом не только (хотя бы) сурово отчитать блудницу (дескать "я тебя-то прощаю, но твои дела достойны осуждения, как делал это с гордыми фарисеями) но и "слегка обличить". Т.е. говоря иными словами, Он, будучи несказанно выше поступил с ней не как праведник с грешницей, а как равный с равной (следите): не использовал никакое торжество, в котором один был бы возвышен посредством унижения другого, немало не превозносясь, без демонстрации своей "законной" праведности. "Я не осуждаю тебя" - ведь и значит: "Я не считаю себя лучше тебя". Здесь очень важно правильно понять. Речь идет не о гиперскромности Иисуса Христа, которое, пожалуй, было бы слишком уж натянуто лицемерно. Здесь не скоромность, а святость ибо святость в том и есть, что не считает себя вправе сравнивать.
     Итак, нет и не может быть таких ПРАВ, которые бы предоставили человеку самодержавную власть с одной стороны, как и верно, что любое действие оправдано, в том числе и то которое нарушает закон (букву) если оно продиктовано любовью в чистом ее проявлении (Гал.5:14)[39]
     Таким образом, как видите, весьма опасно опираться на свои пусть и самые законные права. Аристократизм пастыря должен выделяться прежде всего, не внешним почитанием и властью, а внутренним качественным содержанием. Это ясно, но часто забывается. Под внутренним содержанием благородства я понимаю, как возложение на себя жизней "овец" и не по долгу, не по просьбе Бога Всемогущего, не из благодарности Искупителю, и даже не из любви к Нему, а по одной уже только любви к самим "овцам". Не к стаду, а к "овцам", как к каждой из них (показательна притча о 99 овцах и 1 пропавшей). И независимо от официального признания и формального права. Христа не признавали пастырем, но Он был пастырем, Он не имел формального права священства, но Он был священником и это качественное содержание должно быть прежде признания и формальной власти, и истинный пастырь всегда найдет себе "овец". И "должное" будут отдавать "овцы" своему пастырю как проявление любви через благодарность, а не будут - благородный пастырь скромно займет то место, которое ему определили его неблагодарные овцы[40] (здесь речь идет исключительно о материально-моральном возмещении и прочих "правах") как и Павел, сокрушавшийся не за их неблагодарность, а за их неосвященность.
     Но именно этого внутреннего аристократизма и не достает в сознании современного пастыря. Напротив, господствует низменный внешний аристократизм, о котором говорилось выше. Пастырь как бы видит в самом себе некое святилище и себя же его хранителем, и считает достойным правом внушать овцам страх и благоговение к самому себе, используя для этого всякое законное право (ссылаясь на 1Тим., 1Кор.3гл. и т.д.) которое, по сути, по закону совести является не законным, потому что человек этот не имеет внутреннего аристократизма, любви, сознания того, что всякая "овца" сотворена по образу и подобию Божьему, искупленные Христом, призванные также быть царями и священниками, и поэтому преступно перед ними превозноситься.
     Конечно же, эти обвинения наверняка вам покажутся голословными: "Нет такого. Докажи что это так!" Но легко ли доказать? Даже если я приведу пример факта подобно-го злоупотребления какого-то пастыря, пусть даже факт этот будет признан, то максимум чего я мог бы добиться - это осуждения конкретного человека, за единичный конкретный поступок, а моя задача не показать какой-то частный случай, а всеобщую картину состояния служения в церкви АСД; с другой стороны, как я уже не раз упоминал: зло служителей отцов настолько завуалировано законом прав и обязанностей, что для судебного раскрытия факта преступления потребуется слишком много знаний и сил. Поэтому для себя я выбрал более посильную задачу: не доказать, а показать духовное состояние церкви АСД и служения в частности.
     А этого можно добиться хотя бы путем простого сравнения. Пастырь пастырей и Царь царей был настолько близок к Своим ученикам, что один из них, как читаем, мог без всякого страха лежать у Него на груди. Пример незаурядный, но о многом говорит. Видимо отношения межу учениками и их Учителем были настолько тесными, что, может быть, превосходили традиционно близкие связи, например кровных родственников. Другой пример. Вечеря. Если рассматривать это событие не с позиций торжественно-ритуальных - на чем часто замыкаются, а с позиций более обыденно-бытовых, то весьма важно отметить, что хотя и для учеников действия Иисуса казались странными, - для Самого Иисуса - совершенно естественными. И когда Христос омывал ноги ученикам, если и был унижен в глазах учеников, то не в Собственных, так как, совершая это не обряд, Он совершал, а, готовясь к смерти, а значит и расставанию, изливал потоки нежности трудно удерживаемой любви. ( Мф.26:29 )
     Совершенно иной образ представлен в современном пастыре. Прошу вас. Но отвергайте следующие мои слова необдуманно. Не стоит ли признать, что "средненормальный" пастырь омывает ноги нижестоящим лишь тогда, когда требуется этот соблюдением ритуала, а в обыденной жизни подобного рода (!) служение своим овцам считает унизительным? Я не говорю обо всех. Но если Христос в обыденной жизни разницу между Учителем, пастырем, господином и учениками, овцами, рабами старался стереть, ибо в Боге, а значит во Христе все люди братья и поэтому изначально равны, то у нас разница между "служителями" и теми, кому они "служат" напротив особенно подчеркивается и служители почитаю себя слугами перед Богом только, а перед людьми - управителями. Что говорят в ответ: "Бог нас поставил управителями" - и ссылаются на притчу об управителе. Но смотрите, не потому ли управитель был нерадивым, что считал себя управителем по праву? Что можно сказать о наших пастырях - в костюмах и галстуках, представительность которых превосходит представительность директоров? У них всегда нет времени, они всегда куда-то мечутся, всегда торопятся исполнить священный свой долг. До нежностей ли им? А бывают и столь "страшные", что овцам не то что лежать у них на груди, а и подходить бывает боязно. И это "нормально". И считается, что так и было и должно быть. И поэтому не то страшно, что такое есть, а то, что к этому привыкли. Привыкли к тому, когда один пастырь прилюдно ругает собственную жену, другой в порыве служебного долга кричит на своих и чужих "овец", так как будто бы и не с людьми имеет дело, третий засуживает человека, так что он становится изгоем в церкви, а потом говорит "я был не прав" - и на этом все заканчивается, свой долг исполнил, извинился. Конечно, трудно ожидать от человека идеала, и Богом поведано, что в среде церкви, а значит служителей, до самого конца будут плевелы. Но страшно то, что учение "сознания долга", укорененная ныне без особых забот примеряется с таким порядком как с неизбежным. Ибо "сознание долга" более ревнует о благовествовании, а до нежности уж не доходят руки. А я полагаю, что пастырь без нежности, без благоговейного отношения к овцам как к не своему стаду, не имеет ни малейшего права исполнять свое служение и является самозванцем, по духу - фарисеем. Но вряд ли кто-то из умудренных пастырей признает за собой недостаток нежности. И здесь тупик.
     Поэтому дабы уличить ложь, зайдем с другой стороны. Дело в том, что корень недостатка той нежности, как я уже отметил, заключается в умышленном удерживаемом расстоянии между пастырем и овцой. Для чего это делается? Норма соответствия требует от пастыря непременного нравственного и интеллектуального превосходства перед свои-ми овцами. И если разница стирается - предмет устремлений Иисуса Христа и апостола Павла - то, следуя логике, пастырь уже не является пастырем и нужно искать достойнее его. Отсюда противоречие: с одной стороны пастырь должен быть выше всех, но с другой стороны цель его: возвести и других на высоту (это заложено уже в самом значении слова "пастырь"). Выполнение цели происходит за счет главного условия. Чтобы сохранить условие требуется также и самому подыматься выше. А утомленному сознанием служителю нести двойную ношу тяжело. Поэтому трудно служителю удержаться от искушения вести своих "овец" "не спеша". Тем более что если соблюдается условие - однозначно виноваты служители, но если не исполняются цели, при соблюдении условия - легко перенести вину на овец. Дескать, сами не хотят. Итак, искушение соответствия удовлетворяется всегда только поверхностным соблюдением условия и сохранения цели в перспективе. Такова ситуация в настоящий момент в церкви АСД.
     Поверхностное соблюдение условия - есть сознание в каждом отдельном служителе некоего искусственного образа, впечатление видимости превосходства. Искусственный образ, возбуждаемый сознанием долга, стремлением соответствия не есть живой образ, а лишь форма, маска, за которой глубоко сокрыта подлинная личность ее носителя. Чем же отличается искусственный образ от живого? Тем, что живой не думает о соответствии и долге - он уже соответствует и свободен от долга (Агарь - Исаак, см. Гал.4 гл.). Исходя из этого, близость и нежность становится невозможным. А что было бы, если бы служители отреклись от легкого пути скорого соответствия? Тогда, пожалуй, церковь будет подвержена унынию и всеобщему разочарованию (чего вы так сильно боитесь) из-за расстроенного идеала. Ибо правда открывается. Но с другой стороны отречение от маски сблизило бы искренних пастырей и верных овец, была бы осознана зависимость друг от друга ради общего дела, способствовало бы более тесному единению в любви пастырей и овец, отчего достоинство пастырей ничуть не пострадает. Церковь же будет держаться на более тесной и устойчивой основе.
     Итак, мы подходим к разбору следующей темы - единства, о чем и пойдет далее речь.

*                     *

*

     Путешествие по пустыне. (Лето, осень 1995)
     Итак, я взялся за выполнение своей задачи. Мне нужно было разобраться, понять, каков же в действительности Бог, что Он требует от меня лично и каково мое место в судьбах мира. Мне нужно было понять причину и смысл постигших меня перемен, уяснить, упорядочить возникшую путаницу, найти наконец-то ответ на единый мучающий меня неведомый вопрос, который лишил меня покоя и здоровья.
     Но так как доктрины ничего не говорили о моем состоянии, а братья и сестры адвентисты мои терзания просто не воспринимали, неутомимо внушая, что причина всякого подобного беспокойства есть банальное противление плоти в нежелании во всем исполнять волю Божью в соблюдении спасительного закона и благовествовании и иных причин быть не может. То я, как уже говорил, решил избрать радикальный путь, окончательно отрекшись от "доброго" совета, чтобы разобраться, напрямую обратившись к фундаменту христианства - Св. Писания, и фундамента адвентизма - трудам Елены Вайт. Чтобы в первоисточнике найти ответ на мучающий меня вопрос, и поступить уже так, как мне подскажет моя совесть и здравый смысл.
     Для этого я определил себе читать того и другого с утра по часу в день. Но очень скоро убедился, что не в состоянии справиться даже со столь ничтожной умственной нагрузкой. Уже после первого часа чтения у меня начинались довольно сильные головные боли, которые не утихали до самой ночи. И мне стоило изрядных волевых усилий, чтобы потом выполнять свой повседневный труд. Ясно, что работник из меня выходил неваж-ный, за что меня и ругали.
     Так очень скоро я стал понемногу уступать. Мирясь с суровой действительностью, я понял, что мог из себя извлечь - это час чтения трудов Е. Вайт, которые требовали меньше умственной концентрации, чем чтение Библии, которую я решил отложить до лучших времен. Но и эта мера для меня была непосильна. С унынием я смотрел, сколько книг великой пророчицы мне предстоит прочесть, и сколько времени на это уйдет. Отчаяние снова стало окутывать меня своей ослепляющей темнотой, но уже с большей силой - угасали последние огоньки надежды.
     Некто сделавший меня своим врагом продолжал наносить удары, а я словно беспомощный младенец перед бушующей стихией - не зная где мне укрыться. И вот еще и еще. Новые удары один за другим чередуясь сменяют друг друга.
     Мой друг Л., о котором я уже писал, который тогда посещал одну из общин г. Днепропетровска (по месту учебы), и которого я не видел два или три месяца, совершен-но внезапно покинул церковь. С другой стороны до меня доходили слухи о моем друге однокласснике Д. (через которого я познакомился с церковью АСД и который на то время обучался в Заокской Академии), что он поселился в Луганске, женился, и что-то там такое натворил, что за него теперь "нужно молиться".
     О моих отношениях с этим человеком следует остановится особо.
     Хотя мы уже не переписывались (Д. неохотно общается через письма), тем не менее, сохраняли теплые дружеские отношения, и я всегда с нетерпением ожидал его приезда на каникулы. Он обладал тем редким качеством для адвентиста, как умение выслушать, понять и сказать то нужное ободряющее исполненное силой слово, которое могло подкрепить меня и спустя месяцы. Но так же думаю Д. со мной согласится - и я понимал его лучше, чем многие из тех, кто его окружал.
     И вот узнав, что в жизни Д. произошли какие-то перемены, что что-то у него там не в порядке, и он не приедет, и что Л. с которым я начинал свой адвентистский путь, оставил церковь, я словно осиротел. Они были моими лучшими и как потом оказалось, единственными друзьями в церкви. А теперь один страдает вдалеке, а в лице другого я потерял дорогого брата.
     И все это еще сильнее огорчало меня, еще более возвышая ненавистное мне ощущение одиночества. Жизнь настолько опротивела мне, что мысли о самоубийстве буквально преследовали меня. Я до сих пор удивляюсь, как мне удалось выжить в эти страшные для меня два года.
     Меня постоянно упрекают в том, что я из "незначительных пустяков" устраиваю трагедию космического масштаба. "Подумаешь, голова болит! Подумаешь, никто тебя не понимает! (Все так говорят!) Подумаешь, друзья твои единственные (как ты утверждаешь) впали в смертный грех! Твои мысли измучили тебя от безделья и скуки, от детской ничтожной обиды. Ты ведь еще не слег. Тебя не распинают на кресте! А ведь Иисус пережил это и не роптал!"
     Слова! Слова! Люди, не ведающие жалости! Унывал я не потому, то у меня болела голова, говорю же вам: я уже давно привык к боли; и даже не потому что я одинок, ибо одиночество следствие, а не причина, а оттого, что перестал понимать.
     Что-то было НЕ ТАК. Не осознавал я, что и где. Но уже не мог я быть обычным адвентистом. Не мог я беззаботно разносить пригласительные на компании, проповедо-вать о спасении и непременном мире и покое в сердце каждого, которые имеют всякий приходящий в церковь АСД. Я повсюду замечал уродство, неправду, неискренность. Все это время моего пребывания в церкви меня неуклонно преследовало ощущение того, что субботы, проповеди, и обряд вечери, и церковные выборы, и членские собрания походили не столько на жизнь, сколько на театр, где каждый играл свою роль, пытаясь выдать себя за того, кем по жизни не является, нимало не задумываясь зачем он это делает и какие будут последствия.
     Но никто не видел того, что видел я. Всем был хорошо. И если кого-то что-то беспокоило в церкви, так это недостаточное соблюдение закона, или отсутствие ревности или недостаток дел любви. И никто не говорил о неискренности.
     Впрочем, я еще не очень-то находил подходящие слова для объяснения своих ощущений. Вся сложность моего положения заключалось в том, что я, признавая истин-ность вероучения и дух пророчества никак не мог примирить эту истину с этой реальностью, с которой мне приходилось сталкиваться в церкви. Не мог примирить, но и не мог разделить: если церковь ложна, то и истина ее ложна, а с этим нельзя было согласиться, но если истина верна, то мне следовало бы признать, что в церкви все порядке, она так или иначе руководима Богом, и является в той или иной степени Его подобием. И этого я не мог принять. Оттого и страдал. Но готов был скорее предположить уродство в себе, нежели в церкви. "Не может такого быть - кричал я сам в себе - чтобы церковь АСД была НЕ ТАКОЙ! (слово "пала" я и не смел подумать). И если не ясно столь очевидное, то проблема во мне".
     "Так, у меня и полезли эти мысли: еще с самого детства я и рос как-то не так, как все нормальные люди, и развлекался не так, и книги читал не те, какие читаются в детском возрасте. И вообще все у меня было и есть как-то не так. Что в обществе может быть большой ценностью - для меня ничто; а что для меня драгоценно, для остальных глупости. И по какой бы дороге не пошел бы я - как сказал Соломон - мне всегда не достает смысла, и в отличие от более разумных - заметил тот же мудрый - высказываю глупости. Так может я просто дурачок, и все дело в этом? Мне сейчас очень тяжело что-то говорить в обществе. Я говорю, а у меня в голове стучит набатом: "Чтобы ты не сказал - все одно глупости. Ты же дурачок! А "даже глупый, когда молчит, может показаться мудрым". Лучше сиди и помалкуй" - писал я в одном письме.
     Когда я подумал об этом, я перестал говорить в общине. Ни на субботней школе, ни на молодежном собрании, ни на каком другом собрании я больше ничего не говорил, дабы не умножать сказанные глупости. Сидел, молчал и слушал. Но и теперь община равнодушно отнеслась к перемене во мне. В первые дни впрочем, было какое-то незначительное беспокойство, которое доходило до меня скорее в виде слухов. Ну а потом все как-то успокоились разом и решили, что наверное я такой молчаливый и есть, и забыли, что не так давно я был в общем, достаточно активным на собрании. А потом началось еще нечто более ужасное. Я заметил, что меня стали избегать.
     Сознание собственного морального уродства, патологической глупости, я в себе переживал столь глубоко, что мысль эта во мне неотступно стучала набатом и днем и ночью. Ночью мне преимущественно снились кошмары приблизительно одного содержания. Я замечал, что мои братья и сестры как-то странно ко мне относятся. Когда я подходил к ним, чтобы выяснить, не показалось ли мне это, они встречали меня каким-то жутким гневным взглядом, полным осуждения и ненависти, как если бы я совершил какой-то омерзительный тайный поступок. Но я совершенно не понимал в чем дело. Я силился вспомнить, и никак не мог увидеть в своей жизни ничего такого, что могло бы вызвать у них такую реакцию. Тогда я решил спросить прямо: "Что я сделал?" А они с нескрываемым отвращением возмущенно восклицали: "Ах, он еще спрашивает!" - ничего более не говоря. Мне становилось страшно. Доходя до исступления, я готов был умолять их о сострадании, только бы они сказали, за какое зло я сделался их врагом? Но так и просыпался, не получив ответа, раздавленный безнадежной виной и не испытывал облегчения от пробуждения. Не мог я сказать себе - это всего лишь сон. (Ив.7:2-4)
     Днем я все пытался разобраться в себе. Отыскать ошибку, которая привела меня в такое состояние. Трудно себе представить, но я вспоминал по несколько раз каж-дый свой поступок. Тщательно анализировал их. Пытался заглянуть в собственное подсознательное в поисках тайных мотивов своих действий и мыслей. Но ничего не находил. И был удручен. И твердил все себе: "Я урод! Я урод!" Было бы легче, если бы я действительно нашел в себе что-то. Тогда была бы ясность и надежда и прощение. Когда же вина не известна, нет никакой надежды на исправление, а значит и не может быть никакого прощения. Оттого вина эта называется виной безнадежной.
     "Итак, ты виновен! И все. Ты проклятие для церкви, для близких окружающих тебя. Твое явление, твое присутствие оскверняет, отравляет, губит все вокруг. Тебе нет места среди живых - рожденный сын погибели".
     Такое настроение самым неблагоприятным образом отражалось на моем здоровье, как написано: "Унылый дух сушит кости". Последствие того уныния мне приходится пожинать до сих пор. Страшное для меня было это время. Пожалуй, сейчас я уже просто физически не в состоянии выдержать и месяца того, что пережили в течение двух лет. Но тогда, я был все-таки крепче. К тому же меня сильно выручило то, что я вновь стал упорно заниматься спортом. Здесь я хоть как-то отдыхал от самого себя.
     Интересно то, что в церкви меня всегда считали человеком совершенно спокойным. Даже нередко говорят: "Как тебе хорошо, что у тебя такой спокойный темперамент, а другим людям бывает совсем не легко держать себя в руках, так как им, к сожалению, достался темперамент эмоциональный". Вряд ли эти люди сказали бы такое, если бы им довелось увидеть на какие припадки бешенства я способен, когда меня охватывает отчаяние от безысходности, безнадежной вины. Мой гнев не направленный ни на что конкретно, не знает границ. Я погружаюсь до самой глубины и из дна отчаяния черпаю такие сокрушительные силы, что становлюсь совершенно бесстрашным и готовым на все. Только ласковое не осуждающее слово, которому я бы поверил, может ослабить и даже полностью погасить это пламя.
     Впрочем, не так часто я выходил из себя. К тому же это не происходило само по себе. Всегда здесь был какой-то внешний раздражитель, с которым я был не в силах бороться иначе и таким образом выражал свое бессилие.
     А иногда, мне становилось страшно. Я был настолько подавлен безысходностью, безнадежной виной, что начинал бояться всего на свете. Мне было страшно ходить по городу даже днем. Но когда страха накапливалось слишком много, он нейтрализует сам себя и я, как говорил, становлюсь бесстрашным. В такие минуты я гулял поздними вечерами, в одиночку иногда желая, чтобы кто-то пристал ко мне, из тех людей, которым так нравится обижать одиноких прохожих. Но никто не трогал меня. И потом я тихонько благодарил Бога, за Его ко мне снисхождение.
     Так бодрствование было похоже на сон, а сон на бодрствование. Дни уныло сменяли друг друга.
     Однако, будучи погруженным в собственные думы, я, как это часто бывает, не замечал того, что твориться вокруг.
     Я ошибочно полагал, что в общине обо мне просто забыли. Такое мнение у мен сложилось вследствие того, что у меня уже никто не спрашивал "как дела", никто ничего своего не предлагал, а у меня ничего не просил - молчание породило молчание. Но на самом деле вокруг моего имени происходило некое брожение, которое я со своей стороны называю не иначе как клевета.
     Что есть клевета? Это умышленно сказанная ложь на другого человека целью и следствием, которой оклеветанный из полноправного, полноценного в глазах окружаю-щих становится неполноценным: преступником, сумасшедшим и т.п. Это понятно. Но та клевета, когда один прекрасно сознавая невиновность другого, возводит на него лож-ную вину, тем самым, подставляя самого себя в случае разоблачения - давно устарела. В наш век прогресса используется другой более изящный, надежный и безопасный прием. Когда человек подходит к человеку и говорит: "Знаешь, я так переживаю за брата. У него какие-то духовные проблемы. Боюсь, он уйдет из церкви". "Да не может быть!" - "Может быть и нет, а только я думаю за брата нужно молиться" - "Да-да, конечно!" Так клевета распространяется, и довольно скоро об этом будут говорить все. И вот уже смотрят на того брата, по-другому, тайком изучают его, находят в его поведении оправдание собственных подозрений (что доставляет немалое удовольствие), о чем и делятся друг с другом. И никто ничего прямо у него не спросит, никто ничего не скажет - все уже давно решено, когда говорят с ним, то как с младенцем или безумцем. Неис-кренне, так словно бы и ничего и не было, тщательно скрывая свои подозрения. И даже пастор считает своим долгом покрыть наушника - сплетни хотя формально и осужда-ются в церкви, но не было еще такого случая, чтобы хотя бы один из них был открыто изобличен и осужден
[41].
     Поверьте, эффект подобной клеветы ничем не хуже от метода устаревшего. Там клеветника можно изобличить и наказать, здесь же обличать невозможно, наказы-вать не за что. Все как будто бы желают добра. В лучшем случае если и сознаются, то скажут: мол, де хотели чтобы было хорошо, а не знали что будет худо. И все.
     Впрочем, если вы полагаете, что я просто обижен и поэтому преувеличиваю, то согласитесь хотя бы с тем, что такой способ возведения лжи вполне реален и достаточно эффективен.
     Как всегда, всякая любая клевета независимо от совершенства ее исполнения, имеет логичную правдоподобную основу, которая и делает ее убедительной. Так же и в моем случае. Но прежде некоторое поясняющее предисловие.
     Когда я узнал что Л. покинул церковь, я попытался с ним связаться, и нашел его дома, в нашем городе. Л. мне объяснил, почему ушел и хотя мне переубедить его не уда-лось, на том наша дружба не закончилась. Напротив. Л. стал проявлять ко мне какую-то особую симпатию. Довольно часто бывал у меня дома, как и я у него.
     А теперь к чему все это. Оказывается, в нашей общине весьма настороженно отнеслись к продолжению моей дружбы с Л. за порогом церкви. И некто недружелюб-ный ко мне пустил по церкви версию следующего содержания.
     Определенно известно какое "влияние" оказывал Л. на мое обращение. Будучи человеком глубоко одаренным и высокоинтеллектуальным Л. был бесспорным лидером достойный самого высокого призвания. И до тех пор, пока он оставался в лоне церкви, он оказывал самое благотворное влияние на окружающих и на меня в частности. Но Л. упал. И не смотря на то, что никто не сомневался в том, что он подымится (праведник семь раз падает) неоспоримое пагубное влияние Л. на мою податливую душу налицо. Вот я уже внезапно покинул служение (как будто я не пытался объяснить причину, но тогда это никого не интересовало), стал пассивным и молчаливым. Настораживало и то, что Л., который решительно объявил, что не желает ни общаться, ни видеть у себя дома никого из адвентистов, для меня сделал особое исключение, о чем объявил не скрывая. Ясно было, что это неспроста.
     И вот, уже все, затаив дыхание, словно зрители театре, когда на сцене разворачивается кульминационное действие, ожидали, как я мало помалу начну отдалятся от истины. Вначале я буду пропускать собрания, сомнения, внушаемые Л. и мирские утехи, скоро соблазнят меня, и я покину церковь вовсе. С этой мыслью смирились как с неизбежностью, понимая, что своими немощными человеческими усилиями мне не помочь. Но есть Бог - который может совершить чудо, и к Нему сердобольные стали возносить свои молитвы.
     Но молитва Адама не спасла Каина, а Давида - Авессалома. По сути, участь моя была предрешена. На сем и успокоились.
     Вношу ясность. Во-первых: несмотря на то, что Л, в глазах общины имел некоторый авторитет, для меня он всегда оставался обычным человеком. И хотя некоторым членам нашей общины это покажется неправдоподобным, тем не менее, я смею утверждать, что Л. никогда не был лидером в нашей дружбе. Более того, я не терплю ничьего господства (и не люблю господствовать) и вопросы нравственного характера считаю необходимым решать самому. Впрочем, это совсем не означает, что я не слушаюсь ничьих советов и не подвержен влиянию, но я говорю об авторитарном влиянии, когда один вручает свою совесть другому. Такое для меня нравственно недо-пустимо.
     Также к моему обращению Л. имел самое косвенное отношение. Уже скорее Д. можно было бы назвать моим отцом, у него на это больше прав. Но стоит еще раз напомнить, что мой приход в церковь не был эмоциональным порывом, а был целиком осознанным, обдуманным и волевым. А это значит, что и уход из церкви мог быть только осознанным, обдуманным и волевым.
     Далее. Причина, по которой Л. покинул церковь, и причина моих борений в истоке возможно в чем-то совпадали, тем не менее, на этом наши пути расходились. Его рели-гия - суррогат идеализма и материализма. Л. испытывает влечение к Божеству транс-цендентному, безликому. Его среда жидкая - всякая конкретная форма, как конкретная личность, конкретная ценность растворяется и перемешивается, сливаясь с Божественным ничто. Его жизнь - бесконечная череда перевоплощений. Его "я" - есть "я" момента, которое в нем рождается, живет и умирает и моменту только принадлежит. Л. чужды "я" находящиеся вне этого момента, он не несет за них ответственности. Его цель - отрешение от болезненного сознания и погружение в безликое бесстрастное "сверхсознательное".
     У меня все иначе. Меня пугало холодное безликое Божество, способное обозревать лишь вселенские масштабы и равнодушное к страданиям отдельного человека. Напротив, особенно тогда я тяготел Богу имманентному, близкому, который омывает ноги Своим ученикам; который плачет о смерти Лазаря, хотя и знает, что тот воскреснет; для которого слеза пролитого ребенка важнее гармонии и процветания всего мира. Мой Бог конкретный, личный, Его воля понятна. Я не терплю жидкой среды, я всегда ищу опору и Бог моя опора; для меня важна также форма, ибо только в форме открывается лицо. Я не только не стремлюсь раствориться в Божественном ничто, а наоборот всеми силами противостою этому. Именно по этой причине я не подчинился общему течению церкви АСД, вручив свою совесть ее руководителям, следуя принципу - они люди посвященные, куда-нибудь да приведут. Для меня как для Л. важно проживание момента "ныне", но мое "я" несет ответственность за прошлое и за будущее, связывая их в одно, и это делает человека человеком, наделяет его жизнь смыслом. И потому для меня имеет большое значение всегда сохранять остроту сознания даже в тех случаях, когда это мучительно.
     Далее. Я НИКОГДА НИКОМУ не говорил, что собираюсь или даже подумываю уйти из церкви, по той простой причине, что я не собирался и не думал об этом. Меня мучили вопросы и сомнения - я об этом писал. Но сомнения были этического характера, а вовсе НЕ ДОКТРИНАЛЬНОГО. Причем слово "сомнение", особенно в конкретно-рациональном его понимании не совсем отражает действительность. По-настоящему я ведь, как уже говорил, не понимал, что именно меня беспокоит. Своими же мучениями мне так и не удалось ни с кем тогда поделиться, а просто так взваливать на чьи-то неокрепшие плечи тяжелую ношу, которую я и сам не в силах нести, я не стремился. Я всегда готов поделиться своим бременем, но только тогда, когда человек сам проявляет к тому волевое желание. Итак, отметьте еще и этот факт - я ни с кем не делился своими сомнениями. Зато если у кого другого были сомнения (здесь уже доктринального характера), я старался успокоить и помочь по мере сил разрешить их. Отметьте также еще тот факт, что за все то время я пропустил всего одно или два субботних собрания. Причина здесь думаю вполне понятна, я ведь лечился в больнице, и об этом знали все. Единственно, что могло насторожить, так это моя молчаливость - но этого согласитесь еще слишком мало, чтобы делать заключение, о том, что у человека "духовные проблемы", и он настроен покинуть церковь и уйти в мир.
     Но у моих братье и сестер здесь было особое мнение. Они, очевидно, полагают, что обладают даром предвидения. Некто слишком нетерпеливый даже пустил прежде-временный слух по другим общинам, что я уже не посещаю собраний, и покинул церковь. Но как написано: "нас почитают умершими, но вот мы живы"…
     Немногим позже все эти басни вышли наружу. Я даже произвел некоторое расследование. Мне было интересно, каким образом смогли развиться и рас-пространиться все эти небылицы. Задавая по цепочке каждому один и тот же вопрос: "Кто тебе это сказал?" - я заметил, что все, в конце концов, останавливается на одном человеке. Также догадываюсь, по какой причине он это делал (по этому поводу у нас был не один разговор). Но было досадно другое, то, как охотно была подхвачена и развеяна вся эта клевета людьми, которые не испытывали ко мне каких-то сильных чувств неприязни. Ведь злейшему моему врагу, действовавшему в одиночку, подобное было бы не по силам.
     Во мне пока еще не произошло восстания против церкви АСД, я даже искал оправдание всякому очевидному злу, ссылаясь на послание к Лаодикии - ведь церковь не виновата, что у нее "теплые" члены, а члены не виноваты, что родились в этот непростой лаодикийский период. А главное ведь это я, я так уродлив и отвратителен, что никак не могу в столь простой логике увидеть ясного смысла. А то, что я уродлив, я не сомневался. А урод не имеет права судить и осуждать нормальных.
     "Я урод! Я урод! Я урод!" - мучительно твердил я сам в себе, погружаясь от этого в невыразимую душевную боль, многократно превосходящую физическую которую я когда-либо испытывал. Я уже не надеялся на спасение, точнее у меня лелеялась надежда, что это возможно в будущем, но в настоящем я считал себя сыном погибели. И тогда во мне появилось огромное желание, чтобы кто-нибудь убеленный снизошел ко мне урода, не спас (слишком много чести для такого ничтожного человека как я), а просто пожалел за несбывшиеся мои мечты, за безнадежное будущее, за мучительную скорбь одиночества от безнадежной вины и сознание своей ущербности. Я все еще тянулся к адвентистам, видя в них что-то родное и близкое, образец безмятежной святости уже недоступной мне. Но вместо облегчения всегда получалось наоборот. Идем мы, к примеру, куда-то вместе: мои братья и сестры, и я в их среде. Они о чем-то оживленно беседуют, веселятся и смеются, а я молчал, потому, что считал бессовестным для себя говорить. А они совершенно не замечали моего уныния - да так словно меня и не было вовсе. Тогда раздираемый на части непомерным одиночеством и безнадежной виной, я незаметно отставал от общей группы - потому что переживать одиночество в одиночку легче, чем в среде людей безучастных. Но никто не присоединялся ко мне, из вежливости только могли окликнуть, я догонял их, но опять повторялось все с начала, и я вновь отставал, еще с большей болью, от безысходности и унижения. А потом кто-то "догадался" и произвел на свет идею, что я, дескать, люблю одиночество. Мол, у меня темперамент такой - одни любят общество (таковы мы), а я одиночество, и каждый стремится быть там, где ему хорошо. Идея была правдо-подобной, и все успокоились. Более никто меня не окликал.
     Тогда я подумал: "Очевидно, я просто не умею дружить, раз мне не удается найти друзей среди адвентистов". Но тут ко мне домой как-то особенно зачастили мои старые друзья из мира. Мне до сих пор непонятно, чем я их привлекал, ведь я тогда был таким угрюмым и неразговорчивым. Но в то же время мои отношения с ними были осо-бенно тесными как никогда. Они доверяли мне свои личные проблемы, много мы беседовали об отношениях человека и человека, не обходили и религиозные темы. Я так благодарен своим друзьям за то, что они ничем не стесняли меня, уважали мое вероисповедание, мои принципы, не пытались меня переделать или соблазнить. Так же и Л. высказывал ко мне особую привязанность, что, несмотря на наши полярные взгляды, было очень приятно. Для меня ведь так важно было быть кому-то нужным.
     С Л. я всегда отстаивал адвентистскую позицию, за что он иногда очень сердился, иногда слушал благосклонно, даже с интересом. Часто восхищался моими доводами, говорил: "Ты знаешь, почему я не порвал с тобой как с прочими адвентистами? Ты совсем другой. Ты не такой как они и думаешь совсем иначе. Ты не адвентист! - говорил он с хитрецой - нет, ты не адвентист". Меня очень настораживали его слова, которые только подтверждали мои неутешительные подозрения. С досадой я ему говорил, что наверное я идиот, и этим объясняется моя нестандартная логика. Он весело подхватывал: "Конечно! Но заметь - восклицал Л. все с той же хитрецой - идиот и гений одно и то же!" Он мне часто льстил: "Вы видите этого человека - говорил он моим старым школьным друзьям - пройдет время, и вы будете испытывать гордость оттого, что когда-то общались с ним. Я серьезно!"
     "Почему же, почему же - спрашивал я сам себя - с "язычниками" у меня гораздо больше взаимопонимания, чем со своими братьями и сестрами во Христе?" Ответ на-прашивался сам собой: потому что я был ближе к миру, нежели ко Христу. "Но почему же, - не успокаивался я - ведь ни мои разговоры, ни поступки не были предосудительны с точки зрения христианской нравственности. И перед своими друзьями я не стеснялся своего вероисповедания. А потому, - отвечал чей-то жестокий голос, что ты урод! И бесполезно объяснять - все равно не поймешь. Ты не христианин. Иначе будь ты христианином, то Л. порвал бы с тобой как с прочими адвентистами, лучших тебя, и твои мирские друзья давно покинули тебя. И ты не скучал бы со своими духовными братьями и сестрами, а ходил бы из дом в дом, неся Св. Евангелие и спасение! Аминь!".
     И вновь и вновь состояние собственной ущербности от неразрешимого вопроса поглощало и увлекало меня. Меня мучили ночные кошмары. Днем, я в бессилии пытался в который раз разрешить неразрешимое. Вновь и вновь я брался читать Библию в поисках ответа, но моральные силы уже покидали меня. Скоро пассивность полностью овладела мной. Не в силах избавится от боли, я повернулся к ней лицом, полюбил ее и стал стремиться к ней и наслаждаться ею. Отчаяние бы полностью охватило меня, но на пепелище потухших надежд, остался маленький, едва-едва тлеющий огонек, который не мог согреть, но и никак не затухал перед яростью бушующей стихии. Даже я, в безумии, не мог затушить его, пытаясь ускорить казалось необратимый процесс. Но именно этот огонек, называемый призрачной надеждой, который не давал ни жить, ни умереть и мучил меня. Я словно завис между покоем душевным и покоем смертным, не мог примкнуть ни к одному из них и испытывал от этого адские муки.

*                     *

*

     4. Организм или механизм. Критика организации и сущность единства.
     В начале был единый организм - тело Христово, каждая клеточка которого тесно соединена и зависима одна от другой. Связь их была органичной, основанной на любовной привязанности, по великому принципу: "радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими".
     Да вот беда. Тело сие обитало в мире, пораженном грехом, а потому непрестанно болело. Язвы греха, увечья скорби ослабляли его деятельность, ибо больной член не только сам подчас становится бесполезным, но и весь организм, основанный на связи органической - болеет, как и написано: "болеет один член, болеет все тело" (первая часть стиха 1Кор.12:26). А это неминуемо отражается на продуктивности его работы - исполнение главной миссии тела Христова - нести по всему миру весть Святого Евангелия, А так как болезнь в этом мире атрибут неизбежный (особенно в наше время), то и боль как таковая в большей или меньшей степени также постоянный попутчик.
     Поэтому и появилась идея соединить некоторые самые ответственные за выполнение главной цели члены иной связью не органической, а механической, основанной не на любви, а на более практичной основе: на полезности. Отсюда целый ряд преимуществ. Во-первых: механический член не знает боли и страданий, а потому будет исправно работать, не подвергаясь влиянию болеющих органических членов; во-вторых: сам механический член не болеет, а только изнашивается, и поэтому не заражает органическое тело болью, а значит, также не мешает его работе; и, наконец, в третьих: изношенный механизм можно легко, без страданий, без осложнений и сожалений за-менить другим. Совсем не так, когда связь органическая. Там ущербность в виде шрамов и увечий останется навсегда, как память об утерянном органе, который, как правило, уже не восстанавливается и уж никак не подлежит замене.
     Так заманчивая идея была воплощена, и в живом теле появились механические черты. Не по пустой прихоти, но ради великой цели спасения многих душ пришлось пой-ти на такую жертву. И сколько преимуществ от этого получилось! Железный зуб не сокрушится, механический глаз не ошибется, механическое ухо лучше слышит. Возможности тела сразу расширились, в то же время новые члены совершенно не подвластны болезням. И уже без особого сожаления еще некоторые органы соединились механическими сочленениями. О! Механическое сердце не поразит инфаркт, а механическим легким не страшна пневмония! А потом еще. Все менее значительные члены сохраняли свою органичность. Сколь абсурдными, мелочными и эгоистичными теперь уже казались потребности органов на нежность человечность. Последняя замена. И вот уже не осталось ни одного органического члена. Кроме ума, который был изначально органичным и имел эту органичность сам в себе. А потому совершенному механизму был чужд органический ум: с его душевной жизнью, с его потребностью любить и быть любимым, с его бессмысленной иерархией ценностей, когда 99 здоровых и совершенных членов оставляются ради 1-го больного и ущербного. Очевидно, что ум безумен, а значит, не может руководить. И тело перестало подчиняться уму, найдя это неполезным.
     Итак, воспоем хвалебный гимн механическому чуду и его стальных сочленений, гаек и болтов, клем и проводов! Механизм крепче организма, сильнее организма, дейст-вия его безупречны, движения бесстрастны и наполнены смыслом… ……………………………………………………………………………………….
     Как я уже не однажды писал, мне очень трудно раскрывать неправду о церкви АСД. Здесь сказывается и моя ограниченность в познаниях, в силе мысли, я вынужденно близорук и не могу обозревать адвентистского движения в целом. Зло сокрыто глубоко, и в то же время - широко разлито, оно всюду просачивается, и я сталкиваюсь с собствен-ным бессилием его обличить. Переживание этого для меня мучительно и сильно мешает писать. Меня постоянно не понимают, даже решительно не желают понять. Я бы давно уже бросил это дело, если бы не мои опыты, не то зло, которое мне приходится наблюдать, и с которым я не могу мириться. Я вижу злобу, гордость, жестокость людей, которые окружают меня. Всюду лицемерие, нет искренности. И не могу молчать.
     Послушайте же опытные братья мой тихий крик. Вы уверили себя, а потом и дру-гих, а те уверили своих потомков и вот вам уже кажется, вы даже убеждены, что ваше представление реальности и есть реальность, что ничего иного, кроме ваших представлений быть не может, и с этих позиций рассматриваете мое слово. Так вы никогда не поймете его, даже если гений будет его вещателем. Послушайте, послушайте же уверенные в себе, в своей правоте. Послушайте, послушайте, если вам моя мысль кажется туманной и неразборчивой, то уж можно ли ваше учение назвать до конца последовательным? Вы утверждаете, что обвинение Бога Лаодикийской церкви справедливо, и в то же время существует неписаная доктрина о непогрешимости АСД, и здесь же клянетесь, что никаких тайных учений в церкви АСД нет. Если мое письмо путано, то оттого, что я не в силах распутать уже давно запутанное. И не пытайтесь меня убедить, что я нахожусь в поиске. Для себя я уже решил достаточно определенно: где правда, где ложь. И назад путь лежит только через раскаяние и отречение.
     Но вы опять недоуменно пожимаете плечами - мои слова проваливаются в пусто-ту. Позволю себе такое смелое сравнение, что моя беседа с "опытными братьями" весьма похожа на беседу Иова и его друзей. Опустим вопрос о праведности - я вовсе не сравниваю свою праведность с Иовом, но в остальном - много сходного. Они говорили, общались, но контакта не было, между ними было космическое расстояние непонимания, которое никак не преодолеть. Не уверен даже, что друзья, в конце концов, когда-то действительно поняли Иова. Конечно, они признали, в конце концов, свою неправоту, деваться было некуда. Но осознали? Приобщились ли наконец-то к страданиям Иова? Не знаю. Писание об этом молчит. Но как бы то ни было, в момент беседы у них не было единства, было отчуждение, хотя и поклонялись Единому.
     Подобное отчуждение, непонимание происходит и у меня по отношению к опытным братьям. Но есть удивительное отличие. Те люди, с которыми мне удавалось поговорить начистоту (или же когда я где-то утверждал то, что, в сущности, противно тому, что принято говорить адвентистам) мои собеседники сплошь "опытные братья", почему-то всеми силами пытались обойти, сокрыть конфликт, и не только сокрыть, но и меня самого убедить, что никакого конфликта нет[42] , и готовы признать все что угодно из того, что я говорил, кроме слишком прямых обвинений. Возможно, я являюсь тем психологическим типом, с которым не интересно обострять конфликт. Но это объяснение не может быть исчерпывающим. Правда сокрыта глубже.
     Долг соответствия повелевает, чтобы церковь была "единой" и чтобы все было "благопристойно и чинно". Если же в церкви нет единства и организации, то вина падает на руководство, несущее за это непосредственную ответственность. Но где царит не любовь, а сознание долга, очень трудно и даже невозможно удержаться от соблазна сотворения иллюзии вместо реальности. Совесть жаждет успокоения. Греховное тело, не усмиренное любовью, жаждет господства. Сумма векторов порождает иллюзию - убежденность присутствия того чего нет.
     Первые признаки разобщенности обнаруживаются уже в урочниках субботней школы - самом контролируемом печатном издании церкви АСД, еще более - в прочей адвентистской литературе, но значительное расхождение достигается в слабо контроли-руемых устных заявлениях пастырей перед своими овцами. Здесь уже каждый отстаивает собственные представления, что мне не кажется столь уж ужасным. Гораздо хуже другое: устраиваемые долгом соответствия, пастыри представляют свое собственное мнение не как свое, а как исконно ортодоксальную позицию АСД, что уже лживо. Ложь - есть завеса, которой стыдливо прикрывают наготу, но проходит время и завеса под лучами правды скоро ветшает, требуется новая ложь - тяжесть преступления растет. Раскаяться все труднее.
     Что делать если сталкивается два мнения противоположных по сути, но оба претендующие на ортодоксальность? К примеру: один утверждает, что освобождение от грехов человек получает сразу, как акт творения (А.Т. Джоунс "Творение или эволюция"), а другой, - что освобождение от грехов человек получает постепенно, на протяжении долгой христианской жизни, становясь, все лучше и лучше. Признание правоты первого значит неминуемое отрицание верности второго. Авторитет пастыря падает, ложь обнаруживается. Как это скрыть? Замазывание вылезших в наружу расхождений достигается довольно банальным, но универсальным подходом - дескать, это части одной истины. Но уважаемые учителя! Часть истины есть часть, а целое есть целое. У вас же часто часть выдается за целое, а целое за часть. Совмести эти две "истины" в одно "целое" и получается такой суррогат, что правда и ложь приобретают самые неясные размытые очертания - их нельзя уже различить. Отсюда и возникает у вас ощущение запутанности, и я тут ни при чем. Оставь этот подход, и многим авторитетам пришлось бы каяться не только в первоначально лжи, но и во многих других последующих за нею, а это погрязшим в обмане не к лицу. Вот и укрепляется одна ложь другой, другая третьей… - строится стена из грязи, которой нет, и которая не может защитить в день испытаний ни вас, ни ваших овец - внимающих вам (Иез.13:1-16).
     Итак, при контактах равного с равным и особенно низшего с высшим, или просто с "хорошим" человеком (здесь речь идет исключительно о "добропорядочных" адвенти-стах) существенные различия позиций стираются через упорное их не замечание. Принцип здесь таков: 1) можно признать при необходимости правоту чего угодно, т.е. увидеть "части" от "целого", но для этого совсем не нужно признавать свою НЕПРАВОТУ; 2) и для того чтобы совесть была спокойной, видеть и замечать позиции другого только то, что ВЫГОДНО и УДОБНО замечать (во имя общего единства, разумеется) в то же время закрывая глаза на существенные противоречия. При этом можно слегка и поспорить (это слово адвентисты не любят, им по душе более нейтральное - "подискутировать", "дабы открылись… искусные" (1Кор.1:19), а заодно прикрыть обман, чтобы он не становился слишком явным (слишком единое мнение вызывает подозрение в сектантстве и фанатизме, т.е. во лжи). Только увлекаться не позволительно. Те, кто увлекаются, открывают завесу неправды с другой стороны (противоположное обвинение в наличии лжеучений и разделений в церкви) и таковых осуждают.
     Совсем иначе обстоит дело на уровне "высшего" к "низшему". Здесь факт соответствия опирается на право пастыря, и эгоистические стремления навязать свою волю, доселе сдерживаемое находит свое законное выражение. "Пастырь" в зависимости от того, насколько в тот момент желание пробудившихся порочных инстинктов, а также насколько слаб и низок в его глазах собеседник-жертва (здесь еще примешивается похоть демонстрации силы над бессильным, похоть почувствовать себя ревнителем ортодоксом, перед безумцем еретиком и множество других похотей), может усмотреть конфликт или противоречие где их как таковых и нет. И будет давить на "овцу" не пренебрегая исполь-зовать свою интеллектуальную мощь, напирая на фразы вроде: "адвентистская церковь учит…", "…как сказано в Духе пророчества…", "водимые Св. Духом…", "как подсказывает истинное Библейское учение"; или вовсе уж обезоруживающим доводом: "кайся брат" и т.д. Говорить важным уверенным тоном, витиеватой речью для создания максимального впечатления очевидной истинности утверждаемого. Так что его собеседник вольно невольно будет ощущать себя диссидентом, еретиком. Впрочем, более думающие, более серьезные и опытные пастыри понимают, что чрезмерное усердие вскрывает неблагочестивый источник их побуждений, и поэтому склонны вести себя сдержанно и осторожно (вообще всякая разнузданная страсть очень скоро себя обнаружит), и смакуют сладостные моменты как дорогое вино.
     В среде овец также допускается навязывание своей воли. Все, в общем, происходит подобным же образом, но опираются не на собственный авторитет, как это делают служители[43], а на общинное большинство. Приведу характерный пример.
     Один молодой член церкви, по мнению общины представляющих партию "хранителей закона" впадал в ересь. Ибо он утверждал, что верующий может во Христе уже сейчас не грешить, а также посредством веры совершать многие чудесные поступки, как-то: исцелять больных, например и многое другое из того, что Бог творит через Иисуса Христа и Его Апостолов. "Как это может быть - вразумляли его опытные - чтобы человек перестал грешить?" Они пытались внушить нерадивому, что в нашу эпоху лекарств и исчерпывающих правил здорового образа жизни, данных Духом пророчества, в чудесном духовном даре исцеления нет необходимости. Теперь это уже сатанинский соблазн. И вообще, на совершение чудес веры "имеют право"[44] только рукоположенные служители (и так было всегда).
     Так молодой человек все более и более испытывал давление "ортодоксальных" масс, уже готов был уступить и смириться, ощущая себя отщепенцем и еретиком. Да, совершенно случайно попал на семинар, проводимый авторитетным проповедником по практическим сторонам веры. Который в частности совершенно "ортодоксально" учил фактически тому же, за что "нерадивого" брата так отчаянно пытались переубедить. "Но как же так - недоумевал брат - этот человек совершенно уверенно учил тому, за что меня же осуждали?"
     Но история на этом не заканчивается, она имеет продолжение. Спустя некоторое время я вышел за кафедру, чтобы наконец-то расставить все точки над "i" в вопросах пра-ведности по вере. Понимая реакционность настроений, я свою проповедь целиком построил как противопоставление уже утвердившихся мнений. Говорил жестко - просто напрашивался на конфликт; и в то же время хладнокровно - обстоятельно Библейски обосновывая свою мысль. В сумке у меня была вся имеющаяся в моем распоряжении литература по вести праведности по вере 1888г. чтобы при необходимости отстаивать истину и после проповеди. Но все же готовил себя к тому, что это будет последняя публичная речь перед церковью.
     И что же? После довольно бурного выслушивания община громогласно воскликнула: "Аминь!". И как ни парадоксально: первые меня поддержали те, на чьих антитезисах и была построена вся моя речь. Тогда тот брат вновь удивился: "Так я уже три года назад об этом говорил, и никто меня не слушал". И это правда - я свидетельствую, он действительно это говорил. А теперь именно те люди, которые все это время утверждали противоположное и судили брата, теперь не менее убежденно вменяли мне 100% правоту, но не как кающиеся, а так СЛОВНО И САМИ ВСЕГДА ТАК ДЕЛАЛИ, да еще осуждали тех, кто думает иначе, как будто сами не были в их рядах. А ведь для них было бы честнее обвинить меня в ереси и запретить когда-либо выходить за кафедру. Я выступил лицом к лицу, а они уклонились, выскользнули словно змея, ибо привыкли жалить в густой траве, да тех, кто послабее (как того брата).
     Единственно кто отнесся к моему слову как к чему-то новому, так это "овцы" из "низов". И не удивительно - ведь их учили совсем иному. Они же были единственными, которые сумели в моем слове разглядеть тот действительный смысл, который я вклады-вал. Многие из них тяжело восприняли сказанное - требовалось новое переосмысление, а это непросто. Были и те, кто отверг, но искренно, потому что не умели приспосабливать-ся. Большая же часть была просто напугана. Их устойчивый мирок перевернулся, религия мещанства пошатнулась, и они неискушенные в мудрости не знали, что теперь делать.
     Но "опытные" выручили их.
     На мою проповедь появились истолкователи. Я де, когда говорил "то-то" имел в виду "то-то", и не исключал верности "того-то" (сработал упоминаемый мною принцип примирения разногласий через часть от целого). И скоро мое твердое слово растворили как "аспект истины" в жидком суррогате "целого", а потом "опытные" вновь поменяли обличья и по-прежнему учат, чему и раньше учили. А те овцы, которые было, приняли слово искренне, скоро запутались в хитросплетениях лжетолкований, ибо не приучены к самостоятельному различению правды от лжи и вновь покорились неправде.
     Теперь присмотритесь внимательно к тому, что я описал. Видите: внешне единство сохраняется: споров нет, трений нет. За исключением "отщепенцев-еретиков", о которых "нужно молиться" (в данном примере оный брат), все думают одинаково. Но внутренне, т.е. по сути - присутствуют разногласия. Нет действительного контакта. Все сопряжено условностями. Каждый отдельно взятый член живет иллюзией христианского единения (здесь обобщение), к которому он себя причисляет, и которое достигается либо через незамечание - если соприкосновение происходит с "сильным", либо через навязывание - когда столкновение происходит со "слабым". Это и есть обобщенная формула адвентистского единства. На сем церковь стоит.
     И здесь парадокс. Близость, контакт открывает подлинное состояние человека, си-ла иллюзии теряется, поэтому
(!) отсутствие близкого контакта способствует укреплению внешнего единства. И наоборот: покоренность перед иллюзией закрывает двери к близости, к пониманию индивидуальной души человека, приобщая его к всеобщему целому, которое и растворяет его индивидуальность, делая ее недоступной. Ибо посеянная ложь затуманивает зрение, и мир (а значит и люди которые в нем) лицемеру видится только таким, каким он желает и позволяет видеть.
     Отречение от близости неминуемо отражается на характере любви. Ибо любовь понятие интимное, сила соединяющая, имеющая в себе изначальное стремление к близости[45] без которого теряется ее интимный смысл, она становится неконкретной, безликой, затвердевшей. Любовь ограниченная не проникает в глубину, разливается по поверхно-сти, сводится к нехитрым элементам. Общение при этом строится на условностях и штампах; коллективное предпочтительнее личного: каждый старается скрыться за общи-ми фразами, выступает от имени общего, аргументирует опираясь на общее, достигая, та-ким образом, единения, но не через соединение, а через растворение.
     Безразличие к личной судьбе проявляет себя в формализме, который становится слишком явным, чтобы остаться незамеченным. Но
(!) формализм в адвентизме при всех стараниях страстных проповедников неискореним, т.к. имеет твердую основу. Признание присутствия формализма лишь первая ступень на лестнице признаний, грубое следствие, причины еще сокрыты, а потому решение проблемы, ограничиваясь одной поверхностью, всегда будет недостаточным. Напротив, скажу, что церкви АСД формализм просто необходим, ибо он уводит от корня - отказ от близости во имя видимого единства. Поэтому "слишком" тесных отношений боятся, боятся заглянуть в душу человека, а кто заглянул по случайности или по необходимости в ужасе отпрянет, ибо увидят подлинное лицо не только другого, но и свое настоящее лицо.
     Итак, страх адвентиста перед тайной души другого есть
(!) страх перед правдой. Вследствие этого отношения членов почти не переходят грань отношений сугубо социальных. И прямой контакт заменяется непрямым или, выражаясь образно общение индивидуальностей, происходит через посредничество переводчика, которым выступает хитромудрая дипломатия, организация и др.
     Здесь будет уместен следующий пример. Субботняя школа, домашняя церковь, личная беседа - все равно. Не исключено, что и сам читающий был участником подобно-го. Когда один говорит нечто, вы его казалось, внимательно слушаете, не противоречите, но внутренне не согласны со сказанным, так как думаете иначе. Как же выразить свое отрицание? Вы не сделаете это открыто, но когда тот закончит, кивая - как бы соглашаясь, начнете говорить, постепенно навязывая свое. Но не как противопоставление, а как будто бы продолжение уже сказанного. Так словно и не было никакого противоречия, незаметно внушая своему собеседнику свою позицию как его собственную, чтобы он незаметно для себя самого изменил свое мнение на ваше (чтобы потом также кивать и соглашаться!).
     "Так что же в этом плохого? Истина принята, притом легко, безболезненно, разве это не служит доказательством верного подхода? Или ты предлагаешь говорить в упор, рискуя вызвать конфликт?!"
     При чем здесь это? Следите за мыслью. Вы рассматриваете все с рамок полезности, при чем полезности сиюминутной. Сделай так, и не будет ссоры. И не исключено также, что внушения ваши достигнут успеха, и собеседник ваш будет убежден в том, чему прежде не верил. Ибо витиеватый дипломатичный слог хороший посредник, так как обтачивает углы, делая правду удобоперевариваемой, но при этом сила слова теряется. Незамеченной истина приходит в сердце человека, задерживается на мгновение, и также незаметно уходит. А, как правило, и того не достигается. Пусть парадокс. Однако чтобы правда утвердилась противоречие должно быть пережито мучительным сознанием и сознательно заблуждение оставлено[46]. Даже если это чревато опасностью конфликта, раздора и т.д. Впрочем, я не веду к тому, что правдой нужно непременно рубить с плеча. Но стыдливо прикрывающие правду
(!) неискренни. Искренность в моем понимании не только правдивость. Человека скрыт-ного, молчащего может быть еще и можно назвать правдивым, но никак не искренним. Ибо искренность это еще и открытость. Юный Иосиф, юный Давид, юный Самуил, которые были прообразами Христа, были людьми очень искренними; с открытым сердцем, бесхитростным в общении, подчас с детской наивностью говорили то, что думали, за что нередко страдали. Но именно их детская искренность, открытость была тем ярким качеством, которое выделяла их из среды людей скрытных, хитрых, лукавых, себе на уме.
     Человек искренний не боится соприкоснуться с сердцем другого. Ему нечего скрывать. Уже есть что-то нечестное, когда человек говорит то, в чем убежден, краду-чись словно вор, словно желая наследить в чьей-то душе и скрыться незамеченным, т.е. тайно навязать свое мнение собеседнику, тайно переубедить.
     И здесь, новая правда. Человек неискренний перед братом своим, есть лживый че-ловек! Того, которого в упор, прямо спрашиваешь мнение о том или ином вопросе, а он уклончиво отвечает - тот лжец и лицемер. Честный человек либо скажет, что думает открыто, без услуг хитромудрой дипломатии, или не скажет, если не захочет, но, также прямо заявив, "я не желаю говорить о "том-то" и о "том-то".
     Но не так принято поступать в среде церкви АСД. Ибо открытость обнажает душу, а как уже было замечено, они не любят ни обличать, ни обличаться. Кстати, я задавал не однажды вопрос молодежи: "любите ли вы правду?". И слышал один и тот же ответ: "Как можно любить правду (обличение)?! Ведь у нас греховная природа, можно "смиренно" принимать правду, но невозможно человеку ее полюбить". Послушание по долгу без любви глубоко укоренилось в сознании "овец". А ведь не понимают, что не любить правду значит не любить истину, ибо правда есть частное проявление одной истины, и Бог есть истина. Не любить правду - не любить Бога! (Прит.13:6;Ис.30:18).
     Как видно столь логичное оправдание при более углубленном рассмотрении становится лживым. Не менее лживым является
(!) блеф о счастливой односторонней любви, который на самом деле оправдывает формальные отношения, исключающие тесную связь, которой так боятся адвентисты. Те, что только дают, также эгоистичны и злы, как и те которые только берут. Любящий истинной любовью употребляют и то и другое. Христос не только ноги ученикам омывал (давать), но и Себе позволил омыть (Лук.7:37-48 брать) и равно был не понят и осужден. Христос вовсе не был счастлив оттого, что Он только дает, а человек только берет. Такая односторонняя любовь, совершающаяся в тайне, выдумана не Христом. Это сатанинское раболепие и смакование. Ибо Христос сражался не только за человека, но и за ответную его любовь, страдая, если любовь Его неразделена (Мф.23:37,38). Также и Павел, горячо сетовал, о том же, когда писал свое первое послание к Коринфянам. Итак если любовь неразделена, т.е. когда только дают но не получают ничего взамен, несчастна и бессмысленна, и не имеет будущего.
     И потому нет ничего хорошего в том, когда "добросовестный" адвентист давится своими переживаниями в одиночку, фильтруя и отцеживая даже радость, опасаясь быть обременительным для своих окружающих братьев и сестер. Он выставляет напоказ те эмоции, которые внутренне не являются преобладающими. Так и выходит, что на собраниях люди кажутся счастливыми, когда внутри их грызут сомнения и вина за грехи. Отсюда берет развитие двойная жизнь: подлинная и показная. И внутренний мир человека, бывает столь скрываем, что даже супруги не знают, что творится в душе своей жены или мужа. Конечно, бывает тяжесть, которую не всякий в силах вынести. Но это говорит о том, что нужно подходить избирательно, что отношения должны развиваться, постепенно переходя к большей близости, т.е. большей открытости. Но вовсе не оправдывает статичности, порожденной вечным страхом соблазнить и быть соблазненным. Этот страх также порождает
(!) безразличие. Уже совсем непросто становится скрыть тот факт, что для большинства адвентистов общение между собой простираются не далее субботних собраний, совместных служений, домашних церквей и пр. т.е. учреждений социальных, исходящих от организации; и почти не касаются области быта - даже свои сугубо жизненные проблемы каждый решает в одиночку (это естественное следствие неразвитых личных отношений). Нередка и острая дифференциация членов не только в моральном, но также и в материальном отношении (при чем расстояние между наименее бедными и наиболее богатыми все больше увеличивается), когда одни живут в достатке, вкушая "Божественные благословения", а другие едва сводят концы с концами[47].
     Долг соответствия мало беспокоится за личную судьбу. Где господствует сознание долга, а не любовь, там всегда 99 представляет большую ценность, нежели 1. Ибо разве можно осудить, разве нельзя оправдать, когда за 1-го пусть и несправедливо ущемленного, церковь возместит новыми 99-ю? И 99 новых спасенных душ разве не окупит несправедливую обиду 1-го? И разве не лучше было бы всем нам отречься от своей личной судьбы, пренебречь своим внутренним миром ради спасения многих? И разве те, которые не поступили так, то не являются ли они эгоистами и должна ли церковь (которая есть мы), "помогать" таковым в удовлетворении их эгоистичных нужд? Посему имеет ли ка-кое-нибудь значение чья-то личная радость, чье-то личное горе в отрыве от всеобщей глобальной миссии церкви по спасению душ?..
     Так увлеченная одной глобальной целью и безразличная к личной судьбе церковь из тела Христова, связанное личными узами, превращается в однородную религиозную массу, восторженных поклонников, которая именуется
(!) толпа.
     Почему толпа? Потому что, где пренебрегают личным, пренебрегают и личной совестью. Ибо если многие ценнее одного, то и совесть одного должна подчиниться совести многих. Конечно - говорят - бывает, когда совесть одного вернее совести коллектива. Но так - утверждают - бывает редко. Ты не Моисей - научаете вы, некоему гордецу, который посмел руководствоваться своей совестью, пренебрегши вашей - и не Иоанн Креститель, и даже не Лютер, и не Миллер. "Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог, Сего же не знаем, откуда Он" - сказано было вами о некоем неученом сыне безызвестного плотника. Тоже вы говорили и об одном слепорожденном, который "во грехах весь родился" и, не имея должных познаний (!) и праведности (!) посмел прекословить вашему смиренному опыту и учености! (Ин.9 гл.)
     Ибо не свое учение представляете вы, не от самого себя исходит исповедуемая вами истина! В жертве смирения вы сожгли на алтаре свой ум, познания и опыт, облачив-шись взамен в ум, опыт и познания целого народа именуемого себя Божьим. В пренебрежении вы попрали ногами свою совесть, преклонившись перед бесстрастной совестью освященного вами общества. И взамен обрели уверенность и спокойствие большее, нежели способен иметь один человек. Ибо один человек в безумной гордыне мучим ответственностью, так как руководствуется своим малым умом и разнузданной совестью. Вы же лишь звено в общей цепи и отвечаете лишь за то, чтобы оставаться на положенном месте.
     Итак, всякая истина, всякая ценность измеряется этой безликой массой людей име-нующих себя Божьей церковью (семенем Авраамовым). А где есть коллективная совесть, там коллективная ответственность, там всюду лица, но не видно лица, человек растворяется в общей массе, становясь невидимым, и острие личной вины направленное в никуда перестает его жалить.
     Но если каким-то людям, по каким-то причинам будь-то случайно или неслучайно, временно или постоянно не удается слиться и оставаться в толпе, таковые для нее -
(!) чужие, и на них распространяются иные законы. Вольно невольно, но чужой обретает лицо, которого так стыдятся люди толпы, а в нем как в зеркале отражаются их искажен-ные уродством лица. За то невзлюбили братья Давида, что он выделенный пророком невольно обнаружил их честолюбие. За то возненавидели братья Иосифа, что он выделен-ный отцом невольно обнаружил их зависть, за то убил Каин Авеля, что он выделенный Богом невольно обнаружил его самоправедность. За то ненавидели Израиль, что он своей религией обличал идолопоклонство, а когда падал - гнушались над ним и унижали его дабы, возвышая себя заглушить голос вины. Не та ли толпа, что и сейчас распяла Иисуса?
     Как видите люди толпы, используют все возможности, чтобы исторгнуть им чуждого, как можно дальше отдалить от себя внушающее страх лицо, мучительно теребящее замороженную личную совесть. А отчужденный часто по наивности, словно дитя тянется к безликим, тянется, ищет близости как Иосиф, бежит к своим братьям, не зная, что он словно как ранящая стрела проникает в гнойные тайники души, где рождается самая яростная, самая безумная ненависть, стоящая на страже совести и готовая излиться тут же на всякого, кто посмеет к ним прикоснуться.
     О! Я расскажу вам историю про одного брата[48], который уж не первый год в церкви и избирался на служение и прежде был служителем и почитался в общине человеком духовным, ответственным. Но вот он запутался. Тоска ли однообразие, а может и проблемы, или посеянные когда-то сомнения, или что другое - Бог знает; но брат почувствовал себя уставшим, его охватывает сладкое уныние, сердце захотело покоя и нежности, а плоть безумия. Но брат не согрешил (или пока не согрешил - неважно), т.е. не совершил ничего такого, что подпадало под какую-нибудь суровую статью "Церковного руководства". И что же, как проявит себя община, его духовные наставники, учителя и пр. служители? О, несчастный! Лучше бы ты молчал и не подавал вида, доверяя лишь людям проверенным. Как написано (Фил.3:2;Иер.9:4-6).
     Только какая-то индивидуальность проявляет себя незнакомо, т.е. выделяется из безликой толпы, как в окружении адвентистов тут же возникает отчуждение, и они рефлекторно исторгают его из своей среды. Т.е. внешне, казалось бы, ничего не происходит, брат может и ничего и не заметить. Но уже он чужой.
     Вначале они вяло перешептываются: "Ой, я так беспокоюсь за духовное состояние брата…" потом все сильнее и очень быстро распространяются самые нелепые подозрения. Как это бывает? Брат невзначай обронит какое-то слово, которым не брезгают подчас и молодые пастыри, вспоминая некие листья экзотического дерева. Но слушающий брата тонкая натура, для него это слово уже "нецензурщина". "Не сметь, так говорить в моем доме!" - я ему говорю, а он мне представляешь: "ЭТО ЛИТЕРАТУРНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ". Наушник говорит, а слушающий уже другой человек и в своем сознании делает отметку: "Я то думал такой благопристойный брат, а он, оказывается, ругается при детях непристойной нецензурной бранью" - и уходит в размышлениях. Бывает, они и сами мало верят в то, что переносят, но продолжают переносить, потому что это интересно и вера вскоре укрепляется. Скажет один другому. Тот удивится, захочется убедиться самому. Но не подойдет он к поверженному брату, не расспросит. Напротив будет делать вид, что ничего не произошло, наигранно лебезить и украдкой бросать косые взгляды, присматриваться да прислушиваться, использовать змеиную дипломатию чтобы незаметно изыскать новые основания для своих басен, оправдать худшие из своих подозрений, потом поделиться с другим (Иер.9:8). Не считается большим преступлением распространять самые нелепые слухи, но считается нечестным, просто преступным и жестоким донести их до обсуждаемого. Но не за брата они беспокоятся, нет! А за самих себя, ведь брат сей, приобрел лицо и в нем отражается их бесчестие перед ним. А уж совсем жестоким считается предать огласке наушника (переживают за его "духовное" состояние, чтоб невзначай не обидеть и без того "хорошего" человека). Даже пастырь почитает своим долгом скрывать его имя. И гнусные сплетни ничем не останавливаемые продолжают развиваться.
     Гнойный пузырь растет, его уже не скрыть. Брат начинает замечать измененные к нему отношения. Отдаленные слухи доходят до его ушей, и сердце начинает еще больше унывать, и плоть рвет последние путы рассудка, срываются первые безумные поступки. О! Толпа неистовствует от восторга! "Я же говорила… Я же предупреждала…" Наконец-то! Наконец-то подозрения оправданы, а значит и оправдана она. И сплетни подхлеснулись новой волной. И жалуются пастырю, науськивая его на брата, потому что сами еще боятся. Но и пастырь бывает трус. И он боится человека с лицом, лишь тычет пальцем пред абзацем и украдкой просит прочитать. А брат уже падает, уж озлобляется, он видит отчуждение, как с ним лебезят, словно с младенцем или безумцем, не говорят в глаза худого, зато за глаза восполняют во сто крат. И противно становится ему это. Но вот, вне-запно, безликие осмелели. Вера в то, что обсуждаемый ими брат негодяй и грешник окрепла настолько, что они наконец-то становятся способными излить на него правду, да так, чтобы сразу свалить наповал, чтобы он совсем уж озлобился, пред ними же согрешил, а значит, всех их окончательно оправдал и возвысил[49]. И не по одному, но разом всем скопом набрасываются на него словно псы - собирают совет, призывают пастыря. О, я знаю их ласковый взгляд, их мягкое осуждающее слово. Язык у них змеиный, а в руке не меч, а кривой нож, который выхватывают из-под складок плаща, нанося роковой удар![50]
     Бывали ли вы на собрании псов? Бывали ли вы на собрании псов, которые поодиночке лишь кусают за пятки и тотчас бегут и скулят когда поворачиваются к ним лицом. Но пес силен в стае и горе тому, кто попался ей на пути.
     Послушайте! Послушайте! Не рядовые "овцы", не рядовые "овцы" говорю вам, а служители, духовные, наименее "теплые", наиболее "горячие" любят разносить худые слухи, не "теплые", послушайте, а "горячие" любят показать свою праведность. "А вы знаете, говорит сестра на собрании служителей и лидеров церкви - я видела брата Х. и у него в сумке книга, а на книге нарисован проломленный череп. Я его спрашиваю: "и тебе это интересно?" - и представляете говорит: "ИНТЕРЕСНО!" "Ай-ай-ай - говорят в ответ, не дорос еще - говорят - не доосознал, а вот мы Библию читаем, и нам это интересно. И полосовали брата своими кривыми ножами и как это приятно, когда бы представился повод себя похвалить! Как это нужно было! Как это важно было! И так ни одно их собрание без того не обходится, чтобы не помыть кому-нибудь косточки, не узнать душесчипательные новости про какую-то несчастную судьбу.
     А теперь вот что я вам скажу, вам пастырям. Кого вы жалеете, за кого заступаетесь? За оступившуюся "овцу", или за стаю терзающих ее псов? Много раз я видел, как позорно выводили такую "овцу" напоказ, и прилюдно "побивали" ее "камнями", но ни разу я не видел, и не приходилось слышать, чтоб подобным образом поступали с наушником, с лжесвидетелем. "Я слыхал, брат, ты говорил худое о своем ближнем. Можешь ли доказать? Нет? Привести свидетелей? Нет? Обличил ли ты своего брата прежде один на один? Нет? Тогда для чего ты распространяешь о нем худые слухи? Побить такого камнями!" О, нет, такого вы не скажете. Вы призовете к жалости, к снисхождению. Тогда почему же вы безжалостны к тому, кого псы терзают? Потому то вами повелевает долг. Ибо не правда для вас важна, а то, чтобы было "благопристойно и чинно". И 99 вам верных псов дороже 1-й заблудшей "овцы".
     Ваши псы готовы? На кого вы натравите их теперь?
     Я давно их жду.

*                     *

*

     Внутренние борения. Разочарование.(Осень 1995г. - зима 1996г.)
     Сейчас я подхожу к описанию, на мой взгляд, самого важного и ключевого периода моей жизни, который в то же время был самым мучительным. За сравнительно небольшой промежуток времени мне пришлось многое пережить. Разочарование, которое долго подготавливалось потоком хлынуло в мою душу, но зарождение новых идеалов и надежд удержало меня на краю пропасти. Я никогда не чувствовал себя так далеко от Бога и так близко к Нему, как тогда. Это было время контрастов: бесформенное приобрело ясные очертания, правда и ложь выделились. Я наконец-то смог их различить.
     А пока я еще в бессилии бился над неразрешенным вопросом, постепенно уставая, и опуская руки. Библию я больше не пытался читать, равно и труды Е. Вайт. Как-то я сильно увлекся Ф. Достоевским (совершенно лишить себя чтения я просто не мог), в его книгах я видел отражение своей судьбы, переживание его героев были мне близки. Но проницательный писатель лишь ставил вопросы, на них не отвечал, и потому его романы и повести не могли мне помочь. Мое состояние становилось предельно апатичным.
     Единственным удовольствием и время провождением для меня оставалось сладостное смакование своего отчаянного положения. Я покрыл себя печалью, как плачущий слезами. Возвел печаль в культ и пытался принести ей в жертву все еще живую призрачную надежду.
     Мой день проходил тогда таким образом. Я старался как можно быстрее сделать свою ежедневную работу, а потом или забирался на крышу, когда позволяло соответствующее время года, или ложился в своей комнате на кровать, а чаще просто на полу, и лежал так часами, слушая музыку, рассматривая звезды (когда на крыше) и размышляя о бессмысленности своей судьбы. И невероятно, но таким образом на какое-то время я находил облегчение (точнее иллюзию облегчения, потом, как правило, становилось хуже, но я готов был сторицей заплатить за минуту забвения). Впрочем, уже давно не секрет - человек любит себя пожалеть. В пассивной безнадежности есть сладостный элемент. Человек уже ни за что не отвечает, его пассивность оправдана. Борьба же напротив всегда болезненна. Человек мучим неопределенностью. И когда надежда уменьшается до призрачной, а борьба становится слишком протяженной, такое положение для человека особо мучительно, потому что, призрачная надежда не позволяет отказаться от борьбы, а затяжная борьба действует изматывающе. В конце концов мое яростное сопротивление становилось все более вялым и погружаясь в печаль я таким образом отдыхал от борьбы.
     Но позволить себе совершенно отчаяться я не мог. Призрачная надежда, которая была столь ничтожной, что не давала мне сил для ободрения, в тоже время оставалась надеждою, не позволяла и окончательно упасть. На удивление она оказалась весьма жи-вучей и все мои попытки ее погасить прежде времени, были тщетными. Поэтому вновь и вновь, я переосмысливал свою жизнь, выискивал действительную причину потерянного смысла, постигшего меня одиночества.
     Одиночество! Вот главное ощущение, которое я наиболее остро переживал в те дни. Бог и ближние мои оставили меня. И я не понимал почему. О, если бы я знал ответ, то все те внешние проблемы не имели бы для меня столь уж катастрофического значения, но одиночество, многократно приумножавшее всякую боль, делало меня крайне чувствительным. И поэтому ударом пудового молота для меня было всякое обыденное проявление равнодушия и злобы, особенно же исходящее от адвентистов (здесь не только по отношению к себе, но и равнодушие и злоба вообще), всякий не ответ на молитву, которое я воспринимал как молчание. О, как подавляла и мучила меня та тишина, которая сопровождала мою тайную молитву. Слова мои, как говорят не подымающиеся выше моей головы, словно растают в этой бездне молчания, и я невольно ощущал себя единственным живым существом во вселенной
[51]. Все труднее и труднее звуки исходят из моих уст, застревают в горле, голос мой сломленный тишиной, наконец, умолкает, и тишина, словно торжествуя мягко захлестывает меня своими незримыми волнами. Так, в общем-то, заканчивались многие мои молитвы.
     Бог. Он словно исчез. Я жил в мире, но больше в своих мечтах и был беззаботен и почти счастлив. Передо мной была надежда, была дорога. И Бог незримо хранил меня от бед, однажды спас от смерти, а я в благодарность, словно малое дитя, доверчиво протянул к Нему руки. Но Он не позволил прикоснуться к Себе, больно ударил по этим рукам, лишил меня моей мечты, моих надежд (Иов.10:9-12). И я пораженный застыл в удивлении, не поверил своим глазам, не ожидал я, что Он так примет меня (Иов.30:26).
     Знаю Боже, знаю: виновен я перед Тобою, но почему Боже пока я безропотно купался в пороках и не думал о раскаянии, Ты с нежностью и снисхождением смотрел на меня? А как только я повернулся к Тебе, Твое лицо переменилось ко мне? Ты стал требовательным и суровым, "ищешь порока во мне, допытываешься греха во мне", "вменяешь мне грехи юности моей", ожидаешь чтобы я в точности предугадывал всякое желание Твое, сурово наказываешь за проступки мои, не даешь передохнуть, переосмыслить случившееся со мною, обнаружить свою вину, чтобы раскаяться перед Тобой, но Ты неотступен. Не как Отец, не как Отец! "Ты гонишься за мной как лев, и снова нападаешь на меня и чудным являешься во мне" (Иов.10:15-17). Я протянул руки к книге, чтобы узнать свою вину перед Тобой, а Ты с негодованием всякий раз вырываешь ее из рук, толкая меня при этом в грязь (Иов.3:19-22). Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтоб я немного ободрился" (Иов.10:20). А Он в ярости умышляет против меня новое зло (Иов.9:25-31). Одной рукой толкает меня и кричит: "Делай!" - а другой преграждает мне путь, устраивает препятствия, ибо ожидает от меня чудес веры, а когда я не проявлю должного усердия, и падаю в отчаянии, Он еще больше бьет меня, лежащего, ногами и кричит мне в ухо тяжело дыша: "Подымайся и иди, подымайся!".
     О, сколько молил я Тебя, чтобы Ты явился мне, но не для ободрения, не для того чтобы успокоить меня. Нет! Но чтобы в том лишь оказать мне милость, чтобы в гневе высказать мне мою вину, причину моих бед и мук.
     "Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей, скажу Богу, не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мной борешься?" (Иов.10:1,2). "Вот Он убивает меня, но я буду надеяться: я желал бы только отстоять пути мои пред лицом Его! И это уже в оправдание мне, потому что лицемер не пойдет пред лицо Его!" (Ив.13:15,16). Но Ты молчишь, ибо я слишком презрен для Тебя, мой неведомый грех слишком велик, чтобы послать ко мне ничтожнейшего из своих вестников (Иов.9:16 -18; 9:25-32).
     Но пусть Боже, пусть я лицемер. И все мои страдания быть честным лишь маска лжи, которой я подсознательно скрываю свое подлинное лицо. Тогда почему Боже, от-веть, почему других, лицемерных и лукавых Ты хранишь и бережешь в покое? Даруешь им сладкие опыты? Почему безразличные торжествуют и уверены в себе? А когда я решил отказаться от лжи, захотел отдаться правде, Ты стал наказывать меня. Не оттого ли - и страшная мысль поразила меня - что Ты Боже как они? Тогда я погиб. Тогда я не-счастен. Бог мой остался моей несбыточной мечтой, на земле торжествует другой Бог, чужой для меня. И значит, нет во вселенной более одинокого и несчастного чем я. Но вот в чем заключается призрачная надежда. Не мог я быть уверенным вполне, что страшащая меня мысль верна. И тогда другая мысль проносилась в моей голове. А вдруг я вот уж стою перед разрешением моего главного вопроса и ответ не таков как я его боюсь? И внезапно явится Бог, и я увижу, что это же МОЙ, МОЙ Бог, а Он с укоризной скажет мне: "Что ж ты не дотерпел? Еще немного, и дождался бы Меня, а теперь уж ничего не изменить". И я подымался, чтоб продолжать свой путь, но грозные тучи вновь сгущались над мной.
     Если Бог мой, то где же церковь? Почему братья и сестры чуждаются меня, разносят обо мне худые слухи, лишенные правды, а в глаза ничего не говорят (как Бог, который наказывает, а за что - молчит). Почему, они так ранят меня своим безразличием - плакал я - между собой как будто переживают за мою судьбу, беспокоятся, чтобы я не покинул церковь, а между тем никто из них не пришел ко мне домой, не подошел на собрании, не расспросил, не наставил, не обличил. И как будто бы - что невероятно озадачивало меня - всегда находили повод оправдать свое безразличие. Идут вместе, а я плетусь позади, и они говорят: "Он любит одиночество". Они смеются, а я сижу печальный - они говорят: "Он серьезный". Я жду, когда кто-то спросит у меня, а они говорят: "Он скрытный". И правда, для чего беспокоить того, который любит одиночество, т.е. делать ему плохо, зачем удивляться, почему я не смеюсь. Просто я"серьезный", у меня "нет чувство юмора" - что уж поделать. Зачем допытываться причины у "скрытного", который все равно ничего не скажет, хотя бы у него и спросил, да и спрашивать зачем? И так все ясно. Это брата терзают комплексы - ничего, это пройдет. Брат тяготится соблюдением спасительного закона - и это по-нятно, и нам тяжело. Так мы помолимся за него. Чего же еще!
     "Но ведь это неправда! Неправда! - кричал я сам в себе - не комплексы это (пусть я застенчив, но что я закомплексован до такой степени - это ложь, унижающая меня), и юношеские страсти здесь не причем (ну почему меня все время так хотят унизить?!), да и никогда я не тяготился законом, меня что-то другое мучает, а я не знаю что".
     "Да нет! Нет! - кричит во мне чей-то голос - все ты лжешь, лицемеришь опять! не хочешь признать справедливый совет, что вся твоя проблема в банальных комплексах, что ты измучен собственными похотями и тайно ненавидишь святой закон!"
     "Неправда! Неправда!" "Нет, правда! Молчи лицемер! Ибо вместо того, чтобы в смирении признать очевидное, ты противишься, вызывая на себя гнев Божий!"
     "Боже мой - кричал я в мольбе - заступись, поручись Сам за меня пред Собою! Иначе кто поручится за меня?" (Иов.17:3,4). Но тишина поглотила мой голос. А некто продолжал назидать внушительным словом: "Да что ты колотишься, терзаешь себя, обвиняешь других. Рассуди здраво, чем смогут помочь тебе твои братья и сестры, ко-торые тоже люди, и обложены немощами, у них у самих проблемы, ты помог им? А? Стыдно?" Да ведь я болен! А они здоровы. И сами признают, чт здоровы, а я болен". "Пусть так. Но не требуешь ли ты слишком многого? Чем они смогут помочь тебе? Только Бог способен разрешить твой как ты говоришь вопрос". "Нет, неправда!" - восклицал я в бессилии, но более нечего мне было сказать, и некто торжествовал.
     А потом словно глоток воздуха, ибо мне довелось пережить один опыт, скрасивший мои печальные дни, и доказавший, что мне нужно было от моих братьев и сестер не так уж много.
     Так неожиданно для себя я узнал, что среди адвентистов у меня есть новый настоящий друг. Из тех, которые появляются неожиданно, когда в нем особенно нуждаешься, а до этого мог бы его и не заметить. Это был тот самый друг, который всегда находил для меня время, не чуждался и не тяготился моими проблемами, искренен и открыт, и между тем дает все даром, не требуя ничего взамен. Думаете, я говорю о ка-ком-нибудь "духовном, опытном брате", "учителе", "пастыре"?. Нет. Те были слишком заняты космическими проблемами, слишком обременены своей мудростью и старчески-ми немощами, им это было не под силу.
     Мой новый друг - это тринадцатилетняя девочка (которая участвовала в молодежной работе, когда я был молодежным руководителем). Заметив мое унылое состояние, она как-то подошла ко мне и спросила: "Расскажи, как у тебя дела?" Давно уже меня никто не спрашивал об этом. И привыкнув к тому, что все адвентисты торопятся, я сказал: "Это долго рассказывать" - т.е. имея ввиду: "у тебя ведь все равно нет времени меня слушать, все это скучно". Но девочка на удивление была настойчива, и присела рядом (мол, если это долго, мне удобней будет это слушать сидя). "Рассказы-вай" - сказала она.
     Думаете, о чем я стал говорить? Не собирался я взваливать на нее все те муки и борения, которые я нес. Это было бы глупо. Да и не почувствовал я облегчения замучив девочку своими неразрешимыми вопросами. Но меня очень тронуло то, что она заметила меня, уделила мне свое внимание, не равнодушна к моей судьбе, а главное, что ей интересна моя жизнь, и готова слушать.
     А я рассказал ей о моих приступах гнева, о неприятном инциденте происшедшем накануне, когда я так глупо вышел из себя, о том, как мне это досадно. И она слушала меня серьезно, понимающе, а потом сказала, не помню что, но что-то доброе и приятное.
     Позже, когда она замечала мою грусть, подходила ко мне, нередко оставляя всех, чтобы разделить мое одиночество. И я был настолько растроган ее вниманием, что ощущал чувство стыда оттого, что не знал чем бы смог отблагодарить ее. А если она что-то подозревала во мне плохого, и чем-то была недовольна - всегда говорила о том прямо, и сразу, но не лишая меня права оправдать себя. Так со временем мы стали друзьями, и я без страха доверял ей свое личное - она свое, и нам не пришлось о том жалеть впоследствии. Но для меня было непонятно: как этой девочке удалось дать мне более того, чего я так тщетно ожидал от "опытнейших" адвентистов? Они говорили: "мы не можем тебе это дать, это не под силу человеку". И были правы - им это было не под силу. А моему новому другу оказалось по силам. Наверное, потому, что она не задумывалась над такими "трудными" понятиями.
     Через несколько лет мы стали встречаться.
[52] Прошло еще какое-то время. И в настоящий момент мы с ней муж и жена. Но это было потом. А пока - это была самая чистая дружба, до тех пор знакомая мне лишь по книгам.
     Ободрившись, я размышлял далее, сопоставляя новые факты с предыдущими. У меня не получается слиться с церковью, у меня нет здесь друзей. Значит, я не дружелю-бен? Но в то же время у меня остались довольно тесные отношения с друзьями из мира, с Л. Тогда проблема в другом, в том, что я по той или иной причине чужой для этой церкви, и поэтому я ощущаю себя здесь одиноко. Потому ли, что я лицемер? Допустим. Но с другой стороны сами духовные братья и сестры, которые упорно пытаются очер-нить меня перед собой, обвинить меня в тайных мотивах и банальных грешках, они также тайно меня за то прощают. Но я совсем не хотел, чтобы меня так прощали. И если они прощают меня, чтобы показать свою милость, то лучше бы сделали мне милость большую, и указали бы пункт моего лицемерия. Я желал бы защищать свою невиновность, потому что не вижу, не вижу я в себе лживых действий этих тайных мотивов, и устал я попусту унижать себя. Вы не согласны, упорно стоите на своем? Хорошо, помогите мне (если вы мне доброго желаете) помогите мне увидеть то, что я так упорно отказываюсь признать. И я буду благодарен вам, поверьте! У вас нет времени? Вы полагаете, что это бесполезно и мелочно? Ладно, но тогда не надо меня прощать. "Не можем, Бог велит нам всех прощать, ибо если мы простим брата нашего, то и Бог не простит нас". Вроде так. Вроде правильно. И я обращаюсь к Богу.
     Почему Боже, Ты заставляешь их меня прощать, я совсем не хочу чтобы они меня прощали так. Они спасают себя на мне от своей вины, а хорошо ли мне оттого? Но, что им до меня, когда стоит вопрос их оправдания! Они подходят ко мне, спрашивают "как дела?" - зачем? Не потому ли что им действительно интересны мои дела, как той девочке? Нет, конечно. Но они желают исполнить "закон Христов", т.е. быть любезными, ибо исполнение этого закона непосредственно касается их спасения. И кого волнует, что я испытываю от того? Я бы желал, чтобы они делали мне любезности из любви, а не из страха наказания. Но я словно тряпка, о которую вытирают ноги. Они вытерли ноги, и чисты, а я втоптан в грязь…
     После того, как меня долгое время не замечали, внезапно одна сестра радушно пригласила к себе на обед, в субботу. Меня просто очаровало ее внимание, но на самом обеде я сидел одиноко, со мной не разговаривали. Оказывается (об этом я узнал совер-шенно точно), кто-то убедил сестру, что я непременно собираюсь покинуть церковь и притом в ближайшее время, и она посчитала своим долгом…
     Думаете, мне стало легче от того, что я сидел у нее дома одиноко, еще раз убеждаясь в том, что я никому не нужен, что я урод и лицемер, и никто не хочет со мной общаться? Только это было прекрасным поводом, чтобы покинуть церковь, если бы я того действительно хотел). Уж лучше бы пообедал в своем доме. А много ли мне надо было, спрошу я вас? Девочка показала - совсем не много.
     "Нужно быть самому общительным!" Но ведь в том-то и дело - думал я дальше - что не о чем мне с ними говорить. Я ведь потому и покидаю их общества, что их разговоры мне чужды. И заметьте, не потому, что они говорят о Библии, не потому, что мне скучно слушать беседы об отношениях Бога и человека, человека и человека. Как раз наоборот. Им это скучно. Скажете неправда? Но о чем вы говорите между собой на обедах и пикниках, если не сплетничаете, то поете, а если не поете, то болтаете и шутите от скуки, себя хвалите и мир ругаете. Я слушал, слушал вас, о чем вы говорите, пытался научиться от вас мудрости, но вместо мудрости замечал лишь мерзости, которые трудно терпеть. Вот что я узнал, вот что! Мои друзья из мира, Л. и та девочка были настолько ближе мне насколько прочие адвентисты, опытные братья и сестры были мне далеки. Ведь, вот какой ужас получается, понимаете!!! Мне интересно общаться с друзьями из мира, потому что говорил с ними о смысле, о правде, о Боге и человеке, а с братьями и сестрами во Христе, разговор не заходит далее личного оправдания.
     И здесь, кажется, я наконец-то пробрался до сути. Ведь ими руководит не мечта о смысле, не любовь к правде, а страх перед бессмыслицей, перед обличительным голосом правды (который норовит отнять у них спасение). Вот оно! Не за правдой приходят они в церковь, а за личным оправданием. И поэтому они правдой, т.е. личной совестью, личным познанием и не дорожат.
     Я же напротив, изначально исходил из любви к правде, которая была у меня еще до обращения ко Христу. Любовь к правде побудила меня искать Бога, она же привела меня в церковь, открыла мою греховность, и я не видел причин теперь отрекаться от нее. Это было бы предательством - правда для меня вовсе не случайный попутчик. Мои же братья и сестры ценности в правде не видят, не любят ее и как сами свидетельствуют - боятся ее обличительного голоса, попуская в себе тайную бессознательную жизнь, с чем я всегда боролся. Вот оно!!! Они признают, что правду нужно принимать, но не считают, что ее непременно нужно любить. Для них правда - полицай которого они обязаны впускать в свой дом, для меня правда - живительный источник, который я ищу в пустыне.
     Я чрезвычайно дотошен в принятии правды. Каждую мелочь я осматриваю своими глазами, ощупываю своими руками - не доверяю ничьим глазам, ничьим рукам, когда дело касается правды. Не правды боюсь я, а лжи и не могу смириться ни с какой ее концентрацией. Они же удовлетворяются осмотром первого листа, а все остальное проглядывают бегло - полностью вверяя себя организации, своим авторитетам.
     Правда для меня превыше всякого закона и сам закон был выражением правды (а не наоборот!), Они же правду и закон между собой разделили, и любовь к закону не связывали с любовью к правде. Напротив, у адвентистов правда в пренебрежении, я не слышал ни одной проповеди посвященной правде, не видел ни единой книги. Но если выбирать между правдой, которая есть также искренность, открытость, прямота и законом, то я выбираю правду, а они выбирают закон.
     По сути, для них религия была концом пути блужданий и мытарств, и одиноких поисков, которые закончились сладким забвением и ненавистен тот, кто это забвение посмеет нарушить (Иов.12:5). Для меня же религия была началом, и Христианство лишь упорядочило мои поиски, а не завершило их. И если я оказался в церкви потому что стремился к правде, то они бежали от правды в церковь где совесть наиболее спокойна. Поэтому именно эта любовь к правде, во всем доходить до конца, полагаться исключительно на собственную, а не на общественную совесть, сделала меня чужаком от самого начала. Вот что мне мучительно пришлось признать.
     И вот еще с каким мучительным парадоксом мне пришлось столкнуться. Я был чужаком в этой церкви не потому, что я нарушитель закона, не потому, что я легкомысленен (меня считали "серьезным" адвентистом, даже куда более "серьезным", чем я был на самом деле), и не потому, что я был еретиком (ни с одной из доктрин у меня не было проблем), но я был не таким, или, как еще говорят адвентисты: был лимоном в стране апельсинов, где мне не место. В это было мое главное преступление, и мне полагалось либо стать апельсином, либо уйти. И когда я не пожелал стать апельсином, мне намекнули: "Пора уходить…".
     Сестра пригласила меня к себе на обед в гости, и как бы сказала: "Видишь, как ты чужд всем нам? Мы не гоним тебя, но пойми, тебе здесь не место. Ты сам это поймешь, сам решишь и покинешь нас".
     Вот ведь что беспокоило меня. Когда всматриваюсь я в их лица, мне видится благочестие, беспокойство за мою судьбу, но когда я размышлял в одиночестве сопоставляя и оценивая их действия, то поражался, насколько удачно складывалось в согласованную единую конструкцию всякое их невинное безразличие, невинные пересуды, словно против меня вел борьбу какой-то стоящий над всем и ненавидящий меня разум. И я бессилен противостоять этому незримому чудовищу силою своего ума, так как оно всегда предугадывало всякий мой ход и из множества вариантов избирало наихудший, тот, который я более всего боялся, поражая в самые уязвимые мои места.
     Вот что ранило меня так сильно. Чем открытее и честнее старался я быть перед ними, тем недоверчивее были они, и все упорнее усматривали во мне тайную жизнь и не лишали себя удовольствия беспрепятственно бить меня, как будто наказывая за мою открытость, за мою доверчивость (Пс.34:13-15). О если бы только со мной они поступали так, то по привычке списал бы вину на себя, но я давно уж стал замечать, как благочестивые адвентисты с упоительным сладострастием топчут и унижают уже без того поверженных и униженных. И вот вам пример.
     Одна весьма уважаемая сестра в споре с матерью моего друга Д. о каких-то незначительных вопросах, пытаясь разом сразить ее со всеми доводами с христовой улыбкой и разоблачительным тоном подметила: "Мы знаем…" - и одним этим ловким "мы" сестра утверждает как не подлежащий сомнению факт, причисляя себя частью церкви, т.е. народа Божьего и выступающей поэтому не от себя а именно от этого священного целого, а свою оппонентку к лукавым отщепенцам осужденных на погибель, и что при такой субординации по мнению благочестивой сестры и должен вестись разговор и никак иначе. Итак: "Мы знаем, до чего докатился твой сын". Непонятно, почему она решила это напомнить, но довод был железный, и мать Д. замолчала. И обидно мне стало за оскорбленную мать, которую сестра "во Христе" уколола в без того раненое сердце, затронуло больное в ее душе, подстрекая к ожесточению а значит ко греху. Как будто мать несет ответственность за своего уж совершеннолетнего сына, нерадивого пастыря. И какое отношение имеет тот спор, с тем, что было сказано? И что она хотела этим сказать? Мне обидно было за моего друга Д. перед которым еще недавно благоговели и умилялись, шли за советом как за оракулом, а теперь опираясь на одни только слухи неустанно поносят его, безапелляционным тоном обвиняя в хитромудром лукавстве (в том числе и те, кто прежде назывались его друзьями), как будто сами были свидетелями обмана. Я довольно наслушался обвинительных речей о нем от самых "опытнейших" адвентистов, и они так мало напоминали мне его характер, что я по своему опыту зная цену этим басням относился к ним очень недоверчиво. Это были откровенные сплетни, и разносили их, что самое мерзкое и обидное, не те нерадивые адвентисты, что тайком свининку кушают, а самые уважаемые и благочестивые… (Мих.7:2,4). А хотите еще пример?
     Одна весьма ревностная, сердобольная, многоуважаемая сестра как-то, будучи со мной наедине поделилась знанием тайного весьма деликатного греха другой сестры. И настоятельно просила об этом никому не говорить. Я пообещал, и был восхищен ее доверием, до тех пор, пока первый попавшийся брат не осведомил меня о знании этого дела от той же сестры, и даже сообщил мне еще некоторые пикантные подробности. До чего же недоумевал я когда как оказалось еще одной сестре известна тайна от все той же первой сестры. А тот брат также рассказал еще двум братьям, (и тоже под секретом) итого кроме меня, выходит, уже знало пять человек. Какая уж тут тайна? Да и то, с какой легкостью и скоростью распространялась эта весть можно предположить, что цифра пять не последняя и не предельная. И все под строжайшей секретностью. Но, что интересно, та первая сестра, от которой началось движение слухов, сама в себе говорила, что она не сплетница, и не выдает чужих тайн. И так всегда и всюду. Они не видят своего лица.
     Их поступки столь надменные, сколь и отвратительные словно говорят мне: "Ты видишь, что не только ты нам чужд, но и мы, как видишь, бесчестны, злобны, корыстолюбивы, себе на уме. Ведь потому-то мы и стараемся тебя очернить, что сами такие. Но не подумай, мы оценили твои благородные порывы. Поэтому создали необходимую легенду, чтобы предоставить тебе прекрасную возможность тихо уйти. Но ты не захотел. Оказался упрям. Пойми же наивный мечтатель, пойми, мы не можем сказать тебе прямо то, что и от себя скрываем, но поразмысли здраво. Нет тебе места среди нас, нет. Ты ведь способный, умный парень! Что тебя здесь держит? Глупый! Все это учение мы придумали для себя. У нас свои цели, свои планы (и тебе не отведено в них места!), а то чему мы учим, лишь прикрытие (да, да, не удивляйся) нашего эгоизма. И раз ты разоблачил нас (надо отдать должное тебе - не всякому это дано), то, согласись, что такая церковь не может быть Святой Божьей церковью. Ты упрямо стоишь на том, что Бог есть? Признай же, хотя бы, что среди нас лукавых Его нет. Прими совет. Уходи по-хорошему. Не ты первый такой. Нас много, мы сильны. А ты ничтожен. Не уйдешь по своей воли, с позором выдворим так, что и в мире будешь посмешищем. А попробуешь воевать с нами: объявим тебя безумным и близких твоих восстановим против тебя и ты вскоре сам поверишь в свое безумие и отречешься от своих праздных идей…"
     Словами не передать, всю ту горечь разочарования, которое постигло меня. Выходит, что унижая себя, я лишь в бессилии пытался оправдать их - моих братьев и сестер. Но всякого зла, всякой лжи оказалось столько, что пропустить их незамеченными уже нельзя. С болью мне пришлось таки признать, что по сути не ищут они истину, и сколько не поносят они внешних, сами мало отличаются от них. Что в их наивном безразличии в наигранном братолюбии сокрыто эгоизм и себялюбие, что их религиозность лишь театр, вхождение в образ. Они лгут, лгут сами себе.
     Тогда, почему же Бог с ними? Почему Дух пророчества через Елену Вайт так ревностно оберегает их непогрешимость? Почему Бог хранит их и дарует им покой, а главное посылает столько чудесных опытов укрепляющих их веру, в верно избранном направлении; тогда как у меня не было никаких чудесных опытов. Разве что моя "чудесная" болезнь, свалившаяся на меня ниоткуда и пригвоздившая меня к земле? Да еще "чудесная" способность моей головы особенно сильно болеть, когда я берусь читать Св. Писание? Значит Бог выражая им Свою благосклонность, а ко мне суровость, желает показать, что Он с ними лгущими, а не со мной правдивыми. Но Бог не может быть не прав - это я хорошо осознавал. Потому, что если Бог не прав, то это значит, что над Ним есть правота, обличающая Его неправоту, т.е. над Ним еще один Бог. А это абсурд. Бог прав. Но Он не со мной, а с ними. Поэтому не прав я. Я лицемер (Плач 3:1).
     Круг моих размышлений замкнулся, и я пришел туда, откуда исшел. Но, несмотря на всю логичность, Бог, церковь, потеряли для меня привлекательность. И боль разочарования опустошила мою душу. Теперь не только я был чужд церкви, но и она стала для меня глубоко чуждой и Бог ее далекий-далекий, чужой. Я как бы ощущал себя сотворенным другим Богом, для другого мира во имя другой правды, но по воле рока попал сюда.
     Интересно, что никто не узнал о постигшем меня разочаровании. Внешне все было хорошо, вновь взялся вести субботнюю школу в группе и вообще проявлял некоторую активность, которой прежде давно не было. К тому же наученный скорбным опытом я был скрытен. Говорить ни с кем не хотелось. Просто потому, что все мои предыдущие попытки не только не принесли никакого результата, но всегда оборачивались против меня, порождая разного рода слухи. Еще мне не хотелось доставить им удовольствия оправдания всех их домыслов, которые к тому же могли породить новые подозрения. А я устал от всего этого.
     Мне досадно, что всегда приходится оправдываться. Вот и сейчас, я уже слышу чей-то упреждающий голос.
     Собирался ли я покинуть церковь тогда (весной 1996г.)? Вовсе нет. У меня не стояло дилеммы: мир или церковь (понимать: удовольствие или воздержание). Я выбирал между жизнью и смертью. Желал жить, но в жизни не находил смысла (ни в церкви, ни в Боге, ни в спасении), и жизнь без смысла хуже смерти. В этом была вся трагедия моего разочарования. Потом в церкви я пришел вслед за своей мечтой. Мечта умерла. Затух последний огонек призрачной надежды. Но я желал оплакивать ее на пепелище (вы ведь понимаете, где было оно).
     Впрочем, я хорошо понимал, что жить с таким настроением будет для меня невозможным. Ведь рано или поздно все это могло как-то плохо закончиться. Я как говорят уже чувствовал холодное дыхание смерти. И поверьте, мне не обязательно было себя убивать. Жизнь без смысла, без надежды вовсе не есть жизнь, но забытье, биологическое существование организма, но не человека. И поэтому я никак не могу согласиться с тем, когда суть спасения сводят лишь к избавлению человека от физической смерти, в бесконечном продлении физической жизни. Более глубокое понимание распятия показывает, что Бог дает не жизнь, а смысл ее оправдывающий. Люди потому живут сейчас, что погруженные в сладкое забытье - быт, удовольствия, страдания, не осознают полноты этой истины. Ибо иллюзорные мечты, мнимые надежды, вековая обыденность, притупляют зрение, порождают духовную слепоту (1Ин.2:11). Но иллюзии не вечны. За миражем скрываются пески, и полнота осознания неминуемо приведет человека к смерти. Именно этой точки осознания я и достиг на своем пути. И умер. Да, тот человек, который жил тогда, он умер, погиб в мучительной агонии. Поймите меня, это очень серьезно. Это не было прихотью эмоций, но итогом длительных поисков и рассуждений и претворения их в жизнь. Каждая иллюзия была испытана и ни одна не устояла. Прежде от жизни я многое хотел, теперь у меня практически не было желаний. Я почти не смотрел телевизор, не стремился прочитать какую-то новую увлекательную книгу, не мечтал об отдыхе на море, равнодушно отнесся к предложению моего отца подарить мне свой автомобиль (чем немало удивил его) и пр. Я уже не жил, я доживал, вспоминал прожитое, подводил итоги. Смерть вошла в меня, и я не противился ей. И если бы некто обладающий должным познанием и властью объявил, что завтра мне суждено умереть, я бы, пожалуй, воспринял эту весть с радостью, как долгожданную и чувствовал себя наверное почти счастливым (Иов.3:20-22).
     Мне запомнился один день. Это была кажется последняя суббота, прежде чем все переменилось. Тогда я вел субботнюю школу в группе. Помню странное было во мне ощущение, когда я как будто с удивлением рассматривал стены, потолок, стулья и сидящих на них людей и все это мне казалось каким-то черным, окаменевшим. И душе у меня было черно. Я слушал свой голос, дивился ему, словно не мой он был. "Зачем я здесь - думал - по чьей воли я открываю и закрываю свои уста, и извлекаю из своей гортани какие-то звуки, учу их тому, в чем и сам не уверен, а они как будто у меня учатся. К чему все это? А может так и надо? Может это и есть жизнь, мой долг?
     Так я достиг самого дна. Половина пути пройдена.

*                     *

*

     5.Критика Богопознания в церкви АСД.
     Наконец мы подошли к ключевой теме, которая, выступая в качестве основы, объединяет все предыдущие, наделяет их общим смыслом. Поэтому появляется необходимость сделать некоторые обобщения, выделить наиболее важное из всего написанного ранее, непосредственно касающееся данного предмета моих рассуждений.
     Бог отрывается человеку. Он, воздействуя на него разными путями приводит к осознанию своей греховности, подготавливает к принятию благой вести. Человек кается, т.е. как бы умирает для прежней жизни и рождается для новой (например: Рим.6:3-11). Этот этап, как уже было заключено ранее, называется рождением свыше, и является переходным моментом во времени[53].Только пройдя этот этап человек может называться христианином и быть членом Божьей церкви, о чем он свидетельствует принимая водное крещение (и праведность по вере показывает что это легко Филим.10). Отныне он "новая тварь, младенец во Христе (1Пет.2:1,2) которому требуется расти, освящаться. Освящение же не есть путь к святости, а в святости (т.е. без греха) простирающийся в вечность, за пределы этого мира. Процесс этот называется Богопознанием: человек соприкасаясь с Богом открывает для себя качество Его характера, и по мере того как познает, уподобляется Ему (от "славы в славу").
     Объяснить это можно на таком примере: отрывая для себя любовь Божию, человек начинает любить. С течением времени возрастая и проникаясь в то "что широта, и долгота, и глубина, и высота…" (Еф.3:18,19) он отражает в себе постигнутое совершенство (слово, которое проникает вовнутрь человека, изменяя его 1Фес.2:13). Конечно, любовь младенца и совершенного одна и та же, и проявление ее у младенца очень трогательна, но с годами достигает большей глубины. Пример этот одинаково приемлем и как описание физического, так и духовного роста. Нельзя познавать Бога в "теории", не отражая открытого в себе в своей жизни. Пассивное усваивание истин (см. "Лаодикия. Библейское оправдание", "богат") не сближает, а напротив разделяет Бога и человека, Творца и творения, Святого и грешного. Бог делается лишь недоступнее, в Его открывающейся святости; присутствие Его, близость с Ним, делает человека еще виновнее и ничтожнее в собственных глазах. Каменные скрижали лишь свидетельствуют, что у человека камень вместо сердца, что истина Божья отчуждена от него (Рим.3:20; 4:15; Гал.3:10,11; См. 2Кор.3:3 и далее до конца главы) таковому Бог является в молниях, и громах, и землетрясениях. Из уст Его исходит огонь пожирающий, ибо правда невоплощенная, свет неотраженный жжет и убивает. Тогда страх Господень перерастает в благоговейный ужас, Богопознание становится томительной, а потом и невыносимой смертельной мукой. И чтобы избавиться от этих мук, человек скрывается за ложью, и опьяненный нею не чувствует всевозрастающей боли. Итак, не только церкви открывается Бог, но и миру (об этом я писал во введении) и потому вина современного просвещенного мира имеющему представление о добре и зле, значительнее, чем у тех темных дикарей, живущих в джунглях Амазонки, или тех, кто давно сокрыт под толщею веков. И что для одних суть освящение и сближение, для других отчуждение и погибель (2Кор.2:16, также Ин.12:48).
     Однако верно и то, что "теоретического" пассивного Богопознания не существует, если под Богопознанием подразумевать то, которое приобретается в акте интимной близости ("Адам познал жену свою", Навин.23:8 также Иер.24:7, или обратный пример 1Цар.2:12).
     Далее. Исходя из вышеописанных утверждений, а, также опираясь на то, что я писал ранее, следует отметить, что духовный рост не есть заслуга человека, но здоровое его состояние. Совершеннолетний ничем не лучше, не "святее", ни праведнее, ни благочестивее младенца, его достижения пропорциональны его силе, уму, вере, познаниям и пр. дарам от Бога[54].
     Итак, само возрастание, иначе освящение, Богопознание и есть нормальное состояние святости. Таким образом, возрастая во Христе, человек показывает, что он праведен[55]. И если он доселе принимал правду - хорошо делал, но если сейчас (ныне) пропустил ее незамеченною, под предлогом: "не дорос еще…" или "познал уже достаточно…", или "принятие этой истины должно проходить постепенно" - фактически свет отверг и несет на себе осуждение (Евр.3:14,15; Иез.33:11-19; Ин.12:47,48). Итак, нельзя притормозить свой духовный рост, не согрешив при этом. Упорное неприятие пусть и чего-то одного и "незначительного" делает человека нечистым, лишает его полноты посвящения. Человек недостаточно посвященный есть непосвященный человек, теплый, фарисей, убивший в сердце Христа. Таковому необходимо вновь пережить опыт покаяния, принять отвергнутое и продолжить свой путь далее (Евр.3:12,13) начиная с того места, того возраста, того действия, где он оступился и иного пути нет.
     Характерный пример: опыт Ионы. Здесь не самодержавная воля Божества. Христос есть также путь, истина и жизнь - т.е. смысл, правда. Отвержение правды есть ложь. Поэтому последняя вина Ионы бегущего в Фарсис - отвержение совести, правды, любви того, что было ему предоставлено в избытке. Здесь также опыт Илии, бегущего от Иезавели к горе Хорив. Опыт своеобразный, совсем не такой как у Ионы, ибо он бежал не от Бога, а к Богу. Сюда же трагический опыт Илия - который есть слепое потворство. Об этом же наставлял Бог Иезекииля (Иез.33:11-19).
     Эти примеры быть может адвентисту покажутся чем-то родным, ведь столь памятные тексты оправдывают его самоотверженные порывы долгу. Но подождите, я еще добавлю сюда ложку дегтя.
     Ибо Богопознание, которое представляется как познание приказаний или воль Божества с последующим послушным их исполнением, есть все то же теоретическое пассивное Богопознание, но уже скрытое в оправдательной лжи. Подлинное активное Богопознание, как уже сказано, значит приобщение, Богоуподобление (Мф.5:48; 1Пет.1:16, Еф.5:1 и т.п.). Отсюда проистекает два вида поклонения Богу, одно в духе рабства - которое суть подчинение закону (долгу) которое есть Агарь, означающей гору Синай (Гал.4:24,25), завет Ветхий который есть тень будущего (Кол.2:17; Евр.10:1) и не может сделать совершенными приходящих, могущий обратить человека к Богу, но не в силах соединить с Ним. Другой - в духе свободы, где движущей силой является не страх, когда освящающемуся непрестанно наступают долг, осуждение и погибель, а любовь (Ос.2:16) изгоняющая страх (1Ин.4:18), любовь свободная, ничем не связанная, любовь взаимная, супружеская имеющая притягательность в самой себе, соединяющей в одно Бога и человека, в одну волю, одну жертву. А грех есть рабство - отнюдь не свобода как думают. Тот же Илия покорился рабству страха, подавляющего человеческую волю, заставляющего делать человека то, что он не хочет (Рим. 7 гл.) - в этом и была вся его вина. Также в любом другом примере грехопадения мы можем обнаружить, что корнем всякого греха есть рабство.
     Христос пришел на землю для крестной смерти чтобы освободить человека от рабства, дать ему свободу, а вовсе не для того чтобы сменить одно рабство другим (Ин.8:32; Гал. 5:1,13; 4:26; 2Кор.3:17 также: Гал.2:4; Иак.1:25; 2:12 и пр.). Как и Он Сам, вовсе не в "смиренном" подчинении воли Небесного Отца (т.е. пассивно) совершал свой подвиг, Он страдал добровольно (Ис.53:6) т.е. по собственной воли. И одной Его собственной любви было достаточно, чтобы решиться на это. А мы Христовы. Он для нас во всем пример.
     Итак, Богопознание является обязательным фактом и признаком общения человека с Богом, и может быть только в свободном духе, любви и только тогда это будет действительное, качественное, активное Богопознание, при котором Бог и человек соединяются в одно целое.
     Здесь мы переходим непосредственно к Лаодикийской проблеме, которая как я уже писал в том, что церковь перестала Бога познавать, ибо полагает, что имеет достаточно, как бы достигла полноты и более ей ничего не надо (богат и ни в чем не имею нужды). Таким образом, Богопознание в сознании человека от интимной близости (Навин.23:8) трансформируется в возврат к познанию теоретических основ: плана спасения и т.н. воль Божества. Этот теоретический запас понимается как подлинное "богатство". Поймите меня, я вовсе не отрицаю значимость плана спасения и воли Бога о нас, лишь хочу сказать, что превыше стоит познание Бога, от которого мы и узнаем обо всем (Ин.5:39).
     Непонятно? Объясню. Но будьте внимательны! Подмена произошла несколько ранее, происходила постепенно, проявилась же позже. Началось все с того момента, когда БОГОпознание свелось к познанию Его закона, спасения и пр. Т.е. того, что было уже получено, взято из источника (Иер.2:13). Отсюда человек неизбежно переходит к тому моменту, когда будучи отвернувшимся от источника приступает к познанию уже познанного, отчего создается иллюзия пресыщения - он полагает, что имеет уже достаточно, чтобы быть спасенному самому, и содействовать в этом другим ("богат и ни в чем не имею нужды"). Следовательно, вращаясь в сферах конечного, исчерпанного человек не может допустить ничего нового, того, что выходит за рамки изученного, постигнутого, но по его мнению всякое новое есть лишь более совершенная трактовка старого. Это есть грех фарисейства, ибо Христос в том и виноват перед теми, кто Его убивал, что выходил за рамки их представлений.
     Ощущение пресыщения суть ощущение иллюзорное, порожденное замкнутостью. Подлинное же состояние при фактической остановке Богопознания - духовный голод ("нищ, слеп и наг"). Тогда качественное Богопознание, духовное начало выходит из человека, проецируется вовне в виде теории - каменных скрижалей, осуждая его. Итак, что для познающего Бога (Филадельфия) - Богоуподобление, то для ПАССИВНОГО ПРИЕМНИКА (Лаодикия), не познающего - "теория". Что Аврааму дано было в сердце, то неверным его потомкам, на каменных скрижалях и в Моисеевом законе (Гал.3:15-17 и далее также "Патриархи и пророки" стр.364 оригинала). Таким образом не получая пищи, т.е. не соприкасаясь с Источником познания, человек духовно умирает. И если рождение свыше знаменует собой переход от греха к святости, то духовная смерть после того знаменует переход от качества к теории, от активного к пассивному, от горячего к теплому, от любви к долгу, от веры к делам, от настоящих подвигов к восхищению перед былыми победами, от надежды к праву, жертвенники становятся превыше жертв, символы и образы превыше того, на что они указывают, а польза превыше правды и пр. Этот конец постиг иудеев не внявших голосу предостережения, затем тех христиан, которые оставили свою первую любовь, и будучи омертвелыми называют себя католиками и православными; гордого пресыщения не избегли протестанты, которые удовольствовались лишь первыми лучами живительного света, на гране гибели стоит церковь АСД по той же причине. Грозный клич уж готов раздаться раскатами грома: "Извергну из уст Моих". Но "доколе говориться "ныне" есть выход: не ожесточать сердца, выйти из закупорки, открыть дверь и обновить себя из живительного Источника ("се стою у двери и стучу").
     Я хочу вам напомнить, приводимый мною пример еще вначале письма одного из типичных обобщенных примеров предлагаемых адвентистами седьмого дня. Вот он: "Церковь "богата", но не имея желания благовествовать т.е. отдавать, использовать свое "богатство" становится "нищим", ибо богатство Евангелия которое сохраняется у себя становится бесполезным. Это ложное толкование (о чем я уже писал достаточно) наводит еще к вот какому заключению: адвентисты считают себя бесспорно "богатыми" опираясь на законные права наследования от былых времен наиболее значительной и теоретической базой истин. В виду того, что никакая более другая церковь не обладает этим полным пакетом догматов, зиждется уверенность церкви АСД в том, что она и есть та самая единственная и непогрешимая последняя церковь остатка, которая во главе с Генеральной Конференцией твердой поступью достойного по праву, войдет в Небесный Ханаан. Если взять в расчет утверждение, что богатство суть качество, а не теория, что богат лишь тот, кто познает, церковь АСД считающая себя богатой, опираясь на достояние прошлого, и является той самой нераскаянной Лаодикией, которая самоуверенно утверждает о своем богатстве и законченности. Повторю еще раз - это важно! Адвентисты убеждены, что уже имеют достаточно (!), у них уже все есть (пусть основное), остается только благовествовать, а Бог говорит напротив: "Нет у вас ничего. Опыты прошлого есть Богатство прошлого, а не ваше, и отдавать вам соответственно нечего".
     Справедливо ли утверждать, что современная церковь АСД есть та самая церковь, которая была во времена Е. Вайт? Не спорю, что по закону буквы настоящие адвентисты седьмого дня - есть единственные полноправные наследники, сохраняющие все атрибуты и структуру той церкви АСД. Но так ли обстоит дело по духу? Право ли названия делает церковь церковью остатка? Право ли наследования названий делает нас столь похожим на них? Но вот что я вам скажу. В. Миллеру открывается потрясающая весть о Втором пришествии Иисуса Христа. Огонь пробуждения зажег многие сердца, положено начало адвентистскому движению. Но вот познание, дающее столько сил и решимости вчера, сегодня не может уже удовлетворять. И многие разочаровались и ушли, другие стали "переосмысливать" и пришли к убеждению что Второе пришествие произошло, но незримо. Третьи не удовлетворившись прежним, обратились к Источнику за новым. Так была открыта истина о Небесном Святилище и суде. Затем открывается истина о субботе. Бог не молчит - человек познает. И одни эту весть принимают, а другие остаются на прежнем этапе и в итоге отходят от Бога. Так появились адвентисты седьмого дня, противопоставившие себя прочим "адвентистам".
     Становиться понятна суть трехангельской вести. Еще одна истина усваивается, черед новой - человеку открывается истина о состоянии умерших, о второй смерти, о тайне зверя, о храме духа. Происходит реформа здоровья, одновременно уясняется сущность Великой борьбы… И церковь АСД трепетно принимала весть за вестью, как некое сокровище…
     Но прошло время. И пока Бог говорил, церковь успела измениться. Это была уже не нищая Филадельфия, для которой Богопознание являлось спасительным светом (хотя бы та же весть о святилище), целью, желанием и смыслом ее жизни, это была пресыщенная Лаодикия, которая надеялась на скорый исход, восприняла свой путь, как своеобразный блицкриг, где Богопознанию отводилось место убогой необходимости, без которого невозможно приготовиться к встрече своего Спасителя. Собственно говоря - это уже не было Богопознание, которое, как я уже говорил, происходит только тогда, когда человек в акте любовного единения приобщается к Богу, отражая в себе постигаемый Его характер. Это было познание того, что правильно и нужно, т.е. свода законов, определенный комплекс доктрин, пунктов, которые церкви необходимо усвоить до пришествия дня оного. Когда же жених замедлил, Лаодикия, оказавшись к тому совсем не подготовленной, стала скоро тяготиться тем, к чему не испытывала глубокой привязанности. Так начала проявляться скрытая нелюбовь к новому, а значит и к Богу, в котором это новое открывается. Но вместо того, чтобы открыто признать измену и раскаяться, церковь напротив скрыла факт своей неверности. Она стала много говорить о том, как важно смиренно принимать всякую истину подчиняться ей как священному долгу. И рассуждая так день ото дня ей становилось легче.
     А посеянное семя зла, оставленное без внимания скоро проросло и принесло свои ядовитые плоды (Ис.5 гл.).
     Бог отрывает истину праведности через веру, но церковь отвергла ее, оправдавшись тем, что весть эта якобы еретическая. И чтобы еще больше оправдать себя в собственных глазах стала даже бороться с этой "тлетворной ересью" выдавая ненависть за ревность. Но Слово Божье превозмогло.
     Совесть церкви, дух пророчества отстояло дело правды, и церковь, оказавшись в безвыходном положении, признала свою вину. "Простите меня - спохватилась она - на меня нашел какой-то дурман забвения, я слишком увлеклась, ревнуя о законе". Ничего. "Ныне" еще говорится, и все можно исправить. Ибо это лишь "первые лучи света" - как писала Елена Вайт. "Конечно - воскликнула церковь - теперь все будет по-другому".
     Но время спасло положение, унесши Божьего вестника в обители смерти.
     С тех пор прошло много лет. Уж более века мы слышим голос "иного ангела", капли позднего дождя сорвались с облаков, но все еще не достигли земли. И "первые лучи" стали последними.
     Тогда хитромудрое лукавство человеческое всегда выводившее его из затруднительных положений, подсказало ему новое оправдание, выдумав теорию о пресыщении.
     "Бог по своей милости насытил меня своим Словом в избытке - подумала Лаодикия, и решила, что сказала хорошо, ибо прославила Бога - Он дал мне все, чтобы я могла спастись, и ни в чем я не ощущаю недостатка - почти Библейская фраза - Он дал мне достаточно, чтобы я могла встретить Иисуса Христа. - вот оно! - Итак, Бог со своей стороны сделал все, - здесь сказывается влияние вести праведности по вере - теперь я разбогатела, и ни в чем не имею нужды, и мне лишь остается воздать славу Богу тем, чтобы разнести это богатство по всему миру, неся Св. Евангелие и спасение" - так закончила Лаодикия, и теперь уже со спокойной совестью захлопнула дверь своего сердца, перед лицом у Христа, как бы ничего не замечая. Чтобы в уединенной молитве отблагодарить Бога за все, громкими восклицаниями хвалебного гимна, заглушая учащающийся стук. И чем громче стучится Иисус оказавшийся за дверьми - тем усерднее ее молитва, тем лихорадочнее она изучает пройденные истины, тем ревностнее церковь проповедует Евангелие. Ибо Бог не осудит наверное, если я ради спасения многих пренебрегу умножением и без того большого богатства Богопознания…"
     "У тебя слишком бурное воображение!" - вставят мои неутомимые критики. Что ж, ловко вы можете одним махом крылатой фразы принизить и уничтожить значение того, что я вам пытаюсь донести. Послушайте же меня, не торопитесь говорить, будет у вас на то время. Выслушайте меня. Ведь мы уже не такие как они, те адвентисты. Мы другие! Они ПОЗНАВАЛИ - мы ПЕРЕОСМЫСЛИВАЕМ, они ПОЛУЧАЛИ и ОТДАВАЛИ - мы отдаем, что еще они получили! Они предстояли перед вновь открывшимися истинами, и взор их был направлен вперед в сторону бездны непознанного. У нас же все измерено и пройдено. Наш взор направлен назад. Мы не берем ничего НОВОГО, мы лишь углубляемся в познании СТАРОГО, к этому свелось современное Богопознание. И нет уж более истин, которые бы вдруг взбудоражили церковь, как это было в 1884г. или 1888г., которая бы с новой силой разожгло пламя горения духа заставляя одних вздрогнуть и испугаться, и затрепетать, других возрадоваться - Бог живой, Он говорит Свое Слово, которое "живо и действенно, и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные". Но нет. Бог перестал уже через церковь посылать свои новые истины, так что стало уж исполняться древнее проклятие (извергну из уст Моих), за нелюбовь к Слову. Ибо через кого же говорить Богу обличительное слово правды, когда Его святая церковь уже сама обросла ложью, уж сама нечиста и говорит: "Бог пресытил меня, теперь я богата".
     Так и выходит, что человек приходит на компании, внезапно загорается от пламени Слова, но быстро тухнет, потому что поток познаний замедляется, а потом прекращается вовсе. В жизни новорожденного христианина незаметно включается новый этап - он степенно переосмысливает полученное, немало не продвигаясь вперед, внушая себе, что переосмысливание и есть Богопознание. И повторился весь опыт церкви АСД, ибо конечное может привести только к конечному, и изначально теплое не может родить горячего. Таковой становится "сыном геенны вдвое худшим вас" (Мф.23:15). Вот цена проповеди Евангелия в церкви АСД.
     Но это еще не все, не последнее слово. Теперь я скажу самое важное. Слушайте же. Всем известно, что Лаодикийская церковь не есть Вавилон. Это совершенно ясно и я не пытаюсь это оспаривать. Но в послании к Лаодикии совершенно определенно показано другое и нечто совершенно ужасное.
     "Се стою у двери и стучу…"(Отк.3:20).
     "Что же здесь ужасного?! - спросите вы - Христос находится рядом, Он не покинул, не отверг Свою церковь - это радостная весть для нас. Аллилуя!" Нет. Это весть печальная, это позор Лаодикии - церкви АСД, которая имеет все познания - теорию, преемственность, благовествование и Дух пророчества, которая активно проповедует Евангелие и имеет много, много достоинств… Нет лишь одного, без чего все это теряет ценность и всякий смысл…
     О, несчастные! Неужели вы скажете, что это неправда?! Сошлетесь ли вновь на мое богатое воображение, на мою гордость, на мою обиду? Ведь не я, а Бог ваш, Он Сам свидетельствует против вас. Ибо раз уж Христос стучит у двери - это значит, что ОН ЗА ДВЕРЬЮ (!), что в церкви АСД - которая есть Лаодикия - Нет Христа, главного богатства, которое только и может быть.
     А теперь скажите: почему Христос оказался за дверью и теперь стучит, униженно, словно просящий милостыню? Может быть это Он Сам вышел?!
     Итак, Бог по-прежнему с церковью, ибо Он верен, но церковь уже без Бога, вот ведь в чем трагедия[56].
     Или вы будете и здесь отпираться? Скажете ли: "Бог солгал, Он горд, обижен и много воображает?!" Не скажете вы этого, так как это равноценно было бы признанию вины. Вы возразите иначе: церковь раскаялась, изменилась, каждый отвечает сам за себя и т.п.
………………………………………………………………………………………
     Вот ведь отчего печально, чем так разительно непохожи Филадельфия и Лаодикия, что церковь не только не получает ничего нового с 1888 г., но самое страшное - не ощущает никакой необходимости в новом, в Слове Божьем, полагая что достаточно обогащена этим словом. И почему меня так отчаянно не желают понять? Сами ведь сравниваете слово Божье со светом, а ведь свет только тогда свет, когда он светит. Вчерашний свет пусть и ярчайший и славнейший из всех - это уже тьма. Ну, неужели я не прав? Почему же вы говорите: "Мы насыщены светом" - когда его нет, а есть лишь тот, который был сто лет назад? Пусть и ярчайший и славнейший, но не значит ли, что церковь погрузилась во тьму (Христос за дверью). Или вы полагаете, что Дух Святой уже отнят от земли, и мы живем в дни последней скорби?
     Уж давно утерян главный смысл Богопознания. Говорят, к примеру: "нужно молиться, много читать". А греховная природа сопротивляется, не хочет. Нужно пересилить себя, все равно молиться, все равно читать. А для чего? Когда это делают не во имя нового, т.е. Слова Божьего, т.е. Христа, т.е. Бога живого, а во имя самой молитвы и чтения, просто потому, что так должно быть. Что порождает уже такие вопросы: "Умеешь ли ты молиться час? Сколько времени посвящаешь ты чтению Библии?" Разве об этом нужно думать? Разве не стоит спросить себя: "Что я получаю от молитвы и чтения, кроме успокоения совести оттого, что делаю то, что надо? И разве не фарисейство все это? И скажите, если это не фарисейство, то что же тогда фарисейство? (Мф.6:22,23)
     Пастырь выходит в собрании и говорит: "Я молюсь целый час, не меньше, и читаю Библию стоя на коленях!" Ну и что? Молись хоть и все 24 часа в сутки. Расскажи лучше о том, что Бог открыл тебе в молитве, кроме ощущения радости оттого, что ты общался с Богом. Ибо нельзя соприкоснуться с Богом не получив при этом нового (Моисей, Аввакум, 72 псалом). И что такого невероятного ты извлек из содержания Библии, когда читал ее на коленях, кроме тех невероятных "благословений", которые есть чувственное упоение своей самоправедностью? Вы не согласны?
     Но разве не стоило тогда объявить так: "Мои дорогие братья и сестры, однажды я решил испробовать читать Библию на коленях, как мне посоветовал один мудрый человек. И знаете что? Бог открыл мне в тот вечер через Св. Писание нечто невероятное, что потрясло меня как никогда раньше. Отчего сердце мое наполнилось радостью. И вот, чтобы поделиться с вами этой радостью я расскажу вам ныне, что мне Бог открыл через Свое Слово". Понятно в чем разница? В последнем случае радость порождена смыслом, человек что-то приобрел от Бога и это вселило в его сердце радость. И тогда только чтение Библии на коленях оправдано, ибо оправдано смыслом.
     Когда же радость порождена не смыслом и не во имя смысла, это говорит о том, что религия разума становится религией чувств. В этом есть координальное различие христианства от язычества. Язычники всегда ищут счастья, непреходящей радости и не находят, лишь гонятся за миражем, ибо подлинная радость бывает только со смыслом. Христиане же ищут смысл, нередко жертвуя радостью ("ищите прежде Царства Небесного и правды его") и найденный смысл приносит ему непреходящую радость ("и остальное приложится к вам" - т.е. счастье). Вот и судите о себе, кто из вас язычник, а кто христианин, независимо от того, рядовой вы член, или пастырь. И коли вы говорите "благословение", после чтения или молитвы, подразумеваете чувство радости появившееся сверхъестественным образом то ваша радость, есть радость наркомана, и значит забвение; ваша молитва и чтение - суть заклинание и медитация, которые помогают вам войти в оное состояние, дабы чувствовать Вот ведь в чем парадокс! Адвентисты много, очень много рассуждают о том, как важен разум, сами же впали в религию чувств. Ибо когда нет Богопознания, нет нового, нет и мудрости, ей неоткуда черпаться.
     Мудрость уже не ценят. Ею не восхищаются как царь Соломон (Прит.8 гл., "главное мудрость" Прит.4:7). Приобретение ее почитается за дело трудное, доступное лишь в высоких богословских кругах (но не всегда было так, Иаков напротив говорит, что мудрость доступна каждому верующему. Иак.1:5). Да и сама мудрость становиться тождественной слову "ересь", ее малейшие проявления называются ругательно "философия", а ищущий ее соответственно "философ" и "еретик". Но религия без мудрости, значит религия без Христа[57] религия чувств, религия языческая.
     Слово Божье перестало ранить. Его попросту уже нет. Тогда духовный вакуум заполняется одними призывами: "Пробудитесь - Господь грядет". Но это чувства. Они могут оказывать воздействия один, два, три раза, но не могут быть двигателем всей христианской жизни, за призывами должно быть что-то еще. А его-то и нет.
     Чувства, есть момент, момент экстаза. Именно экстаза ищут адвентисты, когда молятся или читают Библию, или ходят благовествовать. Получил экстаз - радуйся, это и есть благовествование, но более ничего не получишь (нового).
     Говорят: "Я так не хотела идти на миссионерскую работу, но пошла, и потом мне стало хорошо, я исцелилась, я получила благословение" - т.е. момент экстаза. Чувство эмоционального удовлетворения от исполнения долга - вот ведь что это.
     Сама благодать для адвентистов - момент. Момент обращения, момент прощения, момент опыта и пр. Когда заканчивается момент, для адвентиста заканчивается и благодать, и спасение через веру, далее следует упорное и мучительное спасение по делам, по долгу.
     Изучают момент. Познают момент опыта обращения. Вот вопросы и цели мнимого Богопознания АСД, упирающегося в конечность, ибо за моментом ничего нет.
     Из-за того, что в адвентизме сила благодати длится не более момента, нет и дальнейшего Богопознания, также и христианская свобода длиться не далее момента свободы выбора.
     Здесь начинается трагедия адвентистского Богопознания. Бессилие сделать момент вечностью, вырваться из цепей колеблющегося времени.
     Из-за того, что предметом Богопознания становится исключительно момент обращения, момент веры, момент свободы выбора и пр. моменты, человек, переживший этот момент остается в недоумении, так как не знает, как прорваться по ту сторону этого момента, победить время и вынужден преодолевать момент искусственным соблюдением норм, которые есть буква, закон. И искать новые пути для получения экстаза забвения.
     Да, Христос, Его распятие, смерть и воскресение дают момент перехода в иную жизнь ("Я есмь дверь"), но Дух Святой дает возможность, способность (2Кор.3:6) жить иной жизнью и является Новым Заветом. Адвентисты приняли ХРИСТА ДАЮЩЕГО ПЕРЕХОД в иную жизнь (Т.Е. ПРИЗНАЛИ ЕГО), но не принимают Духа Святого (Т.Е. ХРИСТА НЕ ВПУСТИЛИ, ОСТАВИЛИ ЗА ДВЕРЬЮ Ис.37:3).
     Так они подходят к моменту, входят в момент, но пересечь его не могут, не могут войти в НЕИЗМЕННУЮ вечность, где всякое благое остается навечно, без "естественных" падений и грехов. Ибо вечность для адвентиста также закрыта как и для фарисеев, и слова Христа о том, что Царство Небесное не приходит приметным образом по-прежнему остается без внимания (Лук.17:20,21).
……………………………………………………………………………………….
     И смотрите теперь, что происходит. Вы проповедуете Св. Евангелие. На это направлены все ваши усилия. Так? Что ж, хорошо делаете. Человек принимает Евангелие, рождается свыше, но, не имея Богопознания, Духа Святого не растет. Младенец, который не растет суть мертворожденный младенец - это плоды вашего Евангелия. За этим начинается уныние и охлаждение (т.е. "теплый"), и потом соответственно входит в права учение о сознании долга - ложь, которая дает забвение от мук, сознания отчужденности от Христа. Подготавливая человека к принятию лжи, иного благовестия, вы подготавливаете его к вступлению в некое тайное общество, структуру и организацию которого я уже описал ранее. Вот цена наследственного (от времен былых) "теоретического евангелия", которое весьма выгодно сатане, ибо половина правды: Христос без Духа Святого (освящение, качественное Богопознание) еще большая ложь, нежели откровенное язычество, ибо там поклоняющиеся камню (конечному) открыто, а здесь конечное в умах, в загадочном переосмысливании ("о если бы ты был холоден…") и таковой младенец становится "теплым" "сыном геенны вдвое худшим вас".
     Эту проблему задержанных в росте младенцев замечательно раскрывает Павел в Евр.5:11-6:12. Младенец который не имеет Христа в себе, т.е. Духа Святого (ибо Христос в себе и значит водимость Св. Духом), который соответственно мертв (т.к. не растущий младенец не имеющий Св. Духа - мертвый) и не принимает Слова Божьего, т.е. нового, но зацикливается на том, что в начальном этапе дало ему толчок к рождению (учению о прощении, крещении, возложении рук, о воскресении и о суде вечном"), превращая живую истину т.е. Христа в замкнутую форму (камень). Не предполагающей нового, становится врагом живой истины Духа, поклоняясь букве, норме, скрижалям каменным. Таковые "вкусившие дара небесного", "теплые", в отличии от "холодных" "не вкусивших" и тем не менее "отпавших опять" защитившись хитромудрой ложью, выдавая идолопоклонство за Богопоклонение, становится невозможным обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божьего и ругаются Ему" - т.е. из друга истины становится ее злейшим врагом. "Земля (церковь) пившая многократно сходящий на нее дождь (Дух Святой) и произростающий злак (добрый плод праведности) полезен тем, для которых и возделывается, получает благословение от Бога, а производящие терния и волчцы (т.е. плоды вашего Евангелия) негодны и близки к проклятию, которого конец сожжение ("извергну из уст Моих")".
     Итак, Богопознание непрерывное обновление новым, является обязательным, необходимым. Где нет Богопознания, нет и Христа, Он стоит за дверью. "Тогда чем же занимается церковь АСД на уроках субботней школы, чему учат проповедники, о чем трактуют богословы?" - возразите вы. Это потому, что ложь ставит перед собой задачу создать видимость Богопознания. Формулировкой можно заключить так, что Богопознание как я уже говорил, заменено "переосмысливанием". Это слово я выбрал произвольно, ничего плохого в переосмысливании я не вижу, даже стоит сказать, что переосмысливание необходимый элемент в Богопознании, но только тогда, когда оно обогащается новым. Называя же Богопознание АСД "переосмысливанием" я намеренно иронизирую, ибо то, что происходит в церкви АСД Богопознанием назвать никак нельзя. ……………………………………………………………………………………….
     "Ты преувеличиваешь, ничего подобного нет - говорите вы, аннулируя все мои наблюдения. Что скажешь против такого уничтожающего довода? Упорствовать, стоять на своем - значит навлечь на себя образ безумца, ведь только безумец может настойчиво утверждать столь очевидный абсурд. А себе вы говорите: "Он слишком много на себя берет. Если вся церковь говорит "белое", а он один "черное", то он должен быть невесть каким человеком, чтобы быть правее церкви, а между тем в нем ничего выдающегося не наблюдается". "Во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь?" (Ин.9:34) - заключаете вы, обращаясь ко мне. (Ис.53:2,3)
     Что ж, раз вам удобно видеть во мне безумца, то и буду им, чтобы не разочаровывать вас, ибо через безумие я усматриваю путь к мудрости (1Кор.3:18).
……………………………………………………………………………………….
     (Немного юродства).
     Рождается театр нового времени, в котором стирается грань между зрителями и актерами, залом и сценой. Всякий оказавшийся в кругу представления ,есть зритель и актер в одном лице - это сложный ритуал которому адвентисты обучаются на протяжении всей своей жизни, цель которого в том, чтобы полностью слиться с образом, навсегда остаться им. Но такое мастерство дается не многим. Это высшая школа.
     Итак, сценическое действие началось. Пред нами встает образ духовного вождя - он мудр в слове правды, его уста глаголют нам истину. Мы, остальные - "овцы", внимающие своему пастырю. Таково основное распределение ролей при правильной игре во всех представлениях. Но при всей скудности сценических образов спектакль предполагает значительную свободу актерам, отчего одно и то же действие, играемое по несколько раз на день выглядит всегда по новому. Так и сейчас.
     Мудрый пастырь начинает свои поучения с глубокомысленного вопроса: "Когда Бог впервые дал дар языков?" Овцы пораскинули своим утлым умишком, не в стать мудрецу, изрекли: "В день пятидесятницы!"
     О, наивные! Как далеки вы от истины, ибо не глубоко копаете, но добрый пастырь, кротким взором смирив аудиторию сейчас исправит пункт вашего невежества и обогатит ваши скудные познания. Ибо дар языков был впервые дан после разрушения Вавилонской башни, о чем просто и ясно написано в Бытии 11гл. Ешьте, родные слова истины из рук своего учителя, ибо как видно самостоятельно еще не научились.
     Спектакль окончился, овцы разошлись по домам, сытые, обогатившиеся новым познанием. Но вот приходит время, и другой пастырь задает тот же вопрос: "После разрушения Вавилонской башни" - бодро, не без гордости, объявили "овцы". Но, видно в этом спектакле сия валюта уже не котируется. И пастырь качает головой: "Нет, не верно". Овцы недоумевают, теперь он рассеянно теребят в руках свои Библии, не зная, что сказать: "Да в день пятидесятницы!" - восклицает их учитель. И ничем-то несчастные не научились, ходят за истиной куда-то вдаль, когда она рядом. "Вот оно как" - сконфуженно подумали "овцы".
     Но не всегда им приходится попадать впросак. Есть достаточное количество строго регламентированных действий. К примеру, если пастырь задает нам вопрос: "Через что открывается нам Бог?" - одна "овца" отвечает: "Через Св. Писание". Пастырь: "Еще?" Другая: "Через Дух пророчества" - т.е. через Елену Вайт. Пастырь: "Еще?" Третья: "Через совесть". Эта череда длиться до тех пор, пока пастырь перестанет вопрошать "еще", а перестанет он только тогда, когда овцы сумеют перечислить все то, что по его представлениям должно быть перечислено. Не получиться - опять выйдет конфуз: "А через природу разве не открывается Бог?"
     Вообще, нередко вся игра строится на угадывании. Пастырь задает вопрос, и победитель будет тот, кто выдает верный задуманный ответ.
     "Что самое важное в человеке?" - спрашивает пастырь. "Искренность" - отвечает одна "овечка". Нет, не угадала. Ответ задуман не тот. За это "овечку" нужно наказать (слегка), иголочкой - коль: "И Ева искренно поверила змею…" - блеснул своим интел-лектом мудрый.
     Действительно, Ева искренне поверила змею, но это еще не значит, что на тот момент она была искренней вполне, во всех отношениях, в том числе и перед Богом, когда не посчитала необходимым поделиться с Ним своими сомнениями; и перед собой, ибо приняла сладкую иллюзию за реальность.
     К тому же "искренность" понятие объединяющее. Нельзя быть искренним, не будучи правдивым, а правдивый никак не может находится в стане отца лжи. А, впрочем, не есть ли это все это пустая демагогия и глупость, как и все подобные диспуты ни о чем? Не лучше ли было "мудрому" пастырю просто и ясно изложить, что он именно считает за самое важное в человеке, и не тратить время на демонстрацию своих ораторских способностей "обрезать" другие умы.
     А так, он славит не Бога, а самого себя, превозносил до небес свой авторитет знатока истины, забыв, наверное, что истина дается не мудрым, а безумным, и что та "овечка" которая сказала "искренность" могла научить его больше, нежели он своей самоуверенной мудростью.
     Но, не так учит система АСД. Понимает ли он, согласен ли, духовно ли созрел, а только на момент сценического действия, просто обязан являть собой авторитет и превосходство перед овцами, и быть понимающим, согласным, духовно созревшим, уверенным в том, что сие есть истина, даже если внутренне он еще не вполне разобрался, в чем учит. Роль овцы иная: она должна быть активной, внимать своему пастырю и не перечить ему, являя собой на сцене образец смирения и послушания.
     Сходится и расходится занавес, актеры меняются местами, и тот, кто был малоумной "овцой", становится "учителем", а "ученый" - "овцой". Теперь истиной владеет тот, кто еще недавно ею не владел. А тот, кто некогда раньше преподавал правильное - становится теперь заблуждающимся. Ибо для адвентистов правда всегда стоит наверху, в высших эшелонах, а ложь по их представлениям может исходить только снизу. Так, они считают и так должно быть в церкви последнего времени, которая есть последняя церковь остатка. ……………………………………………………………………………………….
     Но довольно юродства. Теперь серьезно.
     Я утверждаю, что в церкви АСД Богопознания нет, вы - что есть. И между тем вы говорите, о себе, что не являетесь фанатиками, и ваша уверенность зиждется на ясных тому доказательствах. Прекрасно. Но тогда давайте рассудим. Коли вы не фанатики, то наверняка не побоитесь испытать силу своих доводов с моими.
     Стоп! Мне вновь приходится отклониться от центральной темы, потому, что снова наталкиваюсь на какое-то непреодолимое непонимание. Несмотря на мои предупреждения, от меня по прежнему ожидают чтобы я привел какие-то доказательства. "Вот мы прочитали твое письмо, теперь докажи, что это так". Но как я уже говорил не раз, я вовсе не намерен доказывать и выводить свои взгляды, мои примеры (доводы) не следует рассматривать как юридическое доказательства моего мнения. Я представляю вам на рассмотрение свое видение проблемы и примеры я использую, чтобы дать ясное понимание, почему я пришел к подобным выводам, чтобы проиллюстрировать словесную теорию, связать их с жизнью. Вы же упорно пытаетесь выбить из меня доказательства. Поймите, что это для меня сделать просто не невозможно, да и не нужно. Доказательства имеют силу еще в частной жизни, обвинениях конкретных людей. Но в религии, где как я уже говорил, во "Введении" столько накопилось лжи, что теряется всякая опора, всякое основание. И потому, любое самое совершенное доказательство можно опровергнуть тысячами антидоказательствами. Потому и Христос, споря с фарисеями, не доказывал, а свидетельствовал, а когда они просили дать знамение, т.е. доказать, Он не соблазнялся на это. Почему же тогда вы, зная это, требуете от меня большего?
     Послушайте, и рассудите здраво. Я привожу вам пример самого убедительного вида, который вы рассматриваете как "доказательство" и тут же ловко уничтожаете его. "Откуда ты знаешь, что так бывает всегда и везде? Откуда ты знаешь, что все такие? Откуда ты знаешь, что все было именно так как ты говоришь?" Уже сама постановка ваших колких вопросов показывает, что мне чтобы действительно доказать пусть и наивернейшее, нужно произвести непосильную мне масштабную статистическую работу по всей церкви АСД и кроме того обладать какими-то сверхестественными проницательными способностями. Т.е. вашими вопросами вы уничтожаете меня полностью еще до установления моей правоты или неправоты. Не пугает ли вас сей факт? Поймите, что ваша фиксация на частных моментах не позволяет увидеть целого. Пожалуйста, поймите же меня, наконец! Я представляю вам свое видение целостной картины, я не доказываю вину частных лиц, я даю вам свои глаза, чтобы вы привыкшие смотреть на церковь АСД собственным позитивным взглядом посмотрели через мои. Не судья, как мне нередко навязывают атрибуты судьи, чтобы потом осудить за самозванство. Послушайте, уж коли я судья, то не писал бы этого письма, оно не нужно было. Я свидетель обвинения, и свидетельствую о том, что вижу, и желаю, чтобы вы, опытные братья, которым направлено это письмо, которые полагают что вам дано верное понимание, кто уверен, что водимы Духом Божиим, что вам от Него дана власть, чтобы вы выступили судьями, посмотрели бы через мои глаза, и сравнили увиденное с Божьей истиной и окружающей реальностью, и сказали бы потом, что это - ложь, но прежде чтобы посмотрели и сравнили! Осудили бы меня как еретика, но за мои слова, а не за те, которые вы думаете, что они мои. Послушайте, и поймите! Я не говорю, что мои слова от Бога. Нет! Я говорю, а ВЫ сами скажете, от Бога ли, или от дьявола мое слово.
     Но вернемся к сути.
     ………………………………………………………………………………………
     Итак, моя убежденность в том, что в церкви АСД Богопознания нет, складывается из нескольких причин.
     Причина первая: приспособленчество.
     Действительно, в церкви АСД происходит какое-то движение, которое можно принять за активное Богопознание. Периодически в общинах проходят разного рода акции как бы обновляющие представления их членов, побуждающие к изменению своей жизни. Но как я уже говорил, - так и должно быть, ибо центральное свое обвинение я основываю на том, что в церкви внедрена ложь, а ложь как таковая всегда требует какой-то видимости.
     Итак, при таком обвинении (а я повторяю, что, критикуя ту или иную сферу жизни церкви рассматриваю все именно с этой первопричины) необходимо представить ясные свидетельства не того, познает ли церковь или нет, а то, является ли то, что происходит в церкви АСД действительным Богопознанием, или видимостью, имитацией[58] (прошу вас на это особо обратить внимание, так как именно в этом аспекте меня зачастую не понимают). Поэтому, необходимо прежде всего определиться, с какой целью адвентист познает. Я в своих рассуждениях пытаюсь довести, что адвентист познает не сколько ради того чтобы познать сколько ради того, чтобы "познавать", т.е. речь идет о некоем ненаправленном ритуализме. Следствием этого является то, что адвентисты не видят особой ценности в приобретаемом, отчего Богопознание становится, как определено выше не только непоследовательным, но и противоречивым.
     Для пояснения данного утверждения приведу следующий пример, как и прежде взятый из жизни рядовых общин, представляющих основную массу церкви, и в которых открывается не только собственное лицо, но как я уже говорил, и подлинное лицо их руководства.
     До недавнего времени в нашем регионе (не знаю как в других местах) проходила акция пропаганды здорового образа жизни, в частности вегетарианского питания как неизбежного для сохранения нравственной христианской чистоты. Проходили специальные семинары посвященные этой теме и информация преподносилась в решительной догматической[59] форме, т.е. как истинное адвентистское учение основанное на ясных свидетельствах Св. Писания и Духа пророчества. Отсюда появились свои ортодоксы и диссидентны. Первые ревностно взялись за осуществление новых норм с той уверенностью, что Бог должным образом оценит их благочестивое рвение исполнить Его волю (отнюдь не легкую) в среде подавляющего большинства теплых диссидентов (вспомните о структуре тайного общества) не проявляющих желания обременять свою жизнь еще одними ограничениями, которое привносит всякое новое.
     Ибо у адвентистов понимание всякого нового, как воли Божьей, как заповедь, как закон, воспринимается как новое ограничение, одни из которых смиренно (своего рода "духовенство") воплощают в жизнь, дабы утвердить себя в мыслях о своем нравственном превосходстве перед другими (мирянами), которые со своей стороны также желают быть спасенными но, не имея в себе аскетических наклонностей пытаются из всех сил (но не в открытую) критиковать это новое до тех пор, пока первым не удастся утвердить ее как решительную догму не подлежащей критике, и оспаривание которой уже связано с ересью и отступничеством, тогда только вторые принимают новое как истину, впрочем, всегда находя пути уменьшить вводимые ограничения. Это формула открытого противостояния.
     Итак "ортодоксы" с гордым сознанием того, что они более горячи и боле решительны, чем теплое большинство взялись за исполнение столь нелегкой задачи, наставляя нерадивых. Они говорили о том, насколько важна эта "новая" истина, приводили в подтверждение своих позиций общеизвестные места из книги пророка Даниила, и книги Бытие, прожигали умы грозными высказываниями из Духа пророчества, вроде того, что вкушающие мясную пищу в Царство Божье не войдут и т.п. (в частности записанные в книге "Тайны Вавилона великого" глава 4 "Навстречу жениху" Рейнер Беттчер).
     Говорили, увещевали, боролись и упивались сознанием своей "праведности". Но вот произошло нечто перевернувшее все с ног на голову.
     Говорят, приехал какой-то "американец" который весьма удивился тому, как ревностно некоторыми пропагандируется вегетарианский образ жизни, как истое адвентистское учение, опираясь на труды Е. Вайт. "Где? Где вы такое нашли - возмутился просвещенный западный человек - покажите мне место, где Е.Вайт подобное писала?" И оказалось, что ничего подобного в ее трудах нет, и все это "ошибки" переводчиков[60] . Наступила реакция. Ортодоксы осознали, что беспричинно терзали свою плоть, и что от Бога им за это не будет никакой награды. И вот где лицемерие открылось. Тот, кто столь непреклонно судили мясоедов, теперь с неприкрытой иронией осуждает еще оставшихся вегетарианцев. И что самое отвратительное - использует те же доводы, которые некогда были на вооружении "диссидентов" (дескать, и Христос рыбу ел и пр.). И вот еще в чем обнаруживается ложь и явное лицемерие. Раз уж они открыто осуждали мясоедов, на посвященных этому проводимыми ими же семинаров в разгар акции и выходит, возводили вину понапрасну, то не следовало ли так же открыто раскаяться при всех за напрасное осуждение, за то, что учили неправде, что не так все строго, и употребляющий мяса не есть духовно незрелый человек, и не рискует по этой причине оказаться вне врат Небесного города. Но нет. Такое раскаяние невозможно, так как считается позорным для учителей, а значит, как говорят, нарушает порядок и единство. Однако им не мешает за чашечкой чая посмеиваться над вегетарианцами, как некогда они же над мясоедами, вновь упиваясь своей "правильностью", а какая-нибудь бабушка, или иной кто, который был на тех еще семинарах, и ничего не слыхал, об американце, и не подозревает, что все тихо изменилось, тайком стенают от вины оттого, что кушают мясо, полагая что за это, пожалуй, в Царство Божье не войдут. А те кто заметил тихие перемены в "верхах" еще с большей невосприимчивостью стали относиться ко всему новому как к чему-то незначительному не стоящему того, чтобы обращать на него серьезного внимания. Ибо видят как, говорившие, что мясоеды в Царство Божье не войдут, вдруг, оказывается, с удовольствием кушают "мертвечинку".
     Скажите же теперь, что я солгал и выдумал все это!
     А если нет, то признайте: факт очевиден. Никакого Богопознания не было ни в первый, ни во второй раз. Лишь одно приспособленчество к авторитетному слову вышестоящего руководства.
     Причина вторая: своеволие и догматизм.
     Я знаю, что на словах вы говорите иначе, что, дескать, каждый должен строить не зависимо от пасторов и учителей, об этом и Елена Вайт учит, но на деле хорошие и благочестивые лишь те, которые умеют вовремя распознать официальные ортодоксальные веяния, вовремя сказать "аминь" на "аминь". Согласитесь, вы еще закроете глаза перед теми, кто ропщет по углам и закоулкам, над "общепринятыми" истинами (ведь на фоне нечестивых несогласных, так отчетливо "облагораживаются" "согласные"), но кто открыто противится, тому приходится испытывать огромное давление и фактически планомерное выживание из церкви. Вы упорно добиваетесь того, чтобы сей человек стал ощущать себя в церкви чужаком и еретиком соблазняющий драгоценные души, вы неустанно внушаете таковому, что он грешник и прилагаете все усилия (не на словах конечно, на словах вы "ангелы"), чтобы таковой действительно упал и совершил какой-нибудь ничтожнейший грешок, который мигом бы оправдал вас. И вы тогда полные "снисхождения" и "сострадания" "жалеете" несчастного, неустанно побуждая отречься от сих принципов, которые ввели его во грех, хотя эта самая "ересь" немного погодя может войти в разряд догматов, которой вы поспешно присягнете, но так, как если бы и всегда так думали, нимало не раскаиваясь перед "нерадивым" братом (вспомните пример о "нерадивом брате" из критики организации) который столько раз изъяснял вам истину, и вы оставались к ней глухи, ибо следуете четвертому негласному закону церкви АСД, утверждающего, что ИСТИНА ПРИХОДИТ С "ВЕРХОВ", А ЛОЖЬ С "НИЗОВ" И НИКАК ИНАЧЕ, и также следствие: "ВСЯКОЕ НОВОЕ ПРИХОДЯЩЕЕ С НИЗОВ" ЕСТЬ ЛОЖЬ, А ВСЕ ЧТО ПРИХОИТ С "ВЕРХОВ" - ИСТИНА.
     И при это, как я писал в критике организации каждый находящийся на ступенях иерархии пытается навязать нижестоящему именно свой образ мыслей свое Богопознание как ортодоксальный догмат, неоспоримую истину. Ваши высказывания не терпят возражений. "Дух Святой мне сказал…"; "Господь в молитве мне отрыл, что ты недостоин…"; "конечно, тебя есть право не соглашаться, с той истиной, с которой соглашается вся церковь…" - т.е. как бы даруя свободу мысли, вы между тем лишаете человека свободы быть правым.
     Послушайте! У всякого человека, повторяю всякого, и того, кто еретик из еретиков, и младенец из младенцев, есть право оказаться правым, как и написано: "Предоставьте дело ваше, говорит Господь, приведите ваши доказательства…" (Ис.41:21,22); выслушайте его, и если вы действительно духовный учитель сведущий в Слове Божьем, сможете возразить Словом Божьим, а не своим авторитетом служителя ортодокса и отца младенцев. Берегитесь! Как бы вы не презрели человека говорящего вам правду, если вы только действительно верите в Бога, а не играете в религию. Ибо под видом защиты истины вы проявляете, во-первых: гордость; во-вторых: трусость. Гордость оттого, что свое мнение возводите в ранг Божьего мнения; трусость оттого, что сами же не верите в силу своих истин, ибо, если правда есть правда, она не нуждается в защите догматов, но сама по себе догмат, т.к. имеет внутреннюю силу.
     Облекая истину в доспехи не терпящего возражения догматизма, вы не столько защищаете ее, сколько сковываете. И значит, делаете невозможным Богопознание. И именно это наблюдается в общинах АСД (в общинах, а не в книгах - бумага, как говорится, все стерпит).
     Пример. Однажды я был исключен пастором из "членов" домашней церкви. И не за ересь, и не за неприличное поведение, и не за нарушение какой-либо из доктрин, и не за прогулы, и не за раскол, и не за то, что я огорчил или опорочил кого либо, но просто за то, что отказался подписать некую бумагу (розданную всем), где я должен был обязываться по букве исполнять то, что и без того исполнял по совести. Исключен не один, но с двумя сестрами (половина группы!) усилиями которых мы когда-то восстанавливали почти распавшуюся домашнюю церковь, когда руководству, в т.ч. и пастору было не до того. Исключен потому, что следовал завету Христа данному в Мтф.5:7 т.е. проявил свою свободу личной совести, самостоятельного Богопознания, о котором вы говорите, что у нас она есть; потому что не желаю служить из долга, но из любви, так как именно любовь и сострадание побудила меня прийти в эту церковь и вести духовную часть, кроме того, что я одновременно был руководителем другой домашней церкви. Исключен человеком который не потрудился объяснить (на основании Слова Божьего) почему я все-таки обязан подписывать подобные бумаги, человеком, который зная уже заранее, что я не подпишу, не потрудился даже предупредить меня загодя чтобы я еще хорошо подумал прежде чем совершить "роковой" шаг; человеком, который раздавая бумаженции не потрудился даже предупредить членов домашней церкви, что подписывая или не подписывая их они решают вопрос своего "членства". Все было чрезвычайно просто. Пастор приходит на ДЦ, раздает бумажки. Одни подписывают - другие нет. Собирает. И после проведенной им духовной части объявляет, что не подписавшиеся оказывается уже "не члены", в том числе и теперь уже "эксруководитель" ДЦ (одна из тех двух сестер). И это далеко не все. И еще много неправды было в тот день.
     Скажете - это единичный случай. Но вспомните, сколько раз вы говорили мне это. Если единичные случаи измеряются во множественно числе, то таковыми являться уже не могут, но свидетельствуют о реальной проблеме, если это не ложь конечно. Или скажете, что никакой проблемы здесь нет, пастор поступил совершенно правильно. Но тогда вы сами засвидетельствовали перед собой, что в церкви АСД процветает своеволие и догматизм.
     Причина следующая: формализм.
     Этот самый пастор, кстати, до описываемых событий убеждал меня, что никакого тайного учения о сознании долга в церкви нет. Но, что как ни эти бумажки есть очередное проявление тайного учения, так как их основание построено на недоверии, требовании (!) гарантий. А где недоверие и гарантии, там нет места любви. В самом деле, почему я испытывал такое бессилие объяснить вам столь очевидное? Мы словно говорим на разных языках! Послушайте, вы, Христовы ученики! Христос приблизил к себе Петра, Иоанна, Иакова и Иуду безо всяких гарантий, при полном доверии. А вы? Почему непрестанно требуете клятвенных заверений, бумажных подтверждений? И что вам это дает? Пастор добился того, что исторг искренних, наиболее сознательных членов группы, каждый из которых вложил в нее свой посильный вклад, но сей документ совершенно бессилен, ни изменить, ни изобличить тех, кто не имел пламенного любовного стремления исполнить то, что в нем содержится. Единственное чего может добиться бумага - это возбудить страх перед нарушением ее пунктов, и не имея любви (скрижалей сердца), человек будет исполнять их из долга (буква, скрижали каменные). Видите, пастор сей, руководитель церкви истый сын своих руководителей, которые не только не борются с "теплыми", но напротив целенаправленно взращивают их, преднамеренно ограждая от "горячих". В самом деле. Беспринципный "теплый" без колебания подпишет любую бумагу, это не заставит его изменить свою жизнь, и более того, именно в такой среде догматов "теплые" всегда будут на высоте. Вспомните. Когда во время господства фарисеев и ессеев в Иудее, когда на каждый пункт был свой подпункт, формализм просто процветал как плесень на сырых стенах.
     Формализм страшная штука, он есть лишь поверхностное исполнение правил и норм, не затрагивает глубины. Формальная любовь внешних приличий самая удушливая любовь, которая хуже ненависти. Не еще ужаснее формальное Богопознание, пример которого я сейчас приведу.
     На уроке субботней школы в очередной раз изучается 14-я глава послания к Коринфянам. В конце занятия после длительного докучливого обсуждения учитель субботней школы заключил: "Теперь мы понимаем 14-ю главу". На самом же деле, не только ученики, но и сам учитель так и не понял, что значит "молиться духом" и "молиться умом". С них было достаточно еще раз подтвердить свою убежденность в том, что "пятидесятническое" толкование этой главы неверно, и для этого годятся любые аргументы. Но действительный смысл содержания отрывка до сих пор остался закрытым для них. И дело здесь вовсе не в человеческой забывчивости, а в формальном отношении к истине. Всем, в сущности (не на словах!) все рано как она толкуется. Все равно, потому что для них Богопознание черпающееся непосредственно из Св. Писания, как чрезвычайно важная, но все таки теория. Практические советы благочестия члены церкви АСД привыкли черпать из вторичного, переработанного, разжеванного материала (водоемы разбитые! Иер.2:13) преподнесенного "представителями духовной" власти.
     Таким образом, их не столько волнует то, что именно говорит Библия, сколько то, чему непосредственно учат их руководители, а Библейские тексты служат своего рода буфером для прикрытия последнего утверждения. Что правильно и что не правильно, как надо поступать, а как не надо, решает уже отнюдь не Библия в личной жизни верующего адвентиста, а представители духовной власти, утвердившиеся традиции. Не верите? Проделайте тогда такую работу. Расспросите у благочестивых адвентистов: верно ли понимают пятидесятники и харизматы 14-ю главу к Коринфянам, а затем спросите: почему? И вы заметите, что при правильном выводе, объяснение часто будет свое и притом довольно несвязное и непоследовательное (тот же вопрос можно задать о чистой и нечистой пище). Это говорит о том, что адвентисту куда важнее знать как правильно, а не почему правильно, и не вывод у них вторичен, как это должно быть при нормальном Богопознании, а сама причина. Если причина одно, а выводы разные - это признак того, что люди познают в отрыве от Бога, для них закрыто Св. Писание, но если причин много, а вывод один - это очевидный признак вообще отсутствия какого-то ни было Богопознания, а лишь внешнее следование общепринятым нормам в данной организации. И очередное проявление тайного учения налицо. Нельзя, нельзя не признать верность конкретной данной проблемы, не признавая при этом вызывающую ее причину. Либо не согласиться со всем и признать тогда, что проблемы формализма в церкви АСД вообще нет. Вы так думаете? Тогда еще пример.
     На субботней школе делается такой вывод: "Теперь мы узнали, что Бог Всемогущий". Что здесь такого? А то, что адвентисты с многолетним стажем, выходит только вот для себя и открыли столь прописную истину. Мне возражают: "Откуда ты знаешь, а что если этот человек действительно до сих пор не понимал сей истины, которую Бог открыл ему через этот урочник". Но в том то и дело, что если бы это был один человек, пусть бы и доктор богословия, то можно было бы оправдать его. Но такой вывод сделала каждая группа, каждая община, которая изучала этот урок. Выходит, что вся церковь открыла для себя вселенскую правду, недостающую ей, что оказывается Бог Всемогущ? О, если бы это было так! Тогда это было бы грандиознейшее движение пробудившую церковь от летаргического сна. Но на самом деле, причина куда более банальна. Здесь просто налицо формальное отношение к Богопознанию, которое создает впечатление движения там, где его нет. Урок когда-нибудь повторится, и все вновь в притворном изумлении воскликнут: "О! Оказывается, Бог Всемогущ!" - также как вновь и вновь изучаемую 14-ю главу послания к Коринфянам, все приступят к ней так, как если бы никогда не изучали, а только вот сейчас, вот в этот момент.
     Еще один бросающийся в глаза признак формального Богопознания показываю-щий, что убеждения членов церкви как правило складываются не через исследование Св. Писания, а путем следования традиционного вероучения АСД. Так, довольно известные Библейские тексты, которые никак не могут оказаться незамеченными при цитировании достаточно "опытными" членами нередко искажаются до наоборот. Поверьте - это вполне реальные наблюдения, ничего здесь выдуманного нет. Итак, сравните: "Исследуйте Писания, ибо через них вы найдете жизнь вечную" (подразумевается приобретения познания 10-и заповедей) - ложно. Именно так и думали фарисеи, которые Христос и поправлял (Ин.5:39 "Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне"), знание истин никак не может дать человеку вечную жизнь (ересь гностицизма), но они указывают о живом Спасителе дающим жизнь. Далее: "Не то, что выходит из уст оскверняет человека, а то, что выходит". Сравните с Мтф.15:11. Некоторые адвентисты столь ретиво отстаивают прописную истину о чистой и нечистой пище, что в порыве увлечения не замечают, как искажают само Св. Писание - источник адвентистских доктрин. Ведь именно так, опять же и понимали фарисеи, которые думали, что грех поражает человека извне, (так они представляли ветхозаветнее учение о "чистоте" и "нечистоте"), на самом деле, и об этом Христос говорит, грех исходит от человека, так что вернее было бы сказать, что не мир оскверняет человека, а человек осквернил мир (см. Мтф.15:10-20). Это мое мнение. Но факт остается фактом, смысл текста искажен до наоборот.
     Есть и такие общеизвестные тексты, о которых адвентисты, как и 14-ю главу к Коринфянам, лишь знают чего они не означают, но далеки от единого мнения, что конкретно эти тексты означают (а многие даже и не задумывались об этом). Пример: "конец закона Христос".
     Причина четвертая: праздное Богопознание.
     Формальное отношение к Св. Писанию порождает неуважение к Слову; Богопознание выполняющее роль буфера становится делом праздным, превращается в своего рода забаву. Речь идет о том, когда собрание деловито рассуждает о каких-то вещах, делают парадоксальные выводы, несовместимые не только с адвентизмом, но и вообще с христианством. Однако дело до открытого бунта никогда не доходит, так как по окончании собрания обо всем тут же забывается.
     Так, на одном из таких собраний, размышляя над судьбой молодого Иакова, когда он отрабатывал у Лавана, за Рахиль познающие порешили, что поступок Лавана, достоин подражания и в наши дни. На другом из собраний, рассуждая о Самсоне, высокочтимые братья и сестры сделали удивительный вывод, что сила умственных способностей убывает пропорционально укорачиванию длины волос. Доказательством этой теории они увидели в том, что все бритоголовые "дебилы" (а ведь и Елисей не обладал изяществом шевелюры), и, наоборот, с длиной волос увеличивается "длина" ума. "Аминь!" Надо же? Но почему-то никто из присутствовавших ничуть не изменил своих причесок?
     На собрании "многоопытных", глубоко почитаемых братьев и сестер, которые были также учителя церкви, рассуждая о происхождении зла, кто-то выдвинул теорию о том, что сатана согрешил потому, что был красив, ибо написано: "От красоты твоей возгордилось сердце твое…" (Иез.28:17), и никто не заметил, что это обвинение против Бога, сотворившего Люцифера красивым. На том же собрании рассуждая о грехопадении человека, была выдвинута теория (поддержанная большинством) о том, что падение человечества входило в замыслы Творца, который таким образом желал наделить человека познанием добра и зла. Последняя идея явно нехристианская, так что не стоит того, чтобы здесь ее опровергать. Замечу, однако, что присутствовавший там пастор, не вскочил со своего седалища, чтобы воскликнуть в возмущении: "Ересь, братья и сестры! Ересь!" - так как если бы кто-то сказал: "Свинину есть можно". Такового может быть даже и из церкви бы исключили. А сия идея, порочащая Бога, оставлена без внимания, которая блуждает по общинам, словно невинное дитя.
     Но в том-то и вся проблема, что никто не стремиться всерьез укрепиться в какой-нибудь из подобных идей, чтобы воплотить ее в жизнь. Потому, что давно уже не только еретические, но и святые истины не ждут своего воплощения в жизни христианина. Словно выполняя некий ритуал, они рассуждают на важнейшие из проблем, чтобы сказать: "Аминь!" - и навсегда забыть их. Всякое Богопознание, которое не ожидает незамедлительного воплощения, есть мнимое Богопознание, одна лишь видимость, языческий ритуализм. Не так должно быть. Всякая новая мысль, теория которая названа истинной незамедлительно должна быть воплощена в жизни человека, хоть бы она впоследствии оказалась лживой (читайте Рим. 14 гл., также для размышления Иер.44:25), таким образом, через правду ли, через ложь ли, человек найдет путь к истине. Но праздное, невоплощенное Богопознание никогда ни к чему не приведет. "Не холоден и не горяч" и есть господство невоплощенных теорий праздного познания, что и наблюдается в церкви АСД.
     Причина пятая: Молочная диета.
     Когда я говорю о том, что в церкви АСД нет Богопознания, мне недоуменно возражают: "Да, ты что?! Ты преувеличиваешь, так как имеешь дурную привычку видеть все в плохом свете. Это явный абсурд!" Но давайте рассудим, давайте в конце-концов разберемся, где и когда в церкви происходит непрерывное, последовательное, восходящее Богопознание которому как вы утверждаете, церковь АСД уделяет первостепенное внимание. Ибо с вашей стороны было бы честнее признать, что основных азов рядовому адвентисту достаточно, и что его первостепенная задача в распространении этих азов, а дальнейшее Богопознание хотя и является важным, но весьма и весьма второстепенным в деле глобальной миссии по спасению людей, и что человек, жертвующий своим Богопознанием ради спасения других совершает благородный подвиг (это там, в царстве Божьем нам будет предоставлена беспрепятственная возможность углубляться в познании Святого Божества, чтобы еще и еще раз удивляться чудному нашему спасению).
     Но вы со мной спорите. По вашим словам и субботняя школа, и домашняя церковь, и многочисленная Богословская литература (доступная каждому), а также и проповеди умудренных пасторов призваны к тому, чтобы расширить и углубить познания человека о Боге, и разве все сии доводы не уничтожают всякую мысль о том, что это не так? Однако таковы ваши речи в разговоре со мной. Другим людям вы почему-то говорите иное, именно то, о чем я писал выше. Вот ведь парадокс! Вы действительно что ли не замечаете, что мне говорите одно, а всем другое? Пофантазируйте, представьте себя на моем месте, когда многоуважаемый человек, показывающий на святой предмет, учит свою паству: "Черное! Черное!". А когда в подходите к нему с недоумевающим вопросом, он, также недоумевая, восклицает вновь указывая на тот же предмет: "Белое! Белое!". Да еще и уверяет вас в том, что всегда так учил, а вы "преувеличиваете", и "придираетесь к словам", и "делаете из мухи слона". Как вы назовете такого человека?
     О, люди! Почему вы так унижаете меня, низводите меня до уровня сумасброда, ведь неужели не от вас я непрестанно слышу эти слова?
     Один чрезвычайно брадатый пастор во всеуслышанье так и заявил, что субботняя школа не для нас с вами (познавших Божье спасение), а для новых людей, и наш долг со своей стороны не для себя, подобно эгоистам познавать тонкости Святого ученья (т.е. излишества), а им открывать "начатки слова Божьего". Домашние церкви, как известно, тем более должны служить новым людям, ибо для того они и созданы Богом, чтобы всякий человек приходящий из мира через общение с "духовными" братьями и сестрами во Христе мог открывать для себя основы спасения через веру и соблюдения святых правил. Подобно и пастыри в своих проповедях, считают своим долгом, прежде всего открывать сим людям азы Евангелия и важности быть верным трем "Библейским" принципам: "субботы", "свинины", "десятины". И лишь иногда они позволяют себе говорить проповеди исключительно членам церкви, в которых содержатся огненные призывы "идти и проповедовать". Литература издаваемая в адвентистских издательствах также главным образом направлена на новых людей, и лишь ничтожная часть из них, книги в которых чрезвычайно умным языком опровергаются мудреные ереси и тем самым еще раз убеждают нас в исключительной истинности все тех же начатков. Еще более ничтожная часть книг и практически недоступных "академических" журналов действительно содержат какую-то свежую мысль, но и те в свою очередь застопорились на каком-то пределе. Взять хотя бы книгу "Стенание земли" Ж. Дукана, по своему замечательное произведение, но удручает лишь то, что как бы на ней ставиться точка на исследовании пророчеств Даниила, и ничего более углубленного мне так и не удалось прочитать. Опять же, возможно где-то подобная литература имеется, где-то в элитных богословских кругах. Но я рядовой член церкви, и говорю о том, что доступно рядовым членам, которые живут отнюдь не в провинциальной глубинке страны. Таким образом, имея в преизбытке "молочную пищу" с одной стороны, и достаточно мощные издательства с другой, в то же время церковь испытывает острый дефицит в пище "твердой". И самое парадоксальное то, что никто не замечает этого, словно все в порядке.
     А вся причина как я уже сказал, состоит в том, что "твердая пища" которая и есть то самое "новое" следующее за "начатками Слова Божьего" воспринимается как некий "деликатес" предназначенный для трапезы элитных пасторов и богословов, но не является общеобязательным для каждого христианина. "Твердая пища" пожертвована во имя общего дела - благовествования. Так и говорят: "Для чего нам умножать познания (для себя) когда мир нуждается в простых "евангельских" истинах? Таковые, во-первых: обнаруживают в себе лаодикийца который "разбогател, и ни в чем не имеет нужды" т.к. считает дальнейшее Богопознание делом чуть ли не праздным; во-вторых: фарисеев и законников, т.к. рассматривают дальнейшее Богопознание как прибавление каких-то заумных теорий, а не качества жизни, слияния и уподобления Христу, приобретения Богоподобного характера совершенного возраста Христова, достигнув которого, между прочим и только сможет завершить евангельскую работу. Младенцам это не под силу.
     Таким образом выполняя работу благовестия следует не забывать, что "сие надлежало делать (благовестие), и того (непрерывное последовательное Богопознание) не оставлять" (Мтф.23:23).
     Причина шестая: наукообразное Богопознание (а).
     Выслушайте же еще одно страшное обвинение. Руководители церкви и умудренные богословы! Вы лишили своих членов не только литературы посвященной глубокому исследованию книг Даниила и Откровения, но и вообще всей Библии! Да, да! Я настаиваю на своем обвинении, и скажу даже больше: вы украли у нас Библию! "Как это мы по твоему украли у "вас" Библию?" А так, что духовенство католической церкви, в свое время, чтобы воспрепятствовать Богопознанию простых людей и таким образом не дать обнаружиться из невежеству и бездуховности под благовидными предлогами запрещало читать Св. Писание. Вы же, когда правда восторжествовала и проявила силу, углубились в еще большую ложь. Вы лишили Библии ее простоты. Вы внушаете непрестанно рядовым членам своими заумными толкованиями замысловатой терминологией, что глубокое Богопознание для них недоступно. Вы крадете у них Библию, когда, дабы придать больший вес своему мнению, говорите: "В оригинале записано не так". Как я могу, не имея познания древних языков совершить правильное суждение? Что ж вы указали на мое невежество, на мое бессилие проверить ваше толкование сделанное на основании текста оригинала текстами Библии оригинала. Вы как бы говорите, что я, пользуясь не лучшим из переводов не смогу достичь той глубины познания истины которой достигли вы, ученые мужи. Ибо теперь, выходит, не могу положиться полностью на авторитет Библии, ее Святого Слова, так как не Библию держу в своих руках, а ее ПЕРЕВОД, сделанный ограниченными предвзятыми людьми! И только вы выходит действительно читаете Библию, являетесь своего рода посредниками между мною и Св. Писанием. Так что желаю я того или нет, вынужден положиться на ваш ученый авторитет. Но ведь и свидетели Иеговы говорят: "В оригинале записано не так, а так-то". А вы скажете: "Да нет, сие слово неверно переведено" - или - "оно имеет другой падеж". Те же вновь настаивают на своем. А я слушаю ваш ученый спор… И как я могу узнать, кто из вас говорит правду? Верить ли вам только потому, что вы адвентисты?
     Чрезмерная ваша ученость вскружила вам голову! Ибо выходит что и вам самим недоступны познания Св. Писания во всей ее чистоте, так как имеете дело с древними языками, на которых никто уже не говорит, о которых вы судите по скудным археологическим документам. Которые не могут отразить в себе полноту значения слов и мировоззрения древних, их быта, истории и нравственности.
     Вы слишком переоценили свои познания. Ибо не вы учение богословы ценители древних языков, ближе всех стоите на ее рубежах. Напротив, как это не странно, но подавляющее из вас большинство впадало в заблуждение. Ведь это вы кричали громче всех: "Распни Его, распни!" - подбадривая невежд. И вы преследовали еретиков. Конечно, был Павел и Лютер, Джон Виклиф и Ян Гус, но были и Каиафа, Ориген и Арий. И между тем, также и Амос, и Марк, и Иоанн, и Миллер, и Елена Вайт, которые не отличались академической ученостью, но которым была открыта вся полнота правды своего времени. Да ведь вы еще и высмеивали их, обвиняли в невежестве!
     Так и теперь. Не вам обложившимся кумранскими свитками, а Джоунсу и Ваггонеру дана была последняя весть - весть праведности по вере. Прошло сто лет, а вы, мудреные богословы, не продвинулись и на пядь более того, что дано было им. Но подтвердили лишь то, что и так уже известно.
     Итак, как вы можете еще после этого претендовать на посредничество? Или вы думаете, что Бог не предусмотрел того, что Библия будет искажаться переводами, и не нашел путей, чтобы искаженные Писания между тем не искажали истину.
     Поймите, я не отрицаю важности знания древних языков. И имея такую возможность, я бы с удовольствием ими бы обучился, чтобы читать Библию в оригинале. Но есть и другая сторона правды. Которая говорит, что хотя знание языков и имеет значительную пользу, но как вспомогательное, а не как основное средство. И ваш долг и обязанность стоять на страже простоты истины, ее доступности для всякого, кто ищет ее, вы же поступаете наоборот. Славите не Бога, а самих себя, чтобы потом люди говорили о вас: "Как мудр этот доктор Х."
     Причина седьмая: наукообразное Богопознание (б).
     Разоблачена одна ложь, за ней открывается еще большая. Ведь вы академические мужи, наивно верящие в то, что достигаете "максимума" Богопознания, столь ретиво взялись за познание Священных Свитков, что позабыли наверное, что не свитки вы познаете, но Христа явленного в них (Ин.5:39). Вместо этого вы превратили Богопознание в одну из наук. Словно Бог предмет, вы стали членить Его на доктрины и свели Богопознание к познанию этих доктрин, осознания их смыслового значения и неоспоримости их как таковых. Но это не есть Богопознание. Это все те же каменные скрижали. Данность. Когда Богопознание есть поиск нового, воссоединение с Богом, преодоление писанных доктрин, как буквы (2Кор.3гл.), как каменных скрижалей, преодоление всякого рационализма, всякого конечного к живому, вечному, неизмеримому и словами неизъясняемому; к воссоединению и сближению с Богом, обретения в себе качество Его характера, открываемых Им нам, которое условно, как условная точка, мы на данный момент можем выразить в доктрине, но которая вторична и со временем должна быть упразднена (1Кор.13:8).
     Причина восьмая: ограниченное Богопознание.
     Но вы напротив словно одержимые занимаетесь нагромождением вторичного, члените достигая иллюзии познания, ищите много смыслов там, где должен быть один смысл. Да вот вам и пример: "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха". Какой знаменательный библейский стих, как много можно было бы об этом говорить, ибо в нем раскрывается глубокий смысл христианства. Но вы идете по другому пути, разбирая не сам текст, а его составляющие.
     "Кровь" в которой находится душа (Лев.17:11), и значит жизнь, и потому указывает на смерть. "Чья же она?" - словно недоумеваете вы. Читаем: "Иисуса Христа" - который есть никто иной как Христос, помазанник Божий, иначе царь, Мессия обещанный Израилю. "Сына Его" - указывает на Божественное происхождение Иисуса. Складываем все вместе и видим что обещанный Мессия, Царь царей, Сын Божий должен умереть.
     "Очищает" - здесь вы подробно остановитесь на служении в скинии и кроплении кровью жертвенных животных очищающей грехи Израильского народа. Так и здесь. От какого же греха? "Глубоко" капнув в содержании текста вы обнаружите, что сия кровь очищает от "всякого греха". "Кого же она очищает?" - харизматически воскликните вы, как бы достигая кульминационного момента. "Нас. Нас!!!" - так свидетельствует оный текст…
     Утомительно было читать? Еще утомительнее это было слушать. Я ведь значительно сократил эту проповедь. Представьте что об этом можно говорить 45 минут и ужаснитесь.
     Каков же вывод можно извлечь из этих утомительных рассуждений, как будто предназначенных для умственно отсталых? Таков и вывод, что кровь Иисуса Христа, Сына Его очищает нас от всякого греха". Итак, с чего начали, к тому и пришли, но для чего, спрашивается, тогда нужна середина? "Чтобы показать глубину этой простой Евангельской истины". Но ведь, по сути, ваше исследование не сколько разъяснило смысл этого текста, сколько запутал. У прихожан складывается такое впечатление, что если одно только восхищение занимает столько места в голове, сколь труден путь к собственно глубине, а то и напрашивается мнение, что само это восхищение и есть глубина. Т.е. ничто. Подобным образом можно развенчать любой текст, членить его еще мельче, чтобы извлечь из него все 27 адвентистских доктрин, написать многотомные труды ни о чем. Поймите, что чтобы знать, что кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха не нужно подробно освещать священническое служение, суть помазания и многие другие вопросы, которые в этом тексте занимают второстепенное положение и к центральной теме не относится. Это не значит, что сии темы маловажны. Нет. Но, конкретно разбирая это место, вторичные вопросы при таком подходе вырастают до размеров великанов, полностью заграждая собой первичное. А именно, что кровь Иисуса Христа имеет силу очищать от всякого, всякого греха. Вот об этом нужно говорить.
     Итак, определение: путь к истине должен избираться кратчайший, и путь этот должен быть оправдан смыслом. Если непонятно, объясню по-другому. В метрах пятидесяти от моего дома находится киоск, где продается хлеб, в который я могу дойти этим кратчайшим путем, а могу обойти и все улицы города, чтобы прийти туда же. И если моя цель единственно: купить хлеб в этом киоске, то столь длинный утомительный путь становится неоправданным. Также неоправданна, кажущееся глубокое исследование выше приведенного текста. Истина должна преподаваться во всей ее простоте, без излишних прикрас, а этого у нас и не хватает.
     Еще раз. Истина о святилище важна. И бесспорно связь ее с этим текстом очевидна. Но для того, чтобы прийти к этой связи, нужно прежде всего выделить столь очевидный же смысл данного текста, его главную мысль содержащуюся в нем самом, и отсюда исходить, но для того, чтобы сделать новый вывод, преследовать другую цель. Итак, путь к второстепенному, должен лежать через главное, и к сложному следует идти через простое, а не наоборот! Всякое Богопознание должно быть прибыльно. Прибыль же есть новое и без нового нет Богопознания. Восхищение же не есть новое, но прославление того, что имеется. Это самое бесприбыльное восхищение перед Словом Божьим подчас столько места занимает в проповедях, урочниках и пр. литературе, что вытесняет и само Слово. Проповедник может подробнейшим образом описывать какие-то Библейские события, о том, как спускали расслабленного с крыши дома. Не жалея красноречия, он вам расскажет, как сыпались ветки и свежая побелка на головы столпившихся людей, не спеша пояснит как медленно раскачиваясь спускалась постель с лежащим на ней страдальцем. Затем опишет выражение лиц и мысли каждого из присутствовавших при этом событии. Потом, в конце, он сделает какой-то малюсенький вывод, словно изюминку на вершине словесной пирамиде, которая тут же раствориться во всепоглощающей массе ничего. Такую проповедь безо всякого ущерба можно было бы сократить эдак раз в пять. Напротив, истина, изложенная кратко, куда доступнее и выглядит привлекательнее. Вспомните проповеди Иисуса, которые изумительно содержательны. Также проповеди Петра и Стефана, в которых нет ничего лишнего. Послания Павла настолько насыщены, что спустя века над ними ломают головы ученые богословы, силятся понять и никак не могут, а между тем, они были направлены простым людям ([1Кор.1:26]), и если бы его послания были непонятны им, то вряд ли ему удалось обратить такое количество последователей Иисуса Христа. Чьи же вы ученики? Ибо многие из вас опустились до того, что позабыли о главном своем призвании - разъяснять людям истины. Вместо этого вы стали использовать Св. Писание в качестве орудия для утоления запросов своего красноречия. Так что уже не Библейские книги служат основой вашей проповеди, а скорее наоборот: проповеди ваши становятся основой, которую вы украшаете библейскими текстами. И вот плоды: прихожане так свыклись с тем, что в ваших проповедях так мало существенных истин, что уже предпочитают красноречие истине. И проповедь считается неинтересной, если в ней нет пару тройку занимательных небылиц, т.н. "жизненных" примеров. Кстати, ваше стремление в подражании Христу в изобразительных примерах не менее непоследовательна. Если притчи Иисуса содержали в себе глубины истины, то ваши истории используются в большинстве случаев, как прелюдия к истине, что совсем не одно и то же. Да и вообще, мне непонятно откуда пришла эта повальная страсть к по-настоящему детским историям (не потому ли что церковь состоит из одних духовных младенцев?).
     Ничуть не лучше обстоит дело с субботними уроками (т.н. "урочниками"). Даже сами учителя, а тайком и пастора нередко изумляются их потрясающему однообразию. Урок №1 часто настолько бывает похож на урок №2 и №3, что на каждой субботней школе приходится практически говорить одно и то же. Неужели истина Божья настолько бедна, что нам уже не чему научиться? Мне заговорщетски возражают… "заговорщетски" потому, что начинают с повествования о том, что дескать когда-то в пору безумной "духовной" юности и они так считали, но потом одумавшись и при тщательном изучении урока в упорной молитве научились находить для себя много нового. На что я возражаю таким образом: подобное выуживание истин из ничего я называю созерцанием телефонного столба. Если долго-долго (с молитвою) изучающе смотреть на столб, можно из него извлечь массу духовных уроков. Это и незыблемость не зависимо от времен года и погодных условий, и духовная связь посредством проводов, а воображение подскажет, что электричество, проходящее от столба к столбу есть ни что иное как Дух Святой. И вся эта линия столбов напоминает единую церковь, выполняющая миссию по распространению Евангелия.
     Как видите, "при тщательном изучении", "с молитвою" можно выудить истину и духовные уроки из чего угодно. Вопрос же совсем в другом. Разве месторождения истины настолько оскудели, что ее приходится выискивать из ничего? А потом, если серьезно, уж коли вы, учителя, действительно можете извлечь из этого однообразия хоть что-то новое и существенное, почему же вы напротив монотонно толдычите одно и то же, словно сказать больше нечего? Итак, говорите что хотите, но вы сами выдаете себя, поддаетесь сладкому самообману, так что хоть бы я был и не прав, но ваше поведение делает меня правым.
     Причина девятая: незрелые учителя или учителя "младенцы".
     И вновь, вскрытая правда обнаруживает все новую ложь. Ведь, чтобы учителя в церкви АСД стали наконец-то делиться со своей паствой новым, нужно, чтобы это новое они уже имели в себе. Но откуда ему взяться? Не потому ли большинство проповедей как рядовых, так и элитных проповедников столь бессодержательны, что содержания в них этого-то и нету? Поэтому они заполняют пустое место чем попало: то приторным красноречием, то томительным богословием.
     Давайте, разберемся, кто такие учителя? В послании Апостола Павла к Евреям уже приводимого отрывка Евр.5:11-6:12 достаточно ясно изложен качество духовных учителей. Во-первых: текст 5:12 определенно говорит, что учителями должны быть все, что является следствием здорового роста. Конечно же, написано также, "не многие делайтесь учителями…", и "все ли мы учителя?" (Иак.3:1; 1Кор.12:29), однако же, речь здесь идет о конкретно служении, тогда как в послании к Евреям имеется ввиду качество которое должно быть присуще всем, и в большей мере должно быть качеством служителя, духовного наставника.
     Во-вторых: качество "учителей" приравнивается к качеству "совершенных" (Евр.5:14;6:1).
     В третьих: качество "совершенных" определяется в способности "чувствах навыков к различению добра и зла" (Евр.5:14).
     В четвертых: младенцы, как записано в 5:13, не сведущи в слове правды, а это значит, что им необходим подготовленный разработанный материал, т.н. "молоко" предназначенное для того, чтобы открыть характер Бога через Христа, Слово Божье. "Твердая пища" - это чистое слово Божье, которое кстати не умаляется в Св. Писании, именно оно само, не разъяснения, не комментарии, не урочники, не директивы вышестоящего руководства, а только Слово Божье в чистом виде, может быть последним духовным критерием в мыслях и действиях совершенных, учителей. Они уже не нуждаются в посредничестве переработанного материала[61], и поэтому они и могут называться учителями, могущих без посторонней помощи различать добро и зло (5:14), а значит правду и ложь.
     И тогда таковой, будучи совершенным, и может только учить, т.е. выполнять то самое особое служение, к которому не каждого призывает Бог (1Кор.12:29).
     Как же дело обстоит у нас?
     Не так давно еще учителем субботней школы мог стать только покрестившийся в общей партии, который едва ли Библию читал (а я знаю такой случай, когда учителем субботней школы был человек и вовсе не крещенный). Правда, потом умудренные мужи осознали, что так делать не стоит (как будто это с самого начала не было ясно). И тем не менее ситуация осталась без особых изменений. Как прежде, так и сейчас вести субботнюю школу поручают тем, для кого Библия без урочника лишь темный лес. Таковой становится истым поборником любого ортодоксального веяния, ибо для него урочник глаза и уши, и отсутствие которого уличает его в невежестве. Это люди, которые не в состоянии вместить в своем сердце и разуме своих учеников (антипавел 2Кор.6:12), но напротив, пытаются засунуть их в свои узкие рамки гордого незнания.
     Невежды обучают невежд, которые "обучившись" также становятся учителями, чтобы учить других. А потом выдающиеся из этих лицемеров становятся проповедниками, а то и преподавателями богословия, сочинителем уроков субботней школы; которым становится боязливым ортодоксом, и говорит только то, что надо.
     А ведь учитель с не пережитым духовным опытом, не имеющий навыка к различению добра и зла (т.е. не руководствующий единственно одним источником и мерилом всего - Словом Божьим), никогда не научит истине. Он будет учить букве, возвеличит букву, но не дух слова, которого в нем нет.
     Ибо Слово должно действовать в нем (1Фес.2:13).
     Когда учитель, выполняя директиву вышестоящего руководства проповедует о том, что нужно пить по 12 стаканов воды в день, прежде сам должен это делать, и не один день, и не два. И быть верным этой истине даже тогда, когда мнение "администрации" переменится. Ибо перед тем, как учить других, он уже тщательнейшим образом (в молитве и борении духа) все обдумал, каждый день, с глубокой ответственностью взвешивая новую истину. А действительно ли это так? Действительно ли пить воду через силу полезно человеческому организму и никому это не повредит, и Сам Господь призывает Свой народ последовать сему примеру?
     Удивившись же окончательно в истинности этого мероприятия, он должен терпеливо обучать своих учеников, суметь ответить на все вопросы, в том числе и на самые бытовые и интимные. Каким образом человек, который еще не пенсионер и не домохозяйка сможет, пардон, справлять нужду по малой надобности при таком количестве выпиваемой воды? Может следует посоветовать людям одевать PAMPERSы? Не двигайте бровями, не качайте головами - все вопросы должны быть учтены.
     На основании каких исследований были сделаны такие заключения? В Библии ли это написано, или на основании тщательного изучения трудов Е. Вайт, или на основании клинических исследований? Если это так, то где, в какой клинике, сколько людей принимало участия в этом эксперименте, какие у них были заболевания, в т.ч. заболевание почек, или отечность ног и какие были результаты? Абсолютно ли безвредна эта методика? Нет ли противопоказаний и если есть, то какие и кому нельзя пить столько воды? Все, все вопросы должны быть разрешены. И желательно, чтобы подобные семинары проводили сведущие в этом деле специалисты, или уж на крайний случай достаточно квалифицированно подготовленные учителя, подготовленные не только в теории, но и в практике, и от искреннего сердца, без лицемерной лжи, верящие, в действительной необходимости и полезности для сохранения здоровья пить воду в больших количествах.
     У нас же как бывает? Вообразит себе какой-то безмерно надменный "архируководитель", который требует только смирения от стоящих рангом ниже (как и сам смиряет себя только перед вышестоящими). Вообразит, что на него "снизошла благодать" и теперь всему народу Божьему (но пока, лишь тем, кто подчинены ему непосредственно) пришло время быть рекорды по выпиванию воды.
     И как это бывает посылает директивы: "Проповедуйте в общинах о том, да и о том", а строптивых и ропотников призывает к "смирению". И подхватывают эту идею те, кто не от искреннего сердца, а от смиренного сознания долга; те, которые не приучены к различению добра и зла, но приучены исполнять без размышлений, потому, что не имеют своего ума, а живут чужим.
     Они находчивые. Им не нужны доказательства, они сами найдут доказательства любой идее, и каждый на свой манер. Они представят эту "истину" как догму и догматически будут принуждать ее принять. В тоже время они и не пытаются объяснить, на почве какого исследования было произведено подобное заключение, как и пытаться искать ответы на многочисленные вопросы, просто потому, что утверждают то, чего не знают. Вот откуда берет свое начало адвентистский догматизм, о котором я писал ранее.
     Под его личиной скрывается невежество.
     Их голос будет суров, и слышен до тех пор, пока грозный клич начальника не умолкнет, чтобы перевести дух. И тогда они быстро забывают новую истину, словно ее и не было. Сами некогда горячие проповедники совсем успокаиваются и пьют воды ровно столько, сколько им заблагорассудится. Главное, долг они свой исполнили, как и сейчас готовы в смирении выполнить любой приказ святых наставников, управителей церкви. Понимаете ли вы, о чем я говорю?
     Один неудачливый пресвитер как-то возмущенно рассказывал: "Как можно делать что-то, когда районный пастырь говорит: "надо делать то-то", подходит секретарь и учит делать "так-то", я возражаю: ведь районный пастырь просил меня делать "то-то". "Да и это правильно - дипломатично вторит секретарь - но кроме того, надо делать и "так-то". А потом подходит областной пастор и наперекор всему утверждает, что делать все надо "эдак". Так и делаешь, то "то-то", то "так-то", а то и "эдак", стараясь всем уодить, а до непосредственных проблем в общине времени не остается. Не знаю как дело обстояло с сим человеком, но мой личный опыт очень похож на его когда я был молодежным руководителем. Нечто подобное мне рассказывал еще один неудавшийся пастор, и еще один пастор вполне удачливый. Как же трудно становится жить среди всех этих удушающих директив. Немудрено, что церковь все никак не может пробудиться.
     Ах, впрочем, вы опять спорите, и пытаетесь мне втолковать что-то. Как же тягостна мне ваша надменная душевная простота! Послушайте! Уж коли вчера еще, вы все исполняли директиву одного человека, и были истыми вегетарианцами, а сейчас вдруг истыми поедателями мертвечины, то чему вы можете научить? Коли сами в себе не можете разобраться, какой линии церковь должна придерживаться в вопросах питания; коли в таком простом вопросе вы столь запутанно мыслите, то не достаточно ли веский это довод, чтобы отказаться от Богопознания через директивы? И, наконец, смирять не других, а самих себя? А пока вы стремитесь лишь к тому, чтобы сделать из своих пастырей и служителей смиренных исполнителей вашей ограниченной боязливой воли.
     Учение о сознании долга не требует, чтобы человек делал всякое дело от сердца, но чтобы главное делал. Лучше от сердца. Однако никто не намерен ждать, пока служитель созреет и родит в себе новую истину. Живущие в моменте жаждут момента. И нужны сейчас покорные исполнители их сластолюбивых желаний, потому и выбирают они младенцев, пока те еще слишком слабы, и не искушены и не в силах противостоять и защищаться и по младенческому послушанию делают все, что им говорят (антипавел Гал.1:8).
     Вы калечите детские души, не даете им расти, творите из них моральных уродов (Мф.23:15;18:6). А ведь Св. Писание учит: "Всему свое время…" (Екк.3:1), и "все суета" (Екк.1:2). В погоне за плодами Евангелия вы, умудренные богословы и руководители церкви "осуетились в умствованиях своих… называя себя мудрыми обезумели" (Рим.1:21). Потому, что совершенных, ищущих правды вы недолюбливаете, отчуждаете их от церкви, и беспрестанно обвиняете в непокорности и гордыне.
     Причина последняя. Богопознание норм.
     Отношение к Богопознанию как к внешнему исполнению, а не как к внутреннему обогащению качества Св. Божьего характера превращает Богопознание в познание совокупности правил и доктрин, т.е. норм, буквы. Что, собственно говоря я и пытаюсь донести до уха адвентистов седьмого дня в этом письме. То, что ныне выдается за Богопознание, на самом деле является познанием норм, буквы, требующего внешнего исполнения, соответствия. То, что сейчас называется Богопоклонением на деле является поклонением букве, начертанием на каменных скрижалях, изображение которых так любят у себя дома, и перед которыми они повергаются на колени и возносят молитвы.
     Вы говорите: "Нет, мы поклоняемся Вечному Богу, Иисусу Христу". Но ведь это слова, действительность представленная мной в данном письме показывает совсем иное. Настоящие причины побуждающие исполнять то или иное далеко выходит за рамки тех привычных объяснений, которые дают адвентисты седьмого дня. Возьмем самые простые примеры. Адвентисты уверяют, что вопрос чистой и нечистой пищи является исключительно вопросом здоровья, однако же они преисполнены решимости скорее умереть голодной смертью, нежели съесть хоть немного нечистой пищи, или накормить ею своих детей, и готовы есть траву, но не прикоснуться к запретному (так во всяком случае они утверждают). А это уже не вопрос здоровья, а нечто выходящее за рамки привычного объяснения. Здесь уже какой-то мистический ужас, своего рода табу, черта которую ни при каких условиях нельзя пересечь. Другой пример: благочестивый адвентист седьмого дня откажется сварить даже яйцо в субботу, которое готовится в течении пяти минут, и в то же время безо всяких угрызений совести будет разогревать грандиозный обед в течении получаса, стоя у плиты, размеренно помешивая, чтобы не подгорело. Ибо сварить яйцо - это "приготовить" пищу, а это нельзя, табу, а "разогреть" можно, так как "приготовлена" она в другой день. И скажите теперь, что это не фарисейство, что это не магическое поклонение норме, букве? И ведь таких примеров масса. Потому, что эти мистические нормы составляют сегодня нашу религиозную жизнь, а объяснение которые отнюдь не являются действительной побудительной причиной, лишь служат своеобразным буфером, который создает иллюзию логичности, ясности и отсутствия фанатичности. И всех это устраивает.                     ……………………………………………………………………………………….
     Вот откуда берется источник теплоты лаодикийца!
     Вовсе не потому, что члены церкви ленивы на благовествование, это следствие, а причина в другом. Адвентист седьмого дня просто не знает Бога, потому что не познает Его, не ищет Того, перед которым так восхищался Павел, Иеремия, Давид, Моисей… Они видят лишь строгого (но снисходительного) бога справедливости и нормы, и порядка, знают лишь каменные скрижали - Его отраженный образ, совершенный, но ограниченный, в равной мере потрясающий своим величием, как и своим бездушием, ибо в камне нет души. В своем стремлении подражанию камню (совершенному творению!), а не Богу живому, человек и сам уподобился камню, и вместо того, чтобы творить и познавать, и совершать подвиги веры и любви, достойного высокого царского звания (Исаак в Гал.21:31), замкнулся на механическом бездушном послушании, рабьей покорности перед всесильным повелителем, хозяином которого не выбирают, и перед которым мы вынуждено высказываем свое почтение, потому, что мы Его собственность, и Он добр и щедр перед теми кто исполняет Его волю (Агарь). Поклонение каменному богу, ставящего человека в унизительном положении непрестанно спасающегося взращивает в человеке чувство безнадежной вины, холодное совершенство развивает комплекс собственного ничтожества, а боязливое желание угодить Божеству делает человека бесчеловечным и жестоким. В споре, что должно идти впереди: вера или дела, любовь или ее плоды, адвентист седьмого дня отдает предпочтение внешним проявлениям, так как это проще и быстрее приглушает чувство вины. И дела пошли впереди веры, и внешнее поглотило внутреннее. Церковь стала прежде организацией, нежели телом, служители более администраторами, нежели пастырями, а нормопознание поглотило Богопознание. Именно предпочтение внешнего, показного внутреннему, и является основной проблемой АСД, что я условно определил как тайное учение о сознании долга. Внешнее значит ограниченное, мертвое, как тело ограниченно и мертво без духа.
     Соблазненные перед внешним (гробы окрашенные) адвентисты седьмого дня уже не жаждут новых истин, но, ставши чрезвычайно подозрительными, свое Богопознание сводят лишь к тому, чтобы оградить себя от ересей, укрепить цитадели старого настолько, чтобы ничто не могло пробить их, чтобы сделать своего каменного бога еще более твердым и несокрушимым, чтобы лишь усилия Всемогущего Бога было под силу разрушить эту стену. И тогда они с рабьей покорностью примут это новое как новое установление, как норму, как новое ограничение, также, как они сделали это с вестью 1888г. Истина приходит и насилует человека, и человек смиренно исполняет свою супружескую обязанность - вот сущность адвентистского Богопознания. В этом они мало отличаются от фарисеев, которые требовали знамения от Иисуса Христа. Потому, что забыли, что вначале новая истина приходит тихо, как веяние тихого ветра и требуется подвиг, активность духа, чтобы великая жажда ее, и любовь к ней вывели ее на свет (вспомните притчи о жемчужине, ради которой человек продает все, чтобы ее приобрести). И тогда отверженная истина обрушивается на человека как неотвратимая данность, как каменные скрижали, свидетельствующие о каменных сердцах. А ведь Е.Вайт, которую так чтут адвентисты седьмого дня предупреждает, что "если церковь не пойдет по пути указанному ей Провидением Божьим и не примет каждый луч света, посылаемый ей, исполняя во всем свой долг (т.е. принимая каждый новый луч - мое прим.), тогда религия неизбежно переродится в пустое соблюдение форм и дух благочестия оставит ее (Е. Вайт "Великая борьба" гл.17).
     Итак, единственным главным отличием Богопознания от фарисейского нормопознания, т.н. "переосмысливания" является поиск (и даже творчество как сотворчество) НОВОГО о котором почти ничего не говорится в церкви АСД, ссылаясь на опасность возникновения еретических учений.
     Конечно, проблема ересей реальная и серьезная, и ее не стоит недооценивать, поэтому определенная осторожность и продуманность просто необходима, но есть также Божья поддержка: живая вера, Св. Писание, которое помогает различить истину от лжи, и просто любовь к правде, все это поможет церкви выстоять также, как это удалось церкви времен Е. Вайт, также как и ранняя церковь выстояла несмотря на то, что обилие ересей плюс все непрекращающиеся гонения чрезвычайно усложняли ситуацию. Но это не помешало ей сохранить чистоту учения, а, пожалуй, и напротив, еще более укрепиться и утвердиться в нем. Истины были не только сохранены, но и развиты, как например истина о Богочеловеческой природе Иисуса Христа (известный принцип "не слитно - не раздельно").
     Однако пастыри адвентисты, те самые "опытные братья" не призывают молиться и исследовать Библию в поисках новых лучей (не только для всей церкви, есть новое для общины, и для каждого человека), как и у них самих не особо развита жажда нового. Церковь АСД полагает, что на сей день имеет достаточно "истин" чтобы исполнить вверенную ей миссию, и что если возникают кое-где перебои, то в недостаточном ревностном использовании уже имеющегося. Не это ли есть пресловутое: "Я разбогател, и ни в чем не имею нужды"? Прошу вас, мудрые пастыри, не оставьте мое письмо без внимания, и если вы уже дочитали до этого места, то не сделаете ли еще один шаг навстречу и задумаетесь без предвзятости над прочитанным? Прошу вас! Я не считаю себя сколько-нибудь умелым сочинителем, и выражаясь подчас запутанно и длинно, но прошу вас, мудрые снизойти к моему нескладному труду и задуматься, а может быть я все-таки и прав?